Предисловие
Этот текст написан по непосредственным впечатлениям от поездки в октябре 2012 года. Уже тогда было заметно, что страна охвачена ожиданием перемен. И вот теперь Куба делает шаг навстречу своему заклятому врагу – Америки. Ждёт ли её обвал, подобный тому, который когда-то пережила наша страна? Хочется надеяться, что обойдётся без этого. Мои размышления на этот счёт – в последней главке – «Выйти из социализма». Собственно, это самая главная часть моих размышлений о Кубе.
Продавцам нашей компании, участникам поощрительной поездки на Кубу, привелось примерить на себя роль «богатый иностранец» - есть такое амплуа в комедии жизни. Они и в России не бедные, но здесь их благосостояние – просто запредельное. Довольно картинно: восемьдесят дам постбальзаковских лет вваливаются в маленький магазинчик для иностранцев и сметают на сувениры весь наличный запас кофе (ром на Кубе раскупить нельзя, это как вычерпать море).
Здесь словно попадаешь в СССР тридцатилетней давности: отдельные магазины для иностранцев, отдельная валюта – т.н. конвертируемые песо по кличке «куки» - сокращённое «кубинская конвертируемая единица». Так вот пачка кофейных зёрен в полкило стоит примерно зарплату кубинской учительницы.
Бедность капиталистическая и социалистическая
На Кубе царит привычная, устоявшаяся, обжитая бедность. У этой бедности свой стиль - социалистический. Бывает бедность капиталистическая и бедность социалистическая. Капиталистическую бедность я видывала в Африке, в Зимбабве, это бедность, соединённая с болезнями, невежеством, беспросветностью. Там дети не ходят в школу, не говоря уж о профессиональном образовании, людям негде лечиться.
На Кубе – иначе, здесь бедность социалистическая. Не хватает решительно всего, но люди по-южному веселы, улыбчивы, опрятны и по виду сыты и здоровы. Даже попрошайки (а их немало), промышляющие возле туристических стоянок, какие-то игровые, потешные нищие. Вполне возможно, это просто их приработок, а так – это нормальные люди, а вовсе не обитатели дна. Жизнь идёт своим чередом: дети ходят в школу, поступают в институты (кстати, нам говорили, что около 85% молодёжи получает высшее образование, это колоссальный процент, в самых передовых странах он гораздо ниже), продолжительность жизни – очень высокая, и она растёт, учителя учат, врачи лечат.
В каждом многоквартирном доме живёт и работает врач и медсестра общей практики, т.н. семейный врач – медсестра на первом этаже, врач – на втором. Всё, естественно, бесплатно – при их-то зарплатах. Впрочем, рождаемость снизилась, содержать детей трудно – при всей помощи государства, поэтому их рожают мало: один, максимум два. Так образованные люди во всём мире реагируют на экономические трудности. На улицах видишь мало детей. Население, говорят сами кубинцы, уменьшается, хотя общая продолжительность жизни высокая, во многом благодаря хорошо поставленному здравоохранению. Это бедность – социалистическая.
Социалистическая бедность – это жизнь аскетическая, но организованная, налаженная. И - культурная. Я видела в Гаване объявление: требуется техник-механик со средним специальным образованием, зарплата 350 песо в месяц – это около 18 долларов. Но невдалеке от объявления о найме механика за 350 песо, я прочитала другое: молодёжь и подростки приглашаются учиться театральному искусству. Сопровождавший нас кубинец сказал, что такие занятия очень распространены и, разумеется, бесплатны. Так было и у нас: хлеб по карточкам, но трудящиеся ходят в оперу и учат детей в музыкальной школе. При капиталистической бедности такое невозможно. Там формируется настоящее дно: неграмотность, бездомность, социальные болезни, вроде туберкулёза.
Есть на Кубе и дома пионеров и, естественно, сами пионеры. Ходят опрятные, в пионерской форме – белый верх, синий низ. С двумя мне даже привелось познакомиться: в субботу пришли в гостиницу, видимо, навестить работающих тут родителей. Я поинтересовалась, в каком классе, сколько лет. Стыдясь собственной банальности, спросила, кем хотят стать, когда вырастут. Мальчик сказал, что врачом, а девочка – более практичная - что работать в гостинице, как мама. Есть у них и пионерские лагеря, куда посылают тех, кто особо отличился в учёбе – как у нас в старые времена в Артек.
