Интервью с украинским политологом Алексеем Блюминовым. Нашёл его на латышском сайте "Вести. Сегодня". Сам Блюминов родом с востока, из Луганска, и поэтому интересно выслушать его мнение, почему же восток молчит, пока запад надрываясь скандирует прозападные лозунги. Неужели же людям с востока Украины нечего противопоставить западным клочкам в идейном, идеологическом и геополитическом смыслах?
— Алексей, очень заметна разница между политической активностью востока и запада Украины. Запад выглядит пассионарнее, и как ни относись к майданам, но это реальная уличная борьба, которая создает проблемы власти. Ничего подобного нет и не было при Ющенко на востоке. Почему? Ведь запад страны слабее и численно, и экономически?
— А политическая активность определяется не экономическими показателями региона, а наличием цели. Да, нынешнее украинское общество расколото. Но не на два противоборствующих лагеря, каждый со своими целями, а на две примерно равные половины, одна из которых уже давно определилась с геополитическим выбором. У нее есть свой проект, она знает, куда она хочет идти и зачем. И толкает все остальное общество к своей цели — упорно, методично, не первый год. У нее есть свой авангард, активное пассионарное меньшинство, энергично навязывающее свой выбор остальным, опираясь на мощную инфраструктуру — лидеры наверху, «пехота» внизу, отшлифованные механизмы самомобилизации, СМИ и НГО.
Поэтому победа «майдана», если понимать его не как конкретное стояние на баррикадах именно сейчас, а большой и длительный проект национального строительства — это не вопрос дискуссии, а лишь вопрос времени. Тот, кто четко понимает, чего он хочет, имеет цель и инструменты для ее достижения, достаточно агрессии и напора, чтобы обращать других в свою веру, неизбежно победит. Отступят сейчас — при первой же возможности «барабаны революции» застучат снова. И так будет до тех пор, пока они не столкнутся с жестким сопротивлением другого проекта.
Но альтернативного проекта на востоке Украины на данный момент нет. А на болото нельзя опираться. Все более–менее активное и готовое бороться на востоке уже так или иначе интегрировано в прозападный проект. А если одна часть общества «майданит» за свои цели, а вторая «работает», то с математической неизбежностью «работающая» часть населения будет жить по правилам, которые для них вымайданит активное меньшинство.
— Так почему на востоке не появляется такой проект? Почему на востоке — при том что людям там очевидно не нравятся навязываемые им в герои Бандера, Шухевич и Мазепа — не выдвигают своих героев?
— Потому что за 23 года на юго–востоке так и не появилось даже намека на какую–то оригинальную региональную идентичность. А попытки консолидировать население юго–востока на базе русского национализма провалились. Поскольку юго–восток населен не русскими, а русскоязычными. А это большая разница. В большинстве своем это русифицированные украинцы или «креолы», то есть русофоны, стремящиеся быть «святее папы римского» — и как правило, самые отчаянные украинские националисты — люди с чисто русскими фамилиями.
Идет паразитирование на остатках смыслов, созданных в советское время, «доедание» этих смыслов — как «доедают» сейчас остатки советской материальной базы. Но в идеологии это сродни остаточной радиации: по мере процесса полураспада радиоактивных элементов интенсивность излучения уменьшается. Так и тут — с годами все труднее объяснить смысл, который несут советские памятники на улицах восточноукраинских городов. Получается какое–то кладбище мертвых богов. Ну вот какого воспитательного эффекта можно ждать от празднования юбилея стахановского движения на родине самого Стаханова, когда последнюю шахту там закрыли еще лет десять назад? Какой эффект от празднования юбилея «Молодой гвардии», если, прочитав книгу Фадеева, луганский школьник видит, что над горисполкомом Краснодона развевается тот самый желто–голубой флаг, что и над управой в оккупированном немцами Краснодоне? И он спрашивает: так кто победил в той войне? Советские символы в принципиально иной, несоветской реальности из факторов патриотического воспитания превращаются в артефакты ушедшей эпохи. Абсолютно безопасные для власти. Они раздражают лишь радикальных националистов, самоутверждающихся за счет войны с памятниками.
— Безопасные для власти? Но у власти сейчас считающийся пророссийски настроенным президент — Янукович.
— Янукович не пророссийский. Особенность украинской политики в том, что тут нет пророссийских политиков. «Пятой колонны» в классическом понимании Россия в Украине не имеет. Нет здесь у России своей «партии судетских немцев», хотя периодически заявки на создание таковой и делаются. Есть политики, которые в своих конъюнктурных целях пытаются заручиться финансовой или медийной поддержкой Кремля в обмен на обещания проводить более лояльную к политическим и экономическим интересам РФ политику.
Но практика такова, что украинские политики легко «кидают» ту же Россию. Так, например, поступил Янукович после подписания «Харьковских» соглашений 2010 года. Речь шла об углублении сотрудничества в атомной, аэрокосмической и иных отраслях, о допуске россиян к приватизации таких объектов, как Одесский припортовый завод и т. д. Ни один пункт не выполнен!
— А «Партия регионов», представляющая восток страны?
— Это бюрократическая элита восточных регионов, местные кланы, которые контролируют бюджетные потоки и бизнес–среду на своих территориях в обмен на имитацию лояльности Киеву. Каких–то особых геополитических амбиций эти кланы не имеют. И если, например, нынешний режим падет, региональные элиты не будут защищать его до последнего. Они в это время будут договариваться со сменщиками Януковича об условиях сохранения контроля над территориями, которые у них в «кормлении».
— А если не договорятся?
