На прошлой неделе страна праздновала вторую годовщину воссоединения с Крымом — иначе говоря, мы отмечали своё возвращение в Историю. С "Крымнашем" завершилось русское барахтанье в безвременье. Мир вновь стал осязаем, у него появился цвет и вкус. Мы выздоровели тогда, в марте 2014-го.
Битва на Днепре
За эти два года многое изменилось. Временами мнилось, что запал иссяк, инициатива потеряна, и всё вновь проваливается в какую-то дыру. Будто кто-то снова и снова пытается нас из Истории вымарать. Вернуть Россию в то состояние, когда она была не действующей силой, а фоном, натюрмортом, ареной столкновений чужих и чуждых энергий. Но мы не даёмся. Крепко держимся за её страницы, одно за другим вписываем в неё свои имена. Сирийская операция наших ВКС — самый явный, но далеко не единственный русский способ застолбить себе место на пиру народов.
Подчас это случается совсем уж неожиданно, и Дух вдруг проникает туда, где, казалось, царят лишь мрак и тлен. Интернет обошло удивительное видео из Киева. 17 марта три десятка сторонников Натальи Витренко — в основном стариков, пенсионеров — вышли с красными знамёнами на законный митинг в память референдума о сохранении СССР. Мероприятие обещало быть тихим и неэнергичным: постояли, поболтали, разошлись. Но через десять минут после начала митинга старики вдруг увидали, что на них несётся стая нацистских отморозков. Молодчики намеревались унизить их, отобрать флаги, извалять в извести, прогнать прочь. Они врезались в митинг, напали на дедов. Но старики и не думали бежать. Они выдержали натиск нацистов и дали отпор. Побоище продолжалось всего пять минут, после чего молодчики, изрядно помятые, ретировались, оставив "поле боя" за дедами. Эти пять минут оправдывают существование неиспепелённого Киева — пока в нём живут такие старики. Это видео — извинение любому, кто решится приструнить московских "майдан-нацистов" с будущих "маршей мертвецов". Эта "битва на Днепре" — теперь тоже часть нашей Истории.
Вечный сюжет
Из сводок Минобороны по Сирии следует, что наши ВКС в эти самые дни участвуют в битве за Пальмиру. Что там "созданы условия для окружения и окончательного разгрома" ИГИЛ.
Я думаю об этом уже полгода и до сих пор не могу это полностью постичь. Это же Пальмира, ребята! Неужели в неё вступят русские солдаты (не одни ведь лётчики там у нас)? Браво сфоткаются на фоне развалин, в которых теперь не узнать ту арку с обложки школьного учебника истории Древнего мира за 5-й класс?
Паль-ми-ра. Навуходоносор брал её. Траян брал её и разрушил — а Адриан восстановил. А через тринадцать веков её снова брал Тимур. Прошла эпоха — и вот теперь там мы, русские. Тоже вступили в эту вечную битву за город — касаясь теней вавилонян, римлян, монголов. Стали причастны к сюжету, обречённому, казалось, обойтись без нас.
Сперва возьмём. Потом восстановим. Легко узреть в этом напрасный труд, никчёмную суету перед лицом вечности. Но, кажется, это неверный взгляд на вещи. Скорее уж, такие вот места — ключи к историческому бессмертию целого народа. Где те халдеи, где римляне? А камни храма Бэла помнят их. Помнят их и письмена, и дети северной страны спустя две тысячи лет прилежно заучивают на уроках имена древних.
Различить человека
Но вот что хотелось бы… Как бы сказать?..
Словом, операция в Сирии идёт уже полгода, но до сих пор оттуда не вернулся ни один живой рассказ о конкретном нашем бойце: пилоте, советнике, спецназовце, корректировщике огня. Подробности их работы выяснить не удаётся. В фигуру умолчания превращены герои, отличившиеся в боях. Раскрываются лишь имена павших.
Мы уже полгода наблюдаем за операцией с высоты спутников слежения. И картинка поражает, конечно. Вот удар с Каспия, вот подлодки. Но нельзя ли приблизить картинку? Чтобы, как в "битве на Днепре", был различим человек — отдельный боец?
Это вопрос личной безопасности и государственной тайны, я всё понимаю. Но вот та история чудесного спасения второго пилота Су-24, сбитого турками, — неужели даже её нельзя хотя бы теперь рассказать в подробностях?
Массовое сознание насыщено былью и небылицами из Донбасса, помнит имена его командиров, не забудет подвиги его ополченцев. Обе Чечни по-полной расцвечены личными историями свидетелей, живых и мёртвых. Не молчалив Афганистан.
Сирия же скупа на живые истории. Её камни хранят молчание. Не пора ли нарушить его?
Стойкий воин
Мне захотелось вдруг взглянуть на тот, советский учебник истории Древнего мира, с Пальмирой на обложке. Отыскал его в Сети, полистал в онлайне. И вдруг наткнулся на картинку, которая ещё долгие годы после 5-го класса не давала мне покоя.
На ней изображён эпизод из китайской истории, восстание Жёлтых повязок. Мчится коляска, в ней полулежит вельможа. Он смертельно ранен стрелой. Восставшие высыпали из-за холма, их соратники спрятались в засаде за деревом.
Один из охранников вельможи уже убит. Двое других растеряны, они вот-вот побросают мечи и ринутся бежать. Лишь четвёртый, последний охранник стоит как вкопанный.
Мне почему-то всегда было жалко его. Очень уж он мне нравился (хотя я и понимал, что "хорошие" тут — Жёлтые повязки). В моей памяти отпечаталась его непреклонная поза, широко расставленные ноги, уверенный хват меча.
Он скрыт от засады стволом дерева. Его голова повёрнута в сторону вельможи. Хозяин мёртв, вот и его смерть неизбежна, биться больше не за кого, но ничто в осанке воина не выдаёт постыдных сомнений.
Я всякий раз пытался представить, что же с ним случилось дальше. Но, понимая, что воин обречён, я был очень рад, что время на картинке остановилось. Замерло время — но не История.
…Тот учебник я прочёл за одну ночь ещё в четвёртом классе. Стащил его из кип макулатуры, брошенных в школьном дворе. Из-за этого — своровал же! — не решался доставать его при родителях и читал ночью с фонариком, укрывшись с головой под одеялом. И когда раскрыл замусоленные страницы, то бросился, конечно, искать про Александра, про Спартака, потому что читал уже и Шахермайра, и Джованьоли, не делая различий между академизмом и пафосом. Герои были для меня живыми.
Я до сих пор помню запах тех страниц, смешанный с запахом моего собственного пота…
Кажется, именно тогда я впервые представил вдруг, что какой-то другой мальчишка из далёкого будущего, из неведомой страны, точно так же лежит и читает взахлёб учебник древней истории на ещё не существующем языке — про Москву, про нашу войну, про Гагарина и стойкого воина.