Кубинская медицина: проверено на практике
Один парень из нашей группы – программист, взятый в поездку за хорошую работу – даже испытал на себе блага кубинского здравоохранения. Он неудачно прокатился на арендованном мопеде, въехал в клумбу и повредил при падении локоть. Вызвали скорую, ему прямо в гостинице промыли, зашили и забинтовали руку, вкололи противостолбнячную сыворотку и велели в такой-то день прийти на перевязку. В тот день он оказался в Гаване и решил для разнообразия испытать нормальное, не гостиничное, кубинское здравоохранение. Спросил у прохожих: «Hospital» - его поняли и указали путь в больницу. Но там оказалось, что врачи работают только до полпятого (было позднее), и его направили в другую больницу, работающую круглосуточно, что-то вроде нашего травмопункта, судя по изобилию увечных и травмированных в округе. Там, по его рассказу, было довольно чисто, правда, мужской туалет оказался только на шестом этаже. Его без всяких формальностей направили к врачу.
Нашему другу сделали перевязку, ничего не спросив, даже фамилию. Его поразили микроскопические упаковки ваты и бинта, но, тем не менее, всё нашлось и всего хватило. На вопрос об оплате, сказали – бесплатно. Он всё-таки дал 10 «куков» (около 10 евро), что было с благодарностью принято. Так что бесплатное, общедоступное здравоохранение на Кубе действительно существует. Это медицинский факт, как говорил Остап Бендер, а не коммунистическая пропаганда.
Накормить народ
Типичная зарплата трудящегося кубинца – 14-20 долларов США в эквиваленте (так было в октябре 2012). Как на это можно жить? Трудно, но можно. То есть жить на одну зарплату, безусловно нельзя, но государство поддерживает своих граждан, не даёт упасть на дно. Для стариков организуют что-то вроде домов престарелых дневного пребывания: их там кормят, понемногу развлекают, подлечивают, а домой отправляют спать. Детей кормят в школах и детсадах бесплатно, дают горячий обед и стакан молока.
С молоком, как я поняла, большие трудности: даже в гостинице для иностранцев, где мы жили, оно явно разбавленное (именно разбавленное, а не обезжиренное). Крестьянин, - сказал наш гид, - не имеет права самочинно зарезать корову: она достояние республики. По обочинам дороги пасутся стада бурёнок, но, видимо, недостаточно. Хотя странно: вокруг полно естественных круглогодичных пастбищ с сочной травой. Большие пространства необработанной земли, заросшие кустарником – прямо как у нас под Тулой. Говорят, работать в колхозах-совхозах за десяток евро в эквиваленте в месяц – никто особо не стремится. По здешнему обычаю, на полях работают студенты: с утра учатся, а потом работают, но студент – всё-таки не крестьянин, для него эта работа – проходной эпизод в жизни. Потому, вероятно, продуктов не хватает.
Сейчас дозволяется индивидуальная работа в сельском хозяйстве, и фермерство. Но поворота в самообеспечении продуктами не произошло: 70% продовольствия – импортное; пшеница полностью поступает из Канады. Любопытно, что крестьяне широко используют лошадей: они пасутся вместе с коровами, ездят по дорогам в упряжке, перевозя какие надо хозяйственные грузы.
По карточкам и на рынке
Минимум продовольствия распределяется по карточкам по символическим ценам. Я видела замусоленную карточную книжку, где перечислены все получаемые продукты с отметкой о выдаче: есть даже зубная паста и соль. Какая-то сложная система получения: опоздал или прошляпил – право на данную выдачу потерял. Говорят, хватает примерно на полмесяца жизни, остальное приходится докупать на рынке. Предполагается, что с развитием экономики карточки отменят и оставят только для пенсионеров. Так обещал Рауль Кастро, но это дело не ближайшего будущего.
Цены на рынке высокие. Мы проезжали мимо такого рынка и поинтересовались ценой свинины (другого мяса там не было), оказалось 70 песо. Это аккурат пятая часть зарплаты механика из объявления, т.е. на месячную зарплату можно купить 5 кило свинины.
