Малый бизнес словно только что на свет родился, чтоб его поддерживали. Был когда-то даже министр по поддержке малого бизнеса – Ирина Хакамада, правда, должность такая продержалась недолго и вскоре исчезла. А разговоры о поддержке – не исчезли, продолжаются своим чередом. Похоже, такое было и при царе: тогда это называлось «поощрением кустарных промыслов».
Всякий раз, когда положение в экономике ухудшается, растёт внимание властей к малому бизнесу. Даже Президент сказал: «Малый и средний бизнес – основа экономического процветания России». Некоторое время назад мне довелось присутствовать на круглом столе по вопросам малого и среднего предпринимательства, организованном в Совете Федерации. Так что разговоров – много, а малого бизнеса – маловато. Почему так?
Почему не растёт малый бизнес?
В любой статье о малом бизнесе написано, что в развитых странах столько-то процентов ВВП создаётся малым бизнесом, а у нас – в десять раз меньше и потому нам ай-ай-ай... На самом деле, развивать, конечно, надо, но вовсе не потому, что где-то так. И вообще, прежде чем что-то поощрять, развивать, объявлять локомотивом инновационного развития и произносить иные крепкие выражения, хорошо бы понять: а чего мы вообще-то хотим? В каком направлении движется хозяйственное развитие России? Какие мы отрасли желаем развивать? Какой у нас план? Если плана нет – совершенно неясно, что и кого следует поддерживать. И ответа на этот вопрос нет и не предвидится: если нет ни плана, ни даже образа результата тоже нет – всё равно всему, и все направления движения равноценны.
Сейчас малый бизнес ассоциируется в общественном сознании с мелкой торговлей. Не случайно возникли бурные пересуды после запрета продажи в киосках сигарет и пива: «Вы убили малый бизнес!» - кричали оппозиционеры власти. Подразумевалось: малый бизнес – это киоск. Но это самый первичный бизнес. Бизнес выживания. Мелкорозничная торговля – это первое, что заводится, когда народ выходит из бедствия, из разрухи. Так было в 90-е годы: сначала была создана разруха, а потом она начала преодолеваться силами бизнеса выживания. Я помню, как в самом центре Москвы, плотным рядом стояли мелкие торговцы – всем. Потом возник – киоск, символ нарождающегося капитализма. Там продавали сигареты, пиво в банках, соки в коробочках и ещё едкий порошок для изготовления шипучего химического пойла - «только добавь воды».
В сущности, малый бизнес по-прежнему занят розничной торговлей, общепитом – это его главные направления. Это то, что вырастает само собой. Надо ли это поощрять? Мне кажется, достаточно не мешать. Упрощённая отчётность, вменённый налог – вот что надо малому бизнесу, и это есть. Широко распространённые страшилки про то, как «кошмарят» бизнес – не то, что неверны совсем, но сильно преувеличены: даже самые злые и своекорыстные чиновники не заинтересованы в том, чтобы бизнес загубить. Поэтому к тем, у кого ничего нет – проверки особо не ходят, а если есть… ну тогда можно и слегка поделиться. Такова циничная народная мудрость. Так что причина, почему малый бизнес у нас развивается недостаточно споро, как мне кажется, не в «кошмарении» бизнеса, не в происках коррумпированных чиновников.
А в чём?
Что делать?
Мне кажется, люди просто не знают, чем можно заняться. Деловая фантазия, в сущности, не идёт дальше киоска. Ну, или элементарной самозанятости, которая была сколько мир стоит – вроде дачи репетиторских уроков. Этот бизнес, надо сказать, почти весь в тени.
