Когда вся страна погружена в коррупцию, не может оставаться незапятнанной какая-то часть общества. Мы имеем коррупционный спорт, коррумпирована вся медицина, естественно, коррумпированы и все крупные литературные проекты, все премии, от "Букера" до "Большой книги". К "Букеру" после прошлого года уже всерьёз не относятся стоящие писатели всех направлений. Такой же апокалипсис сегодня случился и у "Большой книги" — 2012 года. Литературное событие переросло в скандальную хронику с подменой подлинного лидера. Впрочем, начну с литературного события.
Когда появляется настоящая литература, возникают и споры вокруг нее. В этом году я бы выделил два ярких литературных события.
Это прежде всего книга архимандрита Тихона Шевкунова "Несвятые святые". Удивительно, что в наше время пустой беллетристики, кровавых сериалов и заумной литературы для избранных народ без всякой рекламы раскупает простую и светлую книгу об обычных христианах ХХ века. Это не пафосные жития святых. Хотя среди героев книги — и отец Иоанн Крестьянкин, и схиигумен Савва. Но есть и заблуждающиеся грешники, есть покаявшиеся в проступках монахи, есть и светские люди, среди них Булат Окуджава, Андрей Битов. Люди разных поколений, разных слоев.
Это и история Псково-Печерской обители, история церковной жизни. Живые современные притчи, искренние проповеди священника, молитвы его за всех нас, грешных, простые истории из церковной жизни. Давно я не читал такую простую, светоносную прозу. Но одновременно — это в каком-то смысле истории и иной реальности, иного бытия. Этот иной мир — не инопланетяне, не далёкая экзотика из жизни тропиков и джунглей. Как признаёт сам отец Тихон: "Рядом с нашим миром, известным всем,.. существует абсолютно реально иной мир". Христианский мир. Церковный русский мир.
И как же все истосковались по такому миру. За короткое время уже распродано более миллиона экземпляров. Это разве не литературное событие? Архимандрит Тихон Шевкунов — выпускник ВГИКа, ныне наместник Сретенского мужского монастыря в Москве, ректор Сретенской семинарии, секретарь Патриаршего совета по культуре. Но для меня, так же, как и для миллионов читателей, это изумительный русский писатель. И верно сказал Александр Проханов: у нас появилась новая монастырская проза, мессианская проза о русском чуде, но рассказанная самыми обычными словами. Мы уже отвыкли от такой искренней достоверной прозы. И вроде бы нет там никаких душещипательных или же остросюжетных историй, а, тем не менее, книга привлекла внимание всех слоев нашего общества. Шевкунов не идеализирует монастырь — скорее слегка иронизирует над монахами, подверженными соблазнам, и над своими приключениями. Но за всеми этими житейскими историями, от собственного плача после удара хвоста коровы, измазанного навозом, до нагоняя от Иоанна Крестьянкина за просмотр телевизора, исходит лучезарный свет Христовой веры, обретается смысл бытия в Боге. Книга написана отнюдь не богословским языком, но истинно верующим человеком, каких и в церкви не всегда встретишь. Много в книге и русского народного юмора.
"Несвятые святые" и впрямь можно сравнить с появлением "Привычного дела" ныне ушедшего в мир иной великого русского писателя Василия Белова, и с его же забавными и мудрыми "Бухтинами вологодскими".
Книгу читают и искушённые знатоки мировой литературы, и люди, давно уже не бравшие в руки литературных творений…
Как событие в православной жизни России 2012 года, я бы сравнил книгу "Несвятые святые" с многочасовой очередью сотен тысяч людей в храм приложиться к поясу Богородицы. Тоже ведь было непривычное явление для России...
Вполне заслуженно книгу "Несвятые святые" выдвинули на премию "Большая книга". И наша "просвещённая интеллигенция" задрожала от ужаса... И главной задачей господствующей в жюри "Большой книги" либеральной и антиклерикальной её части было — не допустить "Несвятые святые" до премии. А как это сделать при таком народном признании? В большое жюри премии входят до ста человек. Я сам — член жюри "Большой книги". Ну и что? 68 человек, то есть почти 70 % жюри, отдали голоса за книгу отца Тихона. Все остальные книги далеко уступали по количеству поданных за них голосов. Это признают даже "Аргументы и факты".