С продуктами вообще непросто. То, что раздаётся по карточкам, главным образом отечественного производства, а то, что продаётся, - преимущественно импортное. Пшеница ввозится из Канады. Даже фрукты, которыми славится Латинская Америка – крупнейший мировой поставщик концентрата фруктовых соков, на Кубе как-то не особо изобильны.
В сельском хозяйстве, как и раньше, колхозы, хотя в последнее время допускаются единоличники. Многие из них занялись откормом свиней, так что с мясом становится полегче. Не так хорошо, как в золотые восьмидесятые, когда продовольствие поступало из Советского Союза, и в магазинах, как с ностальгией рассказал нам гид, была и колбаса, и яйца. Но с появлением индивидуального животноводства положение понемногу выправляется. Впрочем, все сельхозпроизводители обязаны сдать 18% произведённой продукции по фиксированным низким государственным ценам, а остальное могут продать на свободном рынке. Мы видели один из таких рынков: изобилием он, прямо сказать, не поражает. Говорят, что работать в колхозах – невыгодно, нет интереса. За 15 долларов в месяц сегодня никто особо надрываться не будет, а сельскохозяйственный труд где бы то ни было требует самоотдачи. Отсюда и бедность.
Антидемократическая лепнина и загадка капитала
Живут кубинцы в деревенских домиках не слишком опрятного вида, а в городах – в стандартных четырёхэтажках. Сделаны они из блоков с пылящей поверхностью, отчего всё строение со временем приобретает крайне обшарпанный вид. Но, говорят, там есть современные удобства, не всегда, впрочем, исправно работающие. Повсюду сушится бельё: при местной влажности всё высыхает гораздо медленнее, чем у нас. Слава богу, климат такой, что топить не требуется, окна одинарные, а кое-где и вовсе выбиты и заменены решётками – от воров. Самое ходовое преступление, как говорят местные, - квартирные кражи. Как-то зимой была природная аномалия: температура упала до +0,6 гр.С – это был страшный мороз, о котором будут вспоминать ещё долго. Но в норме температура около +25. Это конечно, спасает от полного разложения ЖКХ.
В Гаване много чудесных домов колониального испанского стиля, местной разновидности art nouveau, построенных в конце XIX – начале ХХ века. В них тоже живут обычные трудящиеся. Больно смотреть, насколько они запущенны и обшарпаны, эти чудесные строения. Собственно, такая же история была (и во многом осталась) в Москве, где бывшие доходные дома, изначально предназначенные для буржуазной публики, были после революции национализированы и превращены в коммуналки. Эстетика там во внимание не бралась: была бы крыша над головой. Помню, в 70-е годы моя подруга жила на тогдашней Метростроевской, ныне «Золотой миле», в подъезде, где сохранились осколки былых витражей, а в просторном парадном был сколочен из неструганых досок щелястый сарай с навесным замком, где дворничиха хранила инвентарь.
Такое положение неизбежно: красоты архитектуры, по крайней мере, жилой, могут существовать только тогда, когда есть прослойка богатых людей. Нет её – и красота гибнет. Даже если эти дома отремонтировать и реставрировать (чисто умозрительная гипотеза) – жильцы не смогут этого оценить, а уж тем более поддерживать. Лепнина в стиле барокко – явление по существу вещей антидемократическое. В Перу, в Лиме, я видела такие же дома в превосходном состоянии, но там в них живёт gente de plata – «люди серебра», по местному выражению. Бедные в Лиме живут в бетонных самодельных коробках, хаотично и неопрятно надстраиваемых, а нищие – так и вовсе в деревянных и картонных ящиках, покрытых полиэтиленом, в так называемых «фавеллах», которые окружают любой латиноамериканский город. Это настоящее дно: без просвета, надежды и перспективы. Этих людей как бы нет: они родятся и умирают на дне, порой даже не обретя документов. Это бедность капиталистическая, в которую Куба может легко свалиться, но старается всеми силами избежать этой участи.
