Ныне очень модно пополнять ряды идеологических армий покойниками, вернее теми из них, что поувесистее, познаменитее, поубедительнее в качестве аргумента. К покойникам обращаются в классическом детском стиле "а я вот старшего брата позову, он тебе покажет!" В общем, авторитет живых, а тем более покойных выступает как последний аргумент в споре, как лишний козырь в рукаве. И хотя эта апелляция к авторитету сама по себе дурна (обосновывать надо фактами, логикой, а не именами), ею с успехом пользуются все лагеря и бойцы идеологического фронта всех сортов и направлений.
В этой битве имен, если стоять на почве собственных отечественных ресурсов, позиция либерализма выглядит заранее проигрышной. Все его "козыри" в виде Солженицына, Сахарова, Горбачева и им подобных уже привычны. Тем примечательнее была мало кем замеченная во дни патриотического "дождевого" марафона попытка Артемия Троицкого перетянуть на сторону либеральной идеологии фигуру первой величины в русской культуре - Льва Толстого. Достоевского мол, ладно, так и быть, забирайте "черносотенцы", подобное тянется к подобному, а вот Толстого-гуманиста не отдадим.
Никто не заметил, а замах был не только удачным, но и обоснованным.
Мы эти десятилетия все дивимся, откуда пошли на земле русской Астафьев и Солженицын, не замечая того, что истоки их поворота, в еще больших, не только в политических, но и в нравственных, религиозных основаниях много резче и больше сказались в Толстом. В сравнении с Толстым, с толстовским самомнением, абстрактным гуманизмом, с толстовской любовью к себе и безразличием, нелюбовью к России и русскому, они смотрятся мальчиками из церковного хора, мелкими проказниками и шалунишками.
Толстой, как знамя русского либерализма, очень даже возможная вещь. И это знамя вовсе не облагораживает и не взывает к высокой духовности, формируя, к примеру, цивилизованный русский патриотизм, а напротив бросает эту самую духовность под ноги для топтания и поругания. Бросает, хотя бы потому, что во многих своих суждениях по глубинным вопросам Толстой бывает столь же изобретателен, сколь и поверхностен, но почти никогда не бывает глубок. Это сочетание идеально для бытового сознания, для толпы, для публики. Новизна влечет не меньше простоты с какой решаются проблемы глобального характера. А Толстой по бытовому парадоксален, сенсационен и доходчив (Церковь - свое отжила, убрать, дрянные люди формируют дрянные правительства - и все в таком же общепонятном публике нынешних соцсетей духе).
Чем больше я читаю отдельные нехудожественные произведения и выступления Толстого, тем более прихожу к выводу, что ныне, сейчас, Толстой с удовольствием выступал бы на "Эхе" и "Дожде", с удовольствием пописывал бы в "Новую", "Еж" и в "Грани". Почему? Да потому что толстовское мировоззрение вполне отвечает современному индивидуалистическому и анархическому духу. Потому что его идеи абсолютного историзма, а значит и абсолютной относительности норм и ценностей пришлись бы ныне вполне ко двору в изданиях соответствующего направления. Нет, Толстой, не утратил бы свой природный талант (а иного, прав Мережковский, у него не было), но везде он сидел бы ныне по ту же сторону, что Акунин и Улицкая, а то и вместо них. Толстой настойчиво и напористо окучивал бы нынешнюю блогосферу многочисленными постами с предложениями переустроить религию, изменить устав РПЦ, а то и вовсе упразднить все религиозные организации за ненадобностью, учредить мировую хипстерскую коммуну, разоружить армии и распустить правительства, набирая сотни и тысячи лайков под этими своими предложениями.
Я верю в то, что Толстой вполне мог бы выйти на Сахарова и Болотную, подписывал бы многочисленные коллективные письма, да что там, сам бы инициировал их. Пользуясь своим мировым авторитетом писал бы в ПАСЕ, ООН, ЮНЕСКО, "Амнести интернэшнл". Возмущался бы нарушениями прав человека и ратовал бы за наказание российских властей не хуже какого-нибудь Ковалева.
Можно сомневаться в моих утверждениях, но логика толстовской мысли, проиллюстрированная даже одной цитатой из статьи "Патриотизм и правительство" безжалостна и неумолима к иллюзиям о Толстом как русском патриоте, как человеке русского духа:
Если бы и действительно отсутствие правительств означало анархию в отрицательном, беспорядочном смысле этого слова (чего оно вовсе не означает), то и тогда никакие беспорядки не могли бы быть хуже того положения, до которого правительства уже довели свои народы и к которому они ведут их.
И потому не может не быть полезным для людей освобождение от патриотизма и уничтожение зиждущегося на нем деспотизма правительств.
Толстой - это вовсе не сосредоточие русской духовности, русской мысли, русской совести. Толстой - это типичный барин-гуманист, нахватавшийся из по верхам прочитанным новым книжкам "прогрессивных идей" и развивший их в систему собственных взглядов утвержденных не национальной традицией, не русским миром, не ладом всей жизни, а собственным Я.
Поэтому Толстой - это икона рафинированного либерализма. Поэтому имя его и портрет еще понесут как знамя борьбы со всем русским. И нам надо быть к этому готовым, готовым к осознанию возможности России без Толстого. Потому что Россия больше Толстого. Потому что в России, и для русских, незаменимых нет. Потому что мы живем не именами и не идолами, а верой, миром и ладом.