Когда ребёнок впервые берёт в руки цветные карандаши, кому-то достаточно сказать: «Рисуй, что хочешь и как видишь», - и он нарисует. Но масса других, которых гораздо больше, нарисует только каляки-маляки. Для таких существуют «раскраски» - альбомчики с готовыми контурами, которые надо раскрасить. Там тоже надо проявить кой-какую инициативу в выборе краски, можно пририсовать что-нибудь, но общий контур – дан. Начинающему бизнесмену часто нужен такой контур. Им оказывается – франшиза. Часто не формально-юридически – по существу. В моей торговой компании региональные центры – это частные предприятия их владельцев, но они получают не только товар, но и всю методику работы, формы отчётности и, главное, торговую марку основной компании. Ну и моральную поддержку: ты не один в холодном мире чистогана. Франчайзинг, да ещё похожий на него по многим параметрам сетевой маркетинг – это мягкий, наименее травматичный способ для новичка «въехать» в бизнес. Потому что на человека, который затеял своё дело с нуля, обрушивается такое количество обязанностей и забот, притом разом обрушивается, что под этой грудой погребены многие хорошие начинания. Тут тебе и продажи – сердце всякого бизнеса, тут тебе и логистика, и бухгалтерия, и какой-никакой персонал… Вспоминая своё начало, до сих пор ощущаю смутный ужас от обилия дел и задач, которые надо решать вот прямо сейчас, и притом все одновременно. Вот франшизу я бы поощрила.
Мне думается, что государству имеет смысл разрабатывать и продавать франшизы на работы в контексте новой индустриализации. Распространение 3d принтеров может в перспективе привести – на новой технологической базе - к чему-то подобному тому, что было в седой старине. В Туле, например, ремесленники делали части знаменитого ружья, даже назывались по этим частям: Дульная, Ствольная, Курковая, Замковая... Такая работа – это переход от наёмного труда к абсолютно независимому предпринимательству. Кто-то остановится на этой «раскраске» (можно использовать метафору вышивания по канве), а кто-то пойдёт дальше – к абсолютно самостоятельному бизнесу.
Но для этого государство должно отойти от полюбившейся ему роли «ночного сторожа» и заняться руководством всей жизнью страны.
Мелкий бизнес в новой индустриализации
Что он может сделать в процессе индустриализации?
Прежде всего, его следовало двадцать лет назад и следует сейчас – направить в созидательный труд. Для этого надо решительно отсечь все возможности более лёгких денег – делания денег из денег в первую очередь. Чтобы вода потекла в нужную сторону, требуется две вещи – новое русло и дамба, перегораживающее старое. Ровно то же самое требуется для перенаправления человеческой энергии.
Мелкий и средний бизнес мог бы стать производительным, если бы в страну не хлынул поток китайского ширпотреба. Наша швейная промышленности вполне могла бы развиться из когдатошних швейных кооперативов. Но турки-китайцы придушили её на корню. Любопытно, что даже «Глория-джинс», когда-то возникшая как кооператив двух друзей по пошиву джинсов, сейчас «отшивает» свой многообразный ассортимент в Китае. А чего мы, собственно, ждали? Если государство было заинтересовано отдать этот сектор в руки частников (не в смысле подарить, а в смысле дать им развиться) – надо было не пускать чужую продукцию. То есть применить разумный протекционизм, который есть следование своим, а не чужим интересам. Если, конечно, интересы именно таковы, и это осознаётся.
А ведь когда-то кооперативы начали с производства «шмоток». Дело это начиналось, и довольно бойко – с задором, с верой. «Процесс пошёл», выражаясь по-горбачёвски, но был придушен.
Я помню, в 1987 году я купила на рынке в нашем посёлке детскую полосатую шапочку с помпоном и однотонный шарфик в придачу. Стоил он немало – 8 рублей. Я была очень довольна - не просто обновкой для сына, а испытывала что-то вроде патриотической радости: наконец, у нас появились частные предприятия, лиха беда – начало, то ли ещё будет! Почему-то запомнилось: яркий солнечный день, я иду с рынка и думаю эту мысль. Я была горячей сторонницей новой жизни и очень хотела в неё встроиться и в ней участвовать. Шапочка была символом чудесных перемен и сияющих перспектив. Кстати, шапочка оказалась очень хорошая, какая-то безразмерная. Её долго носил сын, и носил бы и дальше, но в какой-то момент кто-то из друзей назвал её «девчачьей», и он потребовал более мужественного головного убора. Я затолкала шапочку в дальний угол, и она дождалась дочку, которая тоже долго носила кооперативную красоту. Теперь изделие тех давних кооператоров, не сильно даже полинявшее, ждёт моих будущих внуков.