На Кубе фавел нет, там у каждого, похоже, есть нормальное жильё, и это громадное социальное достижение. Жилой фонд принадлежит государству, как у нас при советской власти. Но квартиру можно выкупить в собственность, платя небольшие помесячные взносы. Квартиру можно унаследовать. А вот продать – нельзя. Свободно отчуждать жилплощадь граждане не имеют права, могут только поменять. В принципе могут построить дом, но стройматериалы по цене недоступны. В самое последнее время им разрешено квартиры продавать, что народ встречает с энтузиазмом. Например, ты уезжаешь куда-то на другое место жительства – и продаёшь квартиру.
Вероятно, в будущем (я предполагаю) они смогут получать кредиты под залог квартиры, так что фактическая приватизация жилья может подтолкнуть развитие свободного предпринимательства. Моё предположение смыкается с точкой зрения перуанского экономиста Фернандо де Сото. Он вообще возлагает на формальное закрепление частной собственности на жильё в странах Латинской Америки огромные надежды – мне кажется, сильно преувеличенные. (В условиях Перу речь идёт главным образом о легализации самостроя). Де Сото считает, что под залог жилья можно будет получить тот капитал, которого так остро не хватает для развития мелкого и среднего предпринимательства – основы рыночного развития нации. Его книжка так и называется – «Загадка капитала: почему капитализм торжествует на Западе и проваливается во всех других местах?». Оттого проваливается, - поясняет Дон Фернандо, что нет внятной собственности на недвижимое имущество.
Труд выгодный и невыгодный
Как с этим на Кубе? Вроде бы сегодня кубинцы остро нуждаются в заработке, но той муравьиной трудовой суеты, которую повсюду видишь в Китае и в Корее, на Кубе нет. Народ по-латиноамерикански медлителен, задумчив, нетороплив, неточен, хотя и очень улыбчив и дружелюбен. Что такое латиноамериканский «маньянизм» (от слова manana – “завтра»), я знаю не понаслышке. Всё откладывается на завтра, с завтра на послезавтра, а потом и вовсе забывается. У меня есть малюсенький бизнес по поставке всякой экзотики из Перу, так вот наших контрагентов иной раз невозможно побудить сделать ряд вполне алгоритмических шагов на пользу собственного кармана. Всё им «маньяна». Так что задумчивость здешних трудящихся лично меня не поражает. Климат, верно, такой. Сами они говорят, что зарплаты настолько малы, что не вызывают трудового энтузиазма. Работай-не работай – всё одно. На самом деле это, конечно, не так, не может быть так, и нигде оно не так, но таково распространённое мнение.
Самая доходное и желанное занятие – при иностранцах. Ну, разве что ещё военная карьера: там через год дают жильё и талоны в какие-то специальные магазины, где можно купить что-нибудь электрическое, простому человеку недоступное.
Но кто знает языки - все стараются пристроиться в туристический бизнес. Ровно то же было и у нас в 80-е годы, когда переводчик при заезжих коммерсантах за день иной раз получал больше, чем совслужащий за месяц; потом всё, конечно, уравновесилось. Сейчас на Кубе стали появляться туристы из России, и их всё больше, так что растёт спрос на тех, кто когда-то учился в СССР и знает русский. Срочно открываются курсы русского языка. Работу гида многие предпочитают любой иной. Наш гид по профессии геолог-нефтяник, учился в 80-е годы в Баку. На Кубе добывается нефть, есть и нефтепереработка, горят там и сям факелы, сжигающие попутный газ, но гидом работать доходнее, да и почище. В другом автобусе, где ездила вторая половина нашей группы, гид, красивый негр, - лётчик, учившийся, представьте себе, в Якутске. Лётчик-расстрига плаксиво жаловался на Россию: вот-де кормили-кормили, да и кинули. В 80-е-то годы все продукты были из Советского Союза, и всё было хорошо, и Куба была почти что заморская союзная республика. А теперь что? Понять их чувства можно, но всё-таки за четверть века можно как-то помочь себе, хотя бы в рассуждении чего бы покушать. Но хватились почему-то буквально в самое последнее время, когда к власти пришёл Рауль Кастро (около четырёх лет назад).
