Я очень удручён содержанием письма, которое виднейшие российские режиссёры направили премьер-министру России Дмитрию Медведеву, письма, в котором говорится о допустимости использовании ненормативной лексики в современных фильмах. Более того, там говорится, что мат – это культурное наследие России, и к нему нужно относиться чуть ли не как к памятнику русского языка. Среди авторов письма такие почитаемые мною художники, как Михалков и Шахназаров.
Я не понимаю глубинный характер, заставивший режиссёров написать это письмо. Может быть, всё это объясняется фильмом Звягинцева «Левиафан», в котором люди матерятся на каждом шагу и который сначала был частично запрещён к прокату, а потом под мощнейшим давлением либералов реабилитирован?
В своё время мат был выведен за пределы русского языка. Он нашёл себе место не в литературе, и, конечно, не в кинематографе. Это лексика улицы, площадей, конюшни, казармы, тюрьмы. Это отвратительно. Это то, что убивает великий могучий русский язык.
Мы сражаемся за чистоту русской культуры. Мучительно, миллиметр за миллиметром отвоёвываем для русской культуры пространство, где бы она могла чувствовать себя незамутнённой, незапятнанной. Мы боремся против внедрения американизмов. И вдруг сами открываем врата чудовищному сквернословию.
Мат ворвался в язык интеллигенции в 60-х годах. Материться стало хорошим тоном либеральной, антигосударственной, антисоветской интеллигенции, собиравшейся на кухне. Матерились и женщины, и девушки, желая наравне со всеми высказать свой протест.
Культура провокаций, или как я её называю - культура осквернения, - и так мучает и травмирует нас сегодня. Так называемый «художник» на глазах у зрителей рубит православные иконы. или проститутки врываются в храмы и танцуют канкан на алтарях, . Всё это оскверняет чистоту и высоту русской Церкви и русского искусства. И мат – это тоже самое, не забывайте!
Я слышал точку зрения, согласно которой на церковно-славянском языке говорят ангелы на небесах. И мы, люди земли, вслушиваемся в этот восхитительный и таинственный язык, не всё в нём понимая лексически, но воспринимая его глубинную музыку, его мистическую красоту.
На обычном русском языке, литературном или народном языке, говорят люди, которые здесь работают, воюют, пашут, умирают, общаются с детьми, объясняются в любви друг другу. Это обычный русский язык, удивительный, пластичный, который способен выразить тысячные оттенки чувств, который не нуждаются в том, чтобы в этот язык привносили какие-то другие эмоции, другие лексические средства. Он бесконечен по своим возможностям. Он может выразить гнев, проклятье, богохульство. Может выразить радость, обожание мира, благоговение перед всем мирозданием.
А матерщина – это язык ада. Это тёмный, чёрный, страшный язык Преисподней, на котором говорят и черти, и сами грешники - насильники, развратники, святотатцы, которые сидят в ретортах, в тигеле, где кипит свинец. И когда от боли и ужаса они выскакивают из свинца, то произносят какое-то ужасное сквернословие. А получая по башке молотом от того же чёрта, который их мучает, с тем же отвратительным криком опять уходят на дно кипящего котла.
Если нашим дорогим режиссёрам так дорог мат и они считают, что «Андрей Рублёв» или «Летят журавли», лишённые мата, очень многое потеряли, и если добавить в них матерщину, то они превратятся в совсем запредельные шедевры, – пусть.
Дорогие друзья-режиссёры - идите, материтесь!
А мы пойдём в церковь молиться и славить Бога.