Для того, чтобы этот манёвр был результативным, чтобы кооперативы выросли, а не увяли, надо было, разумеется, держать руль крепко в руках. В частности сохранить государственную монополию внешней торговли. Не пошлины – с этим всегда можно договориться, а именно монополию.
Из этого и подобного мелкого производства за двадцать лет могло бы вырасти более крупное. Но государство должно было чётко и понятно заявить, что оно именно стремится вырастить собственную лёгкую промышленность силами частников. Эту деятельность оно поддерживает, торговлю, положим, не поддерживает (она сама развивается, это проще), а финансовые спекуляции, фондовый рынок – запрещает.
Поле деятельности для мелко-среднего частника – это переработка сельхозсырья с постепенным налаживанием пищевых производств. Это в какой-то мере происходит, поскольку очень уж это естественное и лежащее на поверхности применение труда частника.
На каких-то этапах и большое производство могло стать частным, но это дело дальнейшего развития.
Но ожидать, что вот так, невесть откуда, возникнут сложные, высокотехнологические производства – это либеральные фантазии велемудрых советников наших тогдашних начальников. Когда вспоминаешь перестроечные грёзы всех этих академиков и профессоров экономики, начинаешь догадываться, почему в статьях Ленина слово «профессор» было ругательным. Гораздо ругательнее, чем обиходные, а потому никого не впечатляющие, матюги современного интернета.
Технические отрасли, машиностроение, химия – это всё должно было остаться в руках государства. И сегодня созданием этих производств может заняться только государство: больше - не-ко-му. Эти отрасли требуют большой научной базы: частник что ли этим будет заниматься? Не смешите! Чем раньше мы это поймём, тем меньше времени потеряем.
Тут важно ещё вот что.
Вокруг большого и государственного предприятия – могут и должны существовать мелкие вспомогательные производства, мастерские. Капитализм постоянно рождается из мелких мастерских, которые создаются вокруг большого производства, - писал Ленин в 1908 г. в статье «О ревизионизме». (Он считал, что эта «мелочёвка» и есть рассадник ревизионизма; и, между прочим, правильно считал, но это отдельная тема).
Как это происходит, расскажу на примере так называемого «антипригарного коврика», которым мы торгуем и который я часто использую в своём домашнем обиходе. Хорошая штука: стелешь на противень – и ничего не пригорает, даже любимое моими детьми «бизе», которое наполовину состоит из сахара и пристаёт к любой поверхности. Так вот материал этого коврика разработан большим немецким концерном. Они выпускают это покрытие в огромных количествах для различных надобностей. Им, в частности, иногда покрывают детали некоторых механизмов – разные, в общем, применения…
А есть маленькая семейная фирмёшка, которая режет материал (это что-то среднее между тканью и бумагой), закатывает его в трубочки, укладывает в коробочки и доводит до покупателя. Концерну это мелко, а им – в самый раз. Недавно они изобрели специальную нарезку материала, чтобы можно было стелить в сковородку для лучшего изготовления яичницы. Они производители? В общем-то, да, но производители специфические; они плывут в кильватере большой корпорации.
Много разных возможностей можно найти в этом кильватере, если поискать. Вот у нас нельзя возобновить антипригарное покрытие на литых алюминиевых кастрюлях: ободралось – выбрасывай кастрюлю. А в Германии – пожалуйста. У меня сковорода облупилась – и всё, а у них можно покрыть заново. Хочешь – жди, когда твою кастрюлю-сковороду покроют заново, а не хочешь ждать – возьми из обменного фонда, а твою заберёт кто-то другой. У нас в моё детство так чинили будильники: приходишь и обмениваешь на исправный, а твой, когда починят, попадёт к кому-нибудь другому. Этим делом тоже занимается та самая семейная фирма. Это производство?
Мелкое производство около больших предприятий и у нас могло бы возникнуть. Притом без особых усилий со стороны большого предприятия. Так и произойдёт, если наше государство возьмётся за индустриализацию. Это будет мастерская тёщи начальника? Пусть так! Это хорошо, если мастерская тёщи начальника будет делать что-нибудь полезное, а не выводить активы из большого предприятия, уничтожая его, как это происходит сегодня, когда большое предприятие приватизируется, а потом разоряется.