Вообще, всякая помощь кому бы то ни было (хоть родственникам, хоть взрослым детям, хоть целым народам) – крайне вредна и опасна для получателей помощи. Помощь бедным увеличивает их количество, - открыл поп Мальтус ещё в начале XIX века. Получая дармовые пироги да пышки, простой человек формирует в своей голове совершенно ложную картину мира и собственного места в мироздании. Он немедленно начинает считать себя крайне ценным, а подателя субсидий – навеки обязанным. Прекращение помощи приводит к фрустрации и мировоззренческому кризису.
Помоги себя сам
Есть ли на Кубе предпринимательство?
Есть. Но это предпринимательство выживания, а не роста и развития. Впрочем, слова «выживание», ставшее столь популярным у нас в 90-е годы, я от них не слыхала. Даже слова «кризис» они не употребляют – официально это называется «особый период революции в мирное время», а житейски – «трудности». «Ненастную погоду надо встречать с улыбкой» – согласно местной поговорке. И они встречают.
Сколь я могу судить по разговорам с кубинцами, государственная служба, а при классическом социализме все так или иначе на госслужбе, нужна им для получения продуктовой карточки и оплаты продуктов по ней (цена символическая – 2 кука за всё- про всё) и плюс к этому некоторое количество «деревянных» песо нужно для оплаты коммунальных услуг. По продовольственной карточке они получают продуктов примерно на полмесяца еды, остальное вынуждены добирать на свободном рынке за конвертируемые песо, так называемые куки (кук примерно равен евро). Собственно, всё сколько-нибудь ценное – еда, одежда, какая-никакая техника – продаётся только за куки. А куки каждый зарабатывает как может.
Некоторые просто выпрашивают у иностранцев: любой туристический автобус сразу собирает вокруг себя ловцов «матпомощи». Гиды, вообще все работающие с иностранцами, занимают активную жизненную позицию в отношении чаевых: не ждут, а требуют. Горожане берут деньги с иностранцев за указание дороги. Мы поначалу изумились, а потом ничего, привыкли.
Кто-то продаёт по сторонам шоссе бананы – целыми громадными гроздьями. Бананы маленькие и очень вкусные, не то, что крупные, которые доходят до Москвы, те считаются у них овощными, вроде картошки; впрочем, у них есть и сладкая картошка. За один кук дают большую гроздь бананов. Предлагают и мёд в пластиковых бутылях. Вроде как у нас старушки торгуют, да и всегда торговали, при самой наисоветской власти, плодами местного земледелия. Но этих торговцев странно мало и фрукты они предлагают какие-то не особо разнообразные. Можно было бы и насушить, и варенье сварить, и мармелад какой-нибудь замутить вроде вкуснейшей тульской белёвской пастилы. То ли спрос мал, то ли не раскрутились ещё… Во всяком случае, когда подъехал автобус с нашими продавцами – расхватали всё подчистую.
Учителя, рассказывали мне, дают частные уроки для тех, кто готовится поступать в институт или просто плохо успевает. Частный урок стоит тоже один кук.
При этом оказывать какие-то дополнительные услуги приезжим особо не бросаются. Я предложила нашему хорошему и весёлому гиду, познакомить меня с людьми малого бизнеса - за деньги, разумеется – он, к изумлению моему, не прельстился. Пришлось мне действовать самостоятельно.
Кушать хочется
Молодой росток экономической свободы, который проклёвывается самым первым, это общепит – шашлычные, кафе, рестораны, забегаловки всякие. Знаменитый Ли Якокка, автор классической книжки «Карьера менеджера», писал: не стань он топ-менеджером автопрома – сделался бы владельцем сети закусочных. Это беспроигрышно: есть или просто пить кофе за разговором люди хотят везде и всегда. Как этого не хватало когда-то в Советском Союзе! И с какой радостью встречалась у нас в конце 80-х весть: вот открылось первое кооперативное кафе на Кропоткинской. Обсуждалось, словно спутник запустили, – дивный знак новой жизни. В то давнее кооперативное кафе (по существу ресторан) повадились служащие итальянского посольства, расположенного рядом в переулке: для советских было дорого.
Кубинские реформы начались с того, что заведения общепита стали передавать в руки кооперативов. Кооператив образовывали трудящиеся того же ресторана. То есть, по-нашему говоря, трудовой коллектив берёт в аренду своё заведение. В конце прошлого года было объявлено о намерении передать в аренду 1 000 предприятий общепита – не слишком много, но лиха беда начало.
