Четвёртое заседание Изборского клуба в Ульяновске получилось на редкость насыщенным и содержательным, его материалы будут публиковаться в нескольких номерах газеты "Завтра". Здесь мы, в честь 90-летия образования СССР, знакомим наших читателей с фрагментами выступлений, прозвучавших в стенах Музея В.И.Ленина и посвященных "советскому проекту".
Александр ПРОХАНОВ, писатель, главный редактор газеты "ЗАВТРА", председатель Изборского клуба.
Уважаемые коллеги! Прежде всего разрешите мне от имени всего Изборского клуба высказать благодарность и предоставить слово радушному хозяину этой встречи, губернатору Улья- новской области Сергею Ивановичу Морозову.
Сергей Морозов, губернатор-председатель Правительства Ульяновской области.
Уважаемый Александр Андреевич, дорогие друзья! Искренне рад приветствовать вас на территории древнего города Симбирска, современного Ульяновска. Признателен за то, что вы приняли наше приглашение и собрались здесь.
Для нас это важно прежде всего потому, что мы остро ощущаем некую несбалансированность, дисгармонию нашего бытия, тот исторический и идейный разрыв, к которому Симбирск-Ульяновск напрямую причастен как родина Александра Керенского и Владимира Ленина — политиков, которые стояли во главе двух судьбоносных российских революций 1917 года: Февральской и Октябрьской.
Симбирск создавался и строился иначе, нежели окружающие его купеческие, торговые города: Самара, Саратов, Царицын. Это был дворянский, элитарный город, управленческий и духовный центр поволжского региона. И мы гордимся тем, что любой российский самодержец, в юном или в зрелом возрасте, считал своей обязанностью посетить Симбирск. Так же, как в советское время каждый руководитель нашего государства и главы социалистических стран считали за честь посетить город Ульяновск, родину Ленина.
Но величайшая геополитическая катастрофа ХХ века, как президент Российской Федерации Владимир Путин назвал уничтожение СССР, делает нашу землю и наших людей в особой мере ответственными и за крах "красного проекта", за его недостатки и изъяны, которые привели к гибели Советского Союза, заставляет нас искать пути возрождения отечественной государственности через примирение исторических эпох и синтез того лучшего, что было в них.
Сам я — коренной ульяновец, симбирец. Кроме службы на флоте, я никуда со своей земли не уезжал, учился, работал, родил пятерых детей, здесь похоронен мой отец, у меня множество родственников, которые живут той же самой жизнью, что и все население региона. И я бы хотел видеть свой край таким же счастливым и процветающим, каким он был иногда в царское время, иногда — в советское.
Как это сделать? Мы знаем, как это сделать в экономическом и инвестиционном плане. Мы научились привлекать средства в реальный сектор экономики, являемся одним из лучших регионов РФ по инвестиционному климату, у нас немало реализованных и запланированных проектов, мы строим заводы и жильё, но пик отдачи от них будет через несколько лет, а пока молодёжь продолжает уезжать из нашего города и нашей области в другие российские регионы, прежде всего в Москву. Причиной тому — не только низкие зарплаты, слабая информационно-культурная инфраструктура, но и ощущение некоей безнадежности, депрессивности, второсортности, провинциальности Симбирска-Ульяновска. Мы же были "родиной Ленина", а сегодня эта мотивировка уже не носит абсолютного характера. Добавьте к этому целый ком реальных социально-экономических трудностей — и вы поймёте наши проблемы.
Когда я стал губернатором, отопительный сезон у нас начинался в ноябре! Тогда холодрыга была ужасная, и топили по самому скромному варианту. Я, помню, приехал из Димитровграда, где был мэром, к матери в обычную "хрущёвку", где она жила — так мама моя лежала в кровати с бутылками, наполненными горячей водой: грелась. Я, взрослый мужик, что мог объяснить ей, почему так происходит на родине Ленина? Потому что Ленин был плох и его проект никуда не годился? Так при советской власти топили нормально... А что взамен?