В коротком списке финалистов было 14 произведений. И для всех было очевидно, что лидируют "Несвятые святые". По читательскому рейтингу "Большой книги" за отца Тихона проголосовало 1200 человек. На втором месте, далеко позади, Марина Галина с "Медведями" — 316 человек. За Даниила Гранина отдали голоса всего 85 человек. Попов с Кабаковым приглянулись лишь 62 читателям. Не будем забывать к тому же, что премия "Большая книга" — прогосударственная премия. Это не частные "Букер" или "Нацбест".
Так почему же на последнем этапе, после безусловной победы отца Тихона и его книги "Несвятые святые" и в читательском голосовании, и по голосованию большого жюри, вдруг эта книга-открытие и откровение куда-то подевалась? Даже не вошла в тройку лучших?!
Мне рассказывают участники финального заседания, что мнение прозаседавшихся было такое: кому угодно, лишь бы не отцу Тихону.
Вот что пишет либеральный журналист Анна Наринская в газете "Коммерсант": "Главная интрига нынешней "Большой книги" состояла в том, получит ли архимандрит Тихон "профессиональную" премию из рук жюри или дело ограничится только народным выбором — настолько же беспрецедентно единодушным, насколько вообще беспрецедентным был успех этой книги… Дать, конечно, было бы не совсем прилично — тогда вышло бы, что прогрессивная в большинстве своем общественность, составляющая обширное (несколько десятков человек) жюри этой премии, мало чем отличается от населения, увлекающегося православными байками. И вообще, довольно странно (хоть и занятно) было бы видеть, как архимандрит Тихон — наместник московского Сретенского монастыря, ректор Сретенской духовной семинарии, ответственный секретарь Патриаршего совета по культуре, а по слухам, ещё и личный духовник Владимира Путина — эту премию из рук этой общественности получает, в то время как девушки из Pussy Riot находятся в колонии".
Если Наринская отражает мнение этих прозаседавшихся, остаётся только пожалеть русскую литературу...
Я могу сто раз быть законченным атеистом или буддистом, но как литературный критик я оцениваю книги не по степени их близости к Pussy Riot или к той или иной религии, а по художественному достоинству, по качеству и значимости книги. Что же нам делать с сочинениями графа Льва Толстого или Николая Лескова, что нам делать со старцами Фёдора Достоевского? Всех за борт за поиски веры?
Чего же стоят все эти присудители премии, если они учитывают в своём раскладе, где и за что сидят некие Pussy Riot? Какие-то комсомольцы с маузерами на плече, желающие расстрелять всех попов. Скопище Латунских.
Приведу слова того же, везде успевающего, Дмитрия Быкова: "Его книга не ужасна, она просто знакова и ориентацией на уже упомянутых неофитов, и любовью к сверхъестественному, и глубокой подспудной уверенностью в том, что нет другого пути к духовной и совестливой жизни, кроме как через веру и соответственно через церковь... Награждение её вызвало бы слишком восторженную и слишком предсказуемую реакцию всё тех же обскурантов, чей голос в обществе и так всё слышнее".
Значит, и Быков признаёт, что премии надо давать не за сами книги, не за талант, а за те или иные "предсказуемые реакции". И это — при том, что светлая, весёлая и добродушная книга отца Тихона скорее напоминает по интонации рассказы Сергея Довлатова или раннего Василия Шукшина, а отнюдь не похожа на угрюмую морализаторскую проповедь некоего церковного зануды.
Показать бы видеозапись банкета после премии, когда кое-кто поднимал бокалы за то, что удалось все-таки "попа прокатить". Вот и оказался, на свою беду, зиц-лауреатом 93-летний Даниил Гранин со своей далеко не самой лучшей книгой... Никто в разговоре в любой литературной среде и не думает отрицать, что "Мой лейтенант" — не та книга, которая заслуживает нашей главной литературной премии. Увы, но седина Даниила Гранина вряд ли прикрыла явное нежелание жюри премировать явного фаворита.
Скажу честно, не повезло и авторам книги об Аксёнове Евгению Попову и Александру Кабакову. Думаю, они предпочли бы получить премию "Большая книга" за свою собственную, далеко не худшую прозу, нежели за наспех написанную книгу воспоминаний о своём друге. Спросите у них самих: считают ли они лучшей в своём творчестве эту первую совместную книжку воспоминаний о покойном друге? Или это опять задним числом как бы премия Василию Аксёнову?