Вот такова примерно может быть роль мелкого частника в нашей будущей индустриализации. Ничего особенного и ничего нового? Совершенно согласна. Новое в том, чтобы это – сделать. Частник – он парень гибкий, он пристроится и подстроится. Надо только ясно указать ему его место в народном хозяйстве. Я попыталась очертить его роль.
Был ли частный бизнес при Сталине и почему не получился при Горбачёве?
Сейчас многие пишут, что в советской истории было частное предпринимательство. В интернете можно найти известия о производственных артелях, которые никто не запрещал, а напротив их поощряло руководство страны.
Вот одно из таких известий:
При Сталине предпринимательство – в форме производственных и промысловых артелей – всячески и всемерно поддерживалось. Уже в первой пятилетке был запланирован рост численности членов артелей в 2,6 раза. В самом начале 1941 года Совнарком и ЦК ВКП(б) специальным постановлением «дали по рукам» ретивым начальникам, вмешивающимся в деятельность артелей, подчеркнули обязательную выборность руководства промкооперацией на всех уровнях, на два года предприятия освобождались от большинства налогов и госконтроля над розничным ценообразованием – единственным и обязательным условием было то, что розничные цены не должны были превышать государственные на аналогичную продукцию больше, чем на 10-13% (и это при том, что госпредприятия находились в более сложных условиях: льгот у них не было). А чтобы у чиновников соблазна «прижать» артельщиков не было, государство определило и цены, по которым для артелей предоставлялось сырье, оборудование, места на складах, транспорт, торговые объекты: коррупция была в принципе невозможна. И даже в годы войны для артелей была сохранена половина налоговых льгот, а после войны их было предоставлено больше, чем в 41-м году, особенно артелям инвалидов, которых много стало после войны…
И какое же наследство оставил стране товарищ Сталин в виде предпринимательского сектора экономики? Было 114000 (сто четырнадцать тысяч!) мастерских и предприятий самых разных направлений – от пищепрома до металлообработки и от ювелирного дела до химической промышленности. На них работало около двух миллионов человек, которые производили почти 6% валовой продукции промышленности СССР, причем артелями и промкооперацией производилось 40% мебели, 70% металлической посуды, более трети всего трикотажа, почти все детские игрушки. В предпринимательском секторе работало около сотни конструкторских бюро, 22 экспериментальных лаборатории и даже два научно-исследовательских института. Более того, в рамках этого сектора действовала своя, негосударственная, пенсионная система! Не говоря уже о том, что артели предоставляли своим членам ссуды на приобретение скота, инструмента и оборудования, строительство жилья.
И артели производили не только простейшие, но такие необходимые в быту вещи – в послевоенные годы в российской глубинке до 40% всех предметов, находящихся в доме (посуда, обувь, мебель и т.д.) было сделано артельщиками. Первые советские ламповые приемники (1930 г.), первые в СССР радиолы (1935 г.), первые телевизоры с электронно-лучевой трубкой (1939 г.) выпускала ленинградская артель «Прогресс-Радио».
(А.К. Трубицын: О Сталине и предпринимателях).
Сейчас мы находим в собственном прошлом очень много ценного и достойного, от которого совершенно необоснованно отошли. Нам нужно взять тот исторический период, когда развитие было наиболее динамичным и посмотреть, в каких организационных формах оно осуществлялось. Профессор В.Катасонов написал интересную книгу «Экономика Сталина», где показал, впрочем, пока схематически, как всё было устроено; про артели там сказано мало, только об их, артелей, существовании. Вообще, если обсуждать этот вопрос не идеологически, а по существу, то тут вскроется много трудностей. И много есть причин, почему при Сталине это было возможно, а потом – нет.