— Тогда они могут разыграть что–то наподобие региональной фронды, но на прямой разрыв с Киевом не пойдут. Сделать из юго–востока Украины Абхазию или Приднестровье можно, если только этот процесс возьмут в свои руки непосредственно российские спецслужбы, а региональные бюрократы станут лишь ширмой для них. Примерно как режим Кокойты в Южной Осетии. Но в таком случае вопрос о степени пророссийскости этих региональных элит теряет всякий смысл — реализация этого сценария будет зависеть от воли Кремля, а не элит Крыма или Донбасса.
И не стоит забывать о серьезном влиянии в этих регионах крупных финансово–промышленных групп, именуемых в обиходе олигархами. Энергетику и химпром контролирует группа Дмитрия Фирташа, металлургию и машиностроение — «угольный король» Ринат Ахметов. Есть еще ряд имен… Все они давно перевели головные офисы своих холдингов в Киев. Киев для них — это способ коммуникации с внешним миром, и они прямо заинтересованы в существовании единой и подконтрольной их интересам страны, которую рассматривают как некое «закрытое акционерное общество». Янукович слабо контролирует ситуацию в стране, и в любой момент любая крупная провокация со стороны власти или оппозиции может взорвать кажущуюся патовую стабильность в Киеве. Но мне легче предположить, что в ситуации противостояния между регионами олигархия выступит не детонатором, а замирителем, поскольку имеет интересы и на востоке, и на западе. Помешать этому может разве что прямое силовое, медийное и спецслужбистское вмешательство России в украинские дела, если Москва возьмет курс на демонтаж нынешнего украинского государства.
— Тогда пророссийская политическая сила на Украине появится?
— Честно говоря, я в это не верю. Мне кажется, российское руководство и его эксперты давно потеряли адекватное понимание украинских реалий. Нет обратной связи между тем, что делают тут люди, осваивающие российские «политические» деньги, и реальной ситуацией в стране. Соответственно, у Кремля нет прямых механизмов влияния на нашу внутреннюю политику.
Именно поэтому Путин может говорить что угодно, но он не в состоянии гарантировать Януковичу переизбрание на второй срок. А вот США могут. У них механизмы влияния есть. Это и СМИ, 90% которых в Украине прозападные, это «третий сектор» — НГО, гражданские активисты, способные мобилизовать общество. Это тысячи людей в исполнительной вертикали, влиятельные чиновники, определяющие политику в своих секторах, которые не меняются с середины 1990–х.
А у Москвы на украинском направлении нет инфраструктуры, которая могла бы поддерживать пророссийские политические проекты. Есть много бизнесменов, ориентированных на Россию, действуют пара–тройка фондов и с полдюжины пророссийских НГО. Но практически все пророссийские «говорящие головы» — это или фрики, или маргиналы. Они маловлиятельны в устоявшейся и в целом ориентированной на западные гранты украинской экспертной среде. И у них явный дефицит авторитетных СМИ — кроме еженедельника «2000», нового газпромовского проекта «Вести» и пары–тройки региональных телеканалов, ничего нет. Телеканал АТВ одесского пророссийского бизнесмена и политика Игоря Маркова недавно лишен лицензии, а продвигающий агрессивную пророссийскую «воссоединительную» повестку сайт «Глагол» так и остался маргинальным.
И даже если представить, что будут выделены деньги на создание пророссийской партии, что удастся собрать в ней вменяемых пророссийских лидеров общественного мнения и они не сядут в тюрьму, как Марков, эта партия все равно не сможет эффективно противостоять информационным атакам противоположного лагеря. В том числе и потому, что в Украине сегодня отсутствует массовый и немаргинальный потребитель российских смыслов. Еще 15 лет назад полстраны жило российскими новостями, а украинскими интересовались постольку поскольку. А сейчас Первый русский канал, «Россию» или НТВ даже в Донбассе смотрит меньшинство телезрителей, первые строчки в рейтингах прочно удерживают украинские каналы ИНТЕР, «1+1», СТБ и так далее.
— Это естественный процесс обособления людей, оказавшихся в другом государстве, с другими проблемами и заботами, или недоработка самой России?
— С одной стороны — естественный. Выросло уже два поколения украинцев, для которых именно эта страна, а не Россия и не СССР, их родина. У молодежи нет проблем с самоидентификацией. И даже проблема «европейского выбора» на самом деле отражает не столько геополитический, сколько поколенческий раскол. Чем моложе люди, тем выше среди них поддержка курса на Европу. И это не зависит от региона. Исключение — Крым.
Но с другой стороны, налицо и кризис российской политики в отношении русских ближнего зарубежья. Простейший показатель: количество украинских студентов (в том числе и этнических русских), прошедших за 20 лет обучение или стажировку в западных вузах, с теми, кто учился в России, — разница не в разы даже, а в десятки раз. Россия Россия не дает русской молодежи в той же Украине никакого альтернативного западному проекта будущего. Да и не может дать, поскольку, в отличие от СССР, сама не является альтернативной мир–системой в терминах Валлерстайна, а является ухудшенной периферийной копией западного капитализма, заимствовав оттуда весь свой социальный строй. По сути вся идеология «реинтеграции евразийского пространства» умещается в формулу: «Мир глобализируется, поодиночке мы не выгребем. Поэтому, ребята, давайте скооперируемся и попытаемся вместе занять места получше в последнем вагоне уходящего поезда глобального капитализма». Но Таможенный союз — не альтернатива ЕС, а его ухудшенная копия, работающая по тем же неолиберальным правилам. Так что нет ничего удивительного, что молодые украинцы, в том числе и этнические русские, предпочитают оригинал копии — при всех видимых изъянах и недостатках оригинала.
