Чтобы понять, что такое универсальный десантный корабль, как класс, надо совершить небольшой экскурс в историю и понять, как же развивались десантные корабли.
Самый древний способ высадки десанта: корабль подходит к берегу, скидывается рампа, по которой десант и сходит на берег, - так осуществляется десантирование войск или техники. Такой способ древний, но не очень удобный, потому что десантная доступность для таких рамповых десантных кораблей всего 3–4% мирового побережья.
Поэтому уже во время Второй мировой войны американцы, которые очень активно применяли десантные операции на Тихоокеанском театре, придумали новый способ высадки – доковый десантный корабль. Это корабль, у которого есть доковая затопляемая камера. В этой доковой камере находятся катера, на которые загружается десант. Из дока катера выходят на достаточно большом удалении от берега и, имея малую осадку, высаживают десант. Это резко повысило десантную доступность – до десятков процентов мирового побережья.
Доковые десантные корабли существовали до 60-го года, когда наряду с десантными катерами появляется еще такой инструмент десантирования, как вертолет. Соответственно, очень быстро появляются десантные вертолетоносцы или десантные вертолетоносные корабли, которые обладают целым рядом преимуществ по сравнению с катерной высадкой. Во-первых, это уже 100% десантная доступность. Во-вторых, это позволяет высаживаться уже не только непосредственно на берег, но и вглубь территории противника. В-третьих, создается так называемый «вертикальный охват» — это десантирование с воздуха. Вертолет, к сожалению, обладает и определенными недостатками: десантная нагрузка очень ограничена, — тяжелое вооружение, артиллерию, боеприпасы, тем более танки, вы на вертолеты не загрузите.
В какой-то момент, где-то в конце 60-ых – начале 70-ых годов, возникает идея совместить оба инструмента высадки десанта: на доковый десантный корабль устанавливают вертолетную палубу и получают, таким образом, десантный вертолетоносный корабль-док (ДВКД). Либо, наоборот, вертолетоносец оборудуется доковой камерой, получается в русской военной терминологии – универсальный десантный корабль (УДК).
Лидером в этом направлении, естественно, стали американцы, они в принципе лидеры во всех авианосных и десантных штучках и экзерсисах. Головной УДК такого рода – с авианосной архитектурой, и при этом с доковой камерой – это американский корабль УДК «Тарава». В Советском Союзе был проект создания УДК, подобного «Тарава» – проект 11780. В силу ряда причин, в основном политических, он не пошел. В командовании ВМФ очень боялись, что запустив программу строительства таких УДК политическое руководство Советского Союза закроет авианосную программу. Авианосная программа была гораздо важнее для Горшкова, чем строительство десантных кораблей. Плюс всякие политические вещи, которые также всячески препятствовали строительству авианосцев и развитию у нас авианосных программ. Принято считать, что авианосец – инструмент агрессии, инструмент экспедиции и дальних проекций силы. Мы же были миролюбивой страной, как это всем известно. Все это и не позволило реализоваться проекту 11780.
Сейчас УДК стали еще более сложными. Наряду с функцией высадки десанта и дальних экспедиций, они стали выполнять функцию кораблей управления. К примеру, УДК «Мистраль» – который на самом деле не является УДК, – имеет огромный аппарат управления, так называемый высокий штабной потенциал. Помещения на 200 штабных офицеров, которые сидят в этих офисных клетках, как в офисном спейсе, соответствующая система связи, обработки и передачи информации, криптологические системы, системы шифрации и так далее.
Эти корабли стали использовать как корабли снабжения – они могут доставлять топливо, и другие необходимые расходные материалы для корабельных группировок. Сейчас это поливалентные и многофункциональные корабли, хотя по-прежнему их основной функцией является высадка десанта с применением вертолетов и десантных катеров из доковой камеры.
Самые мощные и самые крупны УДК, а размер здесь имеет значение – это американские УДК нового поколения класса «Америка». Это гигантские корабли, которые уже по своим размерам стремятся к легким авианосцам. Кстати, американцы в своем последнем классе «Америка» отказались даже от доковой камеры, потому что вертолеты стали очень крупными и плюс появились конвертопланы – это машины, которые сочетают в себе возможность быстрого горизонтального полета и возможность вертикального взлета «по-вертолетному». Там грузоподъемность такая, что было решено, по крайней мере, на первых двух кораблях, отказаться от доковой камеры. Правда, по самой последней информации, они посчитали, что все-таки это было ошибкой, и третий корабль снова будет иметь доковую камеру.
На самом деле очень интересные корабли есть у испанцев, например, «Хуан Карлос II». Кстати говоря, долгое время, этот корабль был единственным, который строился на экспорт. Австралийцы заказали два таких корабля. Если говорить не об УДК, а о ДВКД, то есть кораблях с архитектурой десантных доковых кораблей, то у голландцев есть интересный проект, он рассматривался российским ВМФ – «Йохан де Витт». И у корейцев есть УДК, также с авианосной архитектурой типа «Док-до». Так что с технической точки зрения альтернатива «Мистралю» есть, но опять же, «Мистраль» – это проект не только и не столько технический, сколько финансовый и политический.