Поэтому мы стали думать над проектом, который смог бы объединить область. Первые варианты были экономическими. У нас — самый крупный машиностроительный завод, оборонно-промышленные заводы, великолепный автомобильный завод. Но они всю Ульяновскую область — а это 37 тысяч квадратных километров — не объединят. Тогда мы задумались над тем, как сделать Ульяновск авиационной столицей России. Приехал я в Староколотинский район — а это 300 километров от Ульяновска, говорю: "Дорогие друзья! Завтра будем жить лучше!" А они — там в основном татарское население — спрашивают: "Ну, и как?" Я отвечаю: "Вот, мы будем производить самые лучшие в мире самолёты, скоро рванём". И слышу: мол, самолёты-то мы, господин губернатор редко видим. Ну, летают они в небе, а землю-то нашу будет на чём пахать? А животноводство будет развиваться? Молочко будет?
Оказывается, и это не объединяет. И тогда стало ясно: искать объединяющую регион идею нужно в сфере культуры, в сфере идеологии. Причем, это должна быть такая идея, которая нужна всей России, а не только нашей области.
И когда мы узнали о создании Изборского клуба, когда познакомились с вашей идеей красно-белого примирения, красно-белого синтеза, то поняли: это именно то, что нам нужно, и стали искать пути взаимодействия с вами.
Мы можем гордиться не только тем, что наша область родила Владимира Ильича Ленина. Наша земля родила историка Николая Карамзина, поэта Николая Языкова, художника Аркадия Пластова, здесь жили Денис Давыдов и Иван Гончаров. Мы — родина талантов. И этот идеологический проект надо развивать как свидетельство неразрывности и преемственности всей отечественной истории.
Это изменит и статус ленинского музея, в котором мы сейчас собрались. Сегодня эпоха СССР не музеефицирована. Мы-то помним, как жили в Советском Союзе, но уже через 30-50 лет это знание уже окончательно станет достоянием истории. Поэтому у нас огромное желание сюда вкладываться, мы готовы сделать всё, чтобы музей СССР был создан, действовал параллельно музею В.И.Ленина, использовал в своей работе гигантский объём экспонатов, как уже собранных ленинским музеем, так и новых, — и имел общенациональный статус, стал точкой сборки новой государственной идеологии России, преодолевающей её раскол на "белую" и "красную" составляющие.
Мы здесь очень рассчитываем на взаимодействие с Изборским клубом и на интеллектуальную помощь с вашей стороны.
Тем более, что такая миссия позволяет по-новому подойти и к теме Ульяновска в качестве авиационной столицы России.
Многие сомневались и сомневаются: да какая мы столица? Мы что, этот статус у Москвы отберём или у Питера? Ни у кого ничего я не собираюсь отбирать. Но хочу, чтобы ощущение провинциальности, второсортности исчезло из нашей жизни, чтобы мои земляки гордились тем, что они — из Ульяновска. В ближайшее время буду встречаться с Владимиром Владимировичем Путиным. Я вообще сторонник того, чтобы разгрузить Москву от излишних функций и перегруженных улиц. Если мы претендуем на статус авиационной столицы Российской Федерации, то основные авиационные активы, как образовательные, так и, может быть, управленческие, — надо перевести сюда. Например, "Объединённые авиационные корпорации". Зачем они в Москве? Кроме аэропортов и авиационных вузов и НИИ, там что-то есть авиационное? Нет. А здесь они нужнее!
В Ульяновске часто бывает так, что люди последние деньги собирают и отправляют своего сына, у которого хорошие знания, в Москву в авиационный институт. Но потом он, скорее всего, останется в Москве, а не вернется домой, в Ульяновск, не поедет в Иркутск или в Комсомольск-на-Амуре работать на авиационном заводе. Поэтому давайте переведём сюда институты, чтобы здесь, не отрываясь от жизни, человек создавал бы будущее — и своё личное, и всей России.
И с учётом того, что сегодня идёт речь о нарождающемся евразийском сотрудничестве, которое сегодня осторожно, по крупицам, собирает Владимир Владимирович Путин, хочу предложить ему расположить все управленческие органы Евразийского Союза в Ульяновске, на берегу великой русской реки, в историческом центре нашего государства, у которого такая славная история. Этому ничто не мешает.