Это, безусловно, правильное и дальновидное решение – предоставить эту сферу деятельности рынку. Услуги общепита – это продукт, который с лёгкостью производится свободным рынком и с невероятным скрипом – государством. Государству легче построить космодром, чем наладить сеть сносных закусочных. Собственно, советская интеллигенция сформировала своё убеждение в тотальной антиэффективности государственной экономики, глядя на работу отечественного общепита и бытового обслуживания; иное просто было скрыто от непосредственного наблюдения. Эти отрасли, действительно, не даются государству – с ними неизмеримо лучше справляется рынок.
А вот что вызывает сомнение – это передача заведения кооперативу трудящихся. Такие опыты производились у нас – и почти все провалились. Психология наёмного работника и психология предпринимателя – это совершенно разные вещи (отсюда учение об «антагонистических противоречиях»). Трансформация вчерашнего трудящегося в хозяина невозможна в одночасье. Трудящийся ориентирован на то, чтобы меньше работать и больше получать «здесь и сейчас»; хозяин - на то, чтобы позволить выжить и развиться бизнесу. Представление о том, что главное для него выколотить прибыль «на карман» - из арсенала советского агитпропа. Конечно, он работает ради прибыли, но в начале пути о прибыли и речи нет, и ему приходится платить всем, кроме себя. Основатели великих капиталистических династий прошлого почасту держали впроголодь семью, чтобы вложить деньги в бизнес. Трудовой коллектив, составленный из официантов и судомоек, на такое, как правило, не способен. В этом причина неуспеха приватизированных трудовым коллективом у нас в России магазинов и парикмахерских. Мне не раз доводилось наблюдать, как загибались они, имеющие льготы по аренде, и как процветали рядом расположенные чисто частные однопрофильные предприятия, не имеющие никаких льгот. Допускаю, что где-то бывает по-другому… Хорошо бы, если так.
Впрочем, Андрес, директор прибрежного ресторана, расположенного в старинном форте, где мы однажды обедали, полон радужных надежд. Ресторан, который прежде не развивался, т.к. всю прибыль подчистую выгребало государство, подготовлен к сдаче в аренду кооперативу – коллективу трудящихся. Они должны единовременно выплатить государству 800 куков и затем будут платить 5% от выручки в качестве налога. При этом они вроде бы не имеют права поднять цены, уволить трудящегося, обязаны платить соцстраху за каждого работника… М-да… Я бы, пожалуй, за такой бизнес не взялась. Вот, например, в ресторанном туалете не было воды (дело здесь нередкое); обходились пластиковыми бутылями, которые откуда-то приносили уборщицы. Кто за это ответствен, кто будет чинить, во что это обойдётся? Обычно в чаду рыночной эйфории таких вопросов не задают; мы их в своё время тоже не задавали.
Нас встречает ни много-ни мало – духовой оркестр. Подмосковные вечера – Катюша – Калинка. Получив заветные куки, готовы играть и играть – они уже вписались в рынок. Спонтанно возникают пляски – то ли русские, то ли кубинские.
Допускаются здесь и частные рестораны. Государство регулирует их размер: поначалу разрешалось до двадцати посадочных мест, теперь – до пятидесяти. Главная проблема частного общепита – низкая платёжеспособность населения: некому по ресторанам разгуливать. Надежда – на иностранцев, хотя, как говорили мне с несколько таинственной интонацией, на Кубе есть богатые люди. Впрочем, многие полагают, что поначалу будут иметь успех скорее не рестораны, а закусочные, гриль-бары, предлагающие, например котлеты. Котлеты (точнее, вероятно, шницель рубленый) на Кубе готовят отменно.
Мясо – свинина. Сейчас разрешается откармливать свиней на продажу, и многие занялись этим делом. Светлая порода свиней – на сало, чёрная – на мясо. Свинки любят плоды местного дерева – символа Кубы - королевской пальмы. Красные такие, красивые ягоды. Я слышала, что индивидуальные животноводы очень эффективны. Хорошо бы не за счёт воровства общественных кормов, как это всегда было у нас – и при советской власти, и после. Это я вполне испытала на себе в нашем ростовском хозяйстве.