Чтобы закончить с технической стороной «Мистраля» скажу, что по советской классификации он назывался бы УДК. Сейчас в документах ОАО «Рособоронэкспорта» и Минобороны он проходит, как ДВКД – это обычная для советского и российского ВМФ путаница в классификации, тут много о чем можно забавном говорить, но не суть. По французской классификации он называется «batiment de projection de commandement» – то есть корректно на русский язык эту классификацию надо было бы перевести как «командный экспедиционный корабль». Это более точно отражает его функциональное назначение. Десантный потенциал у него очень скромный. Все-таки основная его функция – управление разнородными силами флота, соответственно для этого есть технические средства и вообще это корабль для совершения дальних колониальных экспедиций. Он содержит много гражданских технологий.
С одной стороны, там довольно хорошие условия обитания, которых российский ВМФ никогда не видел, но за все это надо платить уменьшением боевой устойчивости. Каюта на 5–6 человек, в каждой каюте есть соответствующие средства для поддержания гигиены, канализация. Представляете, какое количество труб? Боевая устойчивость этого корабля, конечно, минимальная. Не больше чем у обычного гражданского парома. Туда даже если не боевое средство прилетит, а «болванка» без боевой части, то последствия будут очень и очень неприятные.
Опять же, если обратиться к генезису проекта – как он начинался? Насколько мне удалось реконструировать этот процесс (я не претендую на то, что эта реконструкция абсолютно точная, поскольку потоки дезинформации и сведения счетов всегда имеют место быть) то история этого проекта заключается в следующем.
Был такой сенатор и олигарх Сергей Пугачев, владелец Межпромбанка, у последнего были кораблестроительные активы в виде Балтийского завода и «Северной верфи». С другой стороны, и это важно иметь в виду, у него всегда были очень хорошие «эксклюзивные» отношения с командованием ВМФ. Так исторически сложилось, что владельцы «Северной верфи» всегда имели очень хорошие отношения со всеми командующими ВМФ, которые менялись по ходу этой истории.
С третьей стороны, у господина Пугачева всегда были бизнес-интересы и просто личные интересы во Франции. Вообще, этот православный банкир многие годы, может быть даже десятилетия жил во Франции. Были у него там различные бизнесы, в том числе по некоторым предположениям (я ни в коем случае не утверждаю, это не утверждение, а предположение) – у него были и пакеты кораблестроительных активов, то есть французских верфей, через «прокладки». У него был финансовый интерес, как предполагается, к верфи «Сен-Назер» (Saint-Nazaire), которая строит корабли класса «Мистраль» для французских ВМС.
По нашему предположению и по нашей реконструкции, первоначальным инициатором этого проекта был Пугачев, имеющий свои французские и политические бизнес-интересы. Плюс, изначально было ясно, что какая-то часть этого проекта будет реализовываться на российских верфях и, то есть строительство секций для «Мистраля» либо на «Северной верфи», либо на Балтийском заводе. Как оно, в конце концов, и произошло. Все это был начальный импульс. Предположим, что этот бизнес – политические интересы Сергея Пугачева.
Возникает второй интерес – интерес российского ВМФ.
«Зачем нам командно-экспедиционные корабли?»
«Нужен» – уверяют патриоты и эксперты. Но не моряки.
Им этот корабль не нужен.
Зачем им эти корабли, когда у нас эскортных кораблей нет, тральщиков нет? А ведь именно с тральщика и начинается флот. Когда у нас с морскими силами ядерного сдерживания тоже не все хорошо, это были те времена, когда «Булава» не летала. Тем не менее, возникает интерес к «Мистралям», «Мистрали» закупаются.
Опять же, я ни в коем случае не могу это утверждать – это не тезис, это гипотеза – но проекты такого рода и вообще любая импортная или экспортная сделка сопровождается такой вещью, как комиссионные. Некоторые считают это преступлением, но для этого бизнеса – это норма. Для торговли оружием – это норма. Комиссионные бывают разные. В итальянско-нигерийских сделках комиссионные могут доходить до 60%. Поскольку ни Франция, ни Россия, пока что не Нигерия и не Италия, то, наверное, здесь комиссионные не очень большие, может быть 1–2%. Как мы понимаем со сделки в 1 200 млн. евро даже 1% составит 12 млн. евро, а там, скорее всего не 1%. В общем, заинтересованность – не ВМФ, но некоторых офицеров ВМФ и вообще всех тех государственных служащих, которые оказались вовлечены в этот проект – проследить можно.
Говоря о цене в 1 200 млн. евро нужно упомянуть о том, что у Министерства обороны, а конкретно у бывшего начальника Вооруженных сил России генерала армии Владимира Поповкина, цена была 980 млн. евро. Вообще, во французских ВМС такие корабли строятся за 400 млн. евро. Тут с учетом подготовки экипажа и некоторого трансферта технологий, может быть даже оказание помощи в строительстве инфраструктуры, если она будет строиться, конечно. Ладно, можно допустить эскалацию цены до 500 млн. евро, но произошло вмешательство политического руководства России, в лице бывшего президента Медведева, которое обязало Министерство обороны заключить этот контракт в двухнедельный срок. Как дисциплинированные военные чиновники вынуждены были пойти на это и согласиться на французские условия. Таким образом, одним устным распоряжением бывшего, к счастью, президента Медведева, российский налогоплательщик потерял 220 млн. евро. Это так к слову, среди прочего.