Александр Проханов.
Можете полностью рассчитывать на нас как на своих соратников, на своих товарищей. У вас мы ещё отчётливее стали понимать, какое драгоценное сокровище, какая таинственная сила — чувство патриотизма. Наша Россия сегодня нуждается в огромном радении всех своих сынов, независимо от их идейных предпочтений.
Перед тем, как мы здесь собрались, у нас прошли очень интересные встречи, на которых порой были просто откровения. Так, произнесено понятия "гений места", когда шёл разговор о Карамзине. По существу, "гений места" — это попытка объяснить чудо появления творца: как эти реки, травы закаты, эти дороги, столбовые версты, звёзды на небе, сверкая с небес, рождают гения, превращают это место в церковь. В церкви люди молились на своего святого. По существу, Карамзин, Пластов, Гончаров — это местные святые. Не канонизированные церковью, но святые люди, поскольку в них воплотилась таинственная сила народа и ваших земляков.
И когда мы шли по циклопичесеким цехам авиационного завода, где стоят огромные "Русланы", я думад, что музей Ленина — это не только сохранённые вами кварталы старого Симбирска, но Ленин — это и есть завод. Когда я был в Шушенском, думал, что Ленин — это не только избы и рукописи вождя, а Ленин — это Саяно-Шушенская ГЭС. Это изумительная идея — превращение ленинского комплекса в центр изучения СССР. Потому что СССР — одна из таинственных потрясающих форм человеческой общности на нашей планете, на земле. И нужно разгадать эту загадку — разгадать, почему этот проект зародился, почему он достиг своей вершины в Победе 1945 году и в полёте Юрия Гагарина в 1961 году. И почему потом произошёл такой чудовищный и пока ничем не объяснимый крах.
Сергей Лаковский, директор ОГУ "Ульяновский областной ресурсный центр развития туризма и сервиса".
Коротко сказать о замысле Музея СССР — сложная задача. Мне кажется, смысл этого заседания Изборского клуба как раз в том и состоит, чтобы очертить некие контуры той идеологической конструкции, которая должна лечь в основу национального музейного кластера, как мы сейчас называем музей СССР, который будет основным брендом Ульяновска. Мы знаем, что наш город и в России, и за рубежом воспринимается как родина Ленина. "Ульяновск — родина Ленина", — это устойчивый бренд, устойчивая ассоциация. Но эту ассоциацию нужно наполнить новым содержанием, а каким именно — об этом и пойдёт наш разговор. Понятно, что мы не одной личностью насыщаем идею музея. Не только Владимиру Ильичу Ленину хотим его посвятить, а всей советской эпохе. Этот музейный комплекс, новые площади под него, Парк дружбы народов хотим посвятить той большой эпохе недавней нашего государства. И не просто ретроспективно её рассматривая, но ещё именно с теми задачами и целями, чтобы это работало на будущее.
Александр Андреевич Проханов давно проводит линию примирения "красных" и "белых", сторонников советской и царской эпох. Мы много об этом говорили, и смысл нашего разговора в том, что наш музей, то пространство, которое хотим здесь создать, будет именно этому посвящено. Наверное, миссия нашего города — примирение эпох. Но, чтобы наполнять музейное пространство экспонатами, надо выработать идеологию: что такое музей и для чего он. Хочу подчеркнуть, что наше нынешнее заседание — это не просто разговоры гостей с хозяевами, это один из первых шагов, но важный и фундаментальный, это формирование контуров той идеологии, которые будут здесь заложены.
Александр Проханов.
В своё время скульптор Вячеслав Клыков планировал памятник: Богородица или Родина- мать, а перед ней, склонив колени, стоят два сына. Один — в форме белого офицера, другой — в форме красноармейца, и мать положила руки им на головы. Такой памятник можно создать и поставить в Симбирске на волжском берегу. Здесь сошлось всё: и красное, и белое, и языческое, И совершилась бы мистерия примирения. Но важно не только поставить памятник или повесить мемориальную доску. Важно, чтобы сюда пришли люди: духовенство, политики, воины, казаки, рабочие и крестьяне, — для того, чтобы свершился мистический акт этого примирения. И этот памятник одухотворил бы жизнь и региона, и страны.