Увы, но для премии "Большая книга" и на самом деле, настал в 2012 году конец света. Апокалипсис. Вряд ли кто-то серьёзно в дальнейшем будет воспринимать её результаты.
В результате, как ни хотел отец Тихон уйти от лишнего шума, а неплохой пиар в результате получился. И книга "Несвятые святые" начнёт распродаваться уже по второму миллиону. А если к этому добавить такую же православно-монастырскую прозу Олеси Николаевой, Владимира Крупина, стихи отца Владимира Нежданова и даже еретические выплески Ивана Охлобыстина, мы получим новую литературную тенденцию с предсказуемой православной реакцией...
Вторым столь же шумным и литературно значимым событием 2012 года я считают художественное эссе-памфлет Захара Прилепина "Письмо товарищу Сталину". Прежде всего хочу сказать, что это блестящий литературный жест, чисто литературное явление, а не некая публицистика.
Первый раз я прочёл рассказ Захара Прилепина "Письмо товарищу Сталину" как яркую антилиберальную сатиру. Второй раз, кроме самого текста, в меня проник и его подтекст. По сути, там языком гротеска и постмодернизма сказана русская правда о русском народе. Думаю, и эту хлёсткую сатиру на либеральное общество, какой бы беспощадной она ни была, не заметили бы. Понимал это и сам Захар Прилепин. Как угодно ругай русский народ, русские власти, русских миллионеров, — никому до этого дела нет.
И вдруг полемика по всему мировому интернету. Пишут свои колонки Шендерович и Иртеньев, Быков и Кох, Ольшанский и Долина. Что, новое нашли?!
Нанесён удар по нашему креативному классу, пришедшему на смену русской интеллигенции. Надежда Мандельштам в своих мемуарах писала восторженно о той старой русской интеллигенции, среди которой она жила, и сожалела, как на её глазах эта интеллигенция исчезала из нашего общества. Что же пришло вместо русской интеллигенции? Даже не интеллектуалы, а некий класс активных потребителей, лишённых любых: и левых, и правых — идей и смыслов.
Думаю, поначалу заигрался и сам Захар в своей дружбе с этим креативным классом. В своих поездках с ними, в тусовках он был на равных, говорил о том же самом, что и они, и его уже считали вполне своим.
Но вдруг Прилепин решил заговорить их же креативным языком о наболевшем — о русском народе, о нашей стране. Он переступил черту дозволенного… А ведь поначалу вырвался вперёд даже среди креативщиков, вот сейчас ему и укажут его место: или играй с нами в креативные, приносящие доход игры, или мы тебя не пустим в нашу мировую литературную обойму.
Я искренне рад случившемуся. Если бы Захар не переступил эту черту креативности, всё пошло бы по-другому. Прилепин дал свой чёткий и нетрусливый ответ: хватит стесняться своих отцов, или мы ничего не будем стоить. Наша патриотика сейчас давно уже, кроме прохановского острия, не рвётся на баррикады, не рвётся защищать культуру России. К тому же, многие официальные патриоты крайне отрицательно относятся ко всей прилепинской "банде". Так же когда-то не любили лермонтовскую "банду", гумилевскую, куняевскую, прохановскую. Жаждали болотного покоя. И вдруг этот прилепинский вызов...
Конечно, "Письмо товарищу Сталину" — это изысканный художественный памфлет, свифтовская глубокомысленная ирония.
Мне кажется, Захар начинал писать немного и из фронды, но уже когда писал, подключился к русскому национальному нерву. И так вот — с саркастической ухмылочкой, со стороны, посмотрел на все эти нынешние антисталинские либеральные выпады. Сталин здесь скорее фон и для Захара, и для его оппонентов. Спор не о нём. Захар глубоко копнул в традиционное противостояние народа и придворной элиты. Крепко сидит в Захаре эта нижегородская глубинка — не выкорчевать. Но, если от этого письма всколыхнулась вся читающая Россия, значит, весомо ещё писательское слово. Не исчезнет и русская литература.
Я понимаю, что главные события в нашей литературе выглядят не совсем толерантными и могут не понравиться "приличным людям". Но "жизнь такова, какова она есть, а больше никакова", — утверждает поэт Владимир Костров. А отмеченные мною события и тенденции стали и на самом деле главенствующими и в мире литературы, и в окололитературной жизни. На эти события обратил внимание миллионный читатель. Что меня и радует. Есть ещё порох в наших пороховницах!