Существование такого рода предпринимательских структур наряду с государственными большими предприятиями требует очень строгого контроля со стороны государства. Такое соседство порождает большой соблазн «вывести» ресурсы из большого предприятия в свой карман. При Сталине, видимо, такие затейники могли получить «по полной» и предпочитали не рисковать, а когда узда ослабла – тут всё и началось. Разоблачитель культа личности, подозреваю, столкнулся с феерическим воровством и предпочёл прикрыть всякое предпринимательство. На чём основано моё предположение? На личном опыте более поздней эпохи. Всё умилявшее перестроечных авторов домашнее животноводство, все эти коровки-овечки-свинки, которых с любовью выкармливал рачительный частник, - так вот вся эта идиллия полностью держалась на ворованных кормах. Из большого хозяйства. Для того, чтобы этого не было, нужна колоссальная государственная дисциплина, должны быть преданные и квалифицированные органы правопорядка, способные, так сказать, «найти и обезвредить». После Сталина, вероятно, всё это пришло в упадок, вот Хрущёв и начал подавление приусадебного животноводства и вообще приусадебного хозяйства. Я считаю, что надо было действовать иначе, но в его поведении был рациональный элемент, а не один только «волюнтаризм». Не случайно в современном Китае, кажется, существует высшая мера за хозяйственные преступления. Это абсолютно закономерно.
Государство – базовая инфраструктура, большая промышленность. Большой бизнес – однородные товары. Стандартизация. Всё, что имеет дело с потребителем, его капризами и выкрутасами (сегодня модно, завтра – немодно) – со всем этим может совладать только мелкий бизнес.
Воспитать бизнесмена
Бизнесу надо учить, - говорят многие. Мне лично кажется, что не учить бизнесу надо, а скорее формировать личность потенциального бизнесмена. Нужна определённая заточка сознания – предпринимательская. В чём она состоит? Прежде всего, это сознание творческое – желание что-то сделать своё, реализовать. Это способность стоять и передвигаться на своих ногах в выбранном направлении.
Сегодня при общей болтовне о «креативе» - из школы выживают не то, что творчество, а самую слабую попытку любой умственной инициативы. А ведь именно инициатива, то самое «самостоянье человека, залог величия его» - и есть духовный материал предпринимательства. Большого, малого, частного, государственного – там видно будет. Современная школа отбивает способность и желание что-то предпринять. Говорят: пусть проявляют инициативу во внеклассной работе. Кое-кто и проявляет, но всё-таки главное закладывается на уроках. Одна подготовка к легендарному ЕГЭ чего стОит! Моя дочка, вполне успевающая девчонка, поражается: почему «эссе» должно состоять из 200 (или сколько там) слов, а не больше? Почему в изложении ни в коем случае нельзя высказать свою мысль?
Кого готовит наша школа? Понятно кого: мелкого клерка, Акакия Акакиевича, ориентированного на исправное заполнение формуляров и действие по шаблону. Даже если этот Акакий Акакиевич благодаря «умеренности и аккуратности» во взрослой жизни дослужится до большого чина – он и на государственную вершину принесёт жизненные навыки, умственные привычки и заученные мысли мелкого клерка. Наша система образования нацелена на воспитание вечного исполнителя, робкого социальщика, сызмальства озабоченного будущей пенсией.
Выученик нашей школы – средней и высшей – меньше всего стремится к самостоятельности, его мечта – солидная организация: пришёл, сел, зашуршал бумажками, в конце месяца зарплата, в конце жизни – пенсия. Это противоположное предпринимательству ощущение жизни и заточка сознания. Малым бизнесом у нас занимаются, что называется, от большой беды: если не сумел протыриться в департамент или в консалтинговое агентство. (Под бизнесом я неизменно подразумеваю инициативную и самостоятельную деятельность, а не паразитирование на госсобственности).
Человеку свойственно стремление к предпринимательской деятельности. Это огромная сила. Как всякая мощная сила она может быть созидательной и разрушительной.
Новая индустриализация и вообще новая жизнь окажется жизнеспособной, если только сумеет использовать эту силу на пользу, а не во вред. Но этой силой надо руководить, держать её под контролем, только тогда она способна быть созидательной, а не разрушительной. Это огромная сила, её нельзя пускать на самотёк. Частник должен занять своё естественное и полезное для всего общества место. Но для этого нужно выбросить на свалку истории фантазии о невидимой руке рынка и laissez-faire, засучить рукава и приняться за дело.
Фото: Александр Корсаков, tut.by