Наконец, говоря о Медведеве, мы подходим к третьему этапу реализации этого проекта. Был, предположительно, персональный проект Пугачева, связанный с его бизнесами и политическими интересами. Дальше мы видим уже возникновение интереса ВМФ. Назовем его все-таки военным. Скажем, что у ВМФ все-таки есть планы по использованию этих «Мистралей» в дальних экспедициях. Кто его будет сопровождать – не очень понятно, может быть «Петр Великий»? Потому что, по большому счету, единственный экспедиционный корабль, который обладает возможностью глобальной проекцией силы – это «Петр Великий». Но, мы к этому еще вернемся.
Дальше появляется третий аспект этого проекта – это аспект политический. Понятно, что бывшему президенту очень хотелось нравиться Западу. Если не всему Западу, то хотя бы его части в виде Европы. Если не всей Европе, то хотя бы части Европы в виде Франции. Ведь приятно ездить в Париж и тусоваться с таким импозантным человеком, как Николя Саркози и так далее. И в какой-то момент появляется чисто политическая динамика этого проекта, которая заключается в сближении с Западом, с НАТО, с Францией. Особые отношения с Францией возникли в связи с позицией Саркози в войне 08. 08. 08, и связанной с ней болтовней.
Три таких этапа моей реконструкции.
Какие сейчас должны были бы быть приоритеты ВМФ? Сбалансированный флот такой великой морской или океанской державы должен иметь средства проекции силы. Сейчас таких средств у нас практически нет.
В нашей ситуации задача состоит в скорейшем наращивании производства эскортных кораблей. У нас нет корветов, фрегатов и эсминцев, то есть рабочих лошадок любых ВМС любого ВМФ, а это ведь вещь даже более важная, чем просто военно-морское строительство и очень нужная для обеспечения боевой устойчивости морских сил ядерного сдерживания. Ведь это же не просто – подводная лодка выскочила из Североморска, быстро нырнула куда-то и ушла. В Баренцевом море глубины очень небольшие, 100 метровые, на всем протяжении перехода через Баренцево море подводную лодку надо обеспечивать. Поскольку за ней охотятся и подводные и надводные и воздушные силы НАТО. Для этого нам надо и надводную группировку иметь в виде эскортных кораблей, и многоцелевые подводные лодки, и авианосные корабли.
На канале «День ТВ» выступал уважаемый мною Владислав Шурыгин, который задался вопросом: «Зачем России нужны авианосные корабли или авианосцы?». Он пришел к выводу, что они нужны, если исходить из американской концепции применения авианосцев, которые действительно корабли проекции силы и корабли агрессии. Советская концепция авианосных кораблей – это, прежде всего, обеспечение боевой устойчивости морских сил ядерного сдерживания, обеспечение ПВО корабельных группировок и это совсем другая история.
В этой иерархии приоритетов глобальная проекция силы стоит, наверное, на последнем месте. Если учитывать престиж государства, то там уже на предпоследнем месте перед теми же авианосцами, поскольку это дело дорогое и долгое. Так что в любом случае начинать надо было с разработки и строительства фрегатов, с эсминцев… С тральщиков надо начинать. Потому что у нас «Борей» выходит в Баренцево море, а если море сейчас забросают минами, нам тралить нечем, там тральщиков нет. Подводные лодки нужны обычные, не атомные, и так далее.
Теперь, что касается будущего этих кораблей. Я глубоко убежден, я в этом уверен, что талантливые «способные» русские морячки, которые угробили намного менее требовательные к качеству персонала советские корабли, например эсминцы 956-го проекта (сам по себе эсминец великолепный был – но у него довольно требовательная к качеству персонала энергетическая кодово-турбинная установка). Из восемнадцати таких кораблей осталось два или три. У китайцев все четыре корабля нормально ходят, а советские и российские морячки их угробили. Не говоря уже о том, каким будет качество этих морячков. Не дай Бог пойдут такие «потомственные моряки» из Ингушетии, Дагестана, тогда жизнь этих кораблей вообще окажется очень короткой.
Кроме того, инфраструктуру под них надо строить. Сколько тех же кораблей авианосных было убито, потому что корабль построили, а инфраструктуры нет. Авианосные крейсера проекта 1143 выбили себе ресурсы просто стоя в гавани и не имея причалов, куда подойти.
Так что, я думаю, что существуют очень высокие риски того, что эксплуатация этих кораблей будет очень недолгой и очень печальной. Ко всему прочему, она будет очень дорогой. Потому что за любым винтиком надо будет обращаться к нашим партнерам во Франции.
Не хочу злорадствовать, но боюсь, что эксплуатация этих кораблей будет печальной, грустной и недолгой.
По материалам ДЕНЬ-ТВ