Виталий Аверьянов, исполнительный директор Изборского клуба.
Я хотел бы обратиться к теме СССР, теме, которую Александр Андреевич Проханов в одном из своих текстов обозначил как перерождение расы великанов в расу карликов. Надеюсь, что наш народ не является расой карликов. Речь идёт о вырождении идеи, которая девальвировалась. Почему с нами произошло то, что произошло 20 лет назад? Смутные времена приходят в Россию с определённой периодичностью и как бы неожиданно, поскольку в периоды стабильности создаётся иллюзия, что стабильность держится сама собой, что это нечто незыблемое. Такое же ощущение было у наших предков в начале ХХ века — никто не ценил империю до тех пор, пока она не затряслась и не рухнула.
То же самое произошло и в 80-е годы ХХ века. Все иронизировали над "застоем", над "уверенностью в завтрашнем дне" и не ценили того положительного, что было в советском укладе жизни, пока он не рухнул.
На мой взгляд, одной из причин произошедшего является наша давняя национальная беда — запаздывающая саморефлексия. Мы, находясь в постоянном трении, в постоянной борьбе с цивилизацией Запада, запаздываем в том, чтобы осмыслить новую сложившуюся мировую ситуацию, новую ситуацию в собственной стране и дать правильный ответ на этот вызов. Об этом писали многие русские мыслители. Например, Розанов утверждал, что славянофильство как своеобразная форма русского национального самосознания должно было прийти раньше лет на 20, сразу после завершения Отечественной войны 1812 года, на волне этой грандиозной победы. Но оно пришло позже, уже в 40-х годах, поэтому не могло перехватить интеллектуальную инициативу у западников и не могло побудить государство к творческому, амбициозному, а не охранительному консерватизму. К созданию нового Земского Собора с русскими партиями в нём. Это запоздание было роковым и привело к тому, что к концу XIX века Россия уже утрачивала собственную идентичность и скатывалась к заимствованным у Запада решениям, извращённому выходу из наслаивавшихся проблем. Что касается советских времён, то в 1986 году вышла в свет работа "Революционная традиция в России". И там впервые за всё время Советской власти авторы посмели отойти от официальных догм и сказать о том, что миссия Ленина в нашей стране и мировой истории состояла не столько в том, чтобы осуществить социалистическую революцию, а в том, чтобы вывести Россию из неравной конкуренции с другими мировыми "центрами силы" — вывести в состояние особого проекта, который позволил бы ей восстановить и реализовать собственную историческую миссию, собственную цивилизационную идентичность.
Если бы советские мыслители осмелились это сказать лет на 15-20 раньше, и если бы эти идеи проникли в официальную идеологическую доктрину, если бы наша идеология тогда была более гибкой в этом отношении, — вполне возможно, что третьего по счёту в нашей истории и второго за ХХ век Смутного времени нам удалось бы избежать. У нас появилось бы идеологическое оружие, с помощью которого мы смогли бы противостоять доктрине глобального либерализма. Такое запаздывание типично, болезненно, но всё-таки не катастрфоично: мы крепки задним умом, долго запрягаем, но быстро ездим.
История продолжается. Народ зреет. Государство созревает. И рано или поздно наступит момент, когда мы догоним самих себя. Когда наша внутренняя зрелость будет соответствовать нашему самосознанию и, наоборот: наше самосознание станет достаточно зрелым. Думаю, мы создавали Изборский клуб именно с этой целью, чтобы на новой основе восстановить собственную идентичность, утраченную в 60-е годы, после "разоблачения культа личности на ХХ съезде КПСС.
Сергей Батчиков, экономист, предприниматель.
В современном российском обществе, в том числе среди молодежи, ощутимо усиливается интерес к уникальному историческому опыту СССР. Это подтверждается, в частности итогами интернет-референдума, в ходе которого масса молодых людей, казалось бы, неплохо устроившихся в новой России, голосовала за Сталина. После бесплодных 20 лет постепенно растёт понимание того, что все мы в постсоветских республиках — наследники советского строя: даже те, кто от него отшатнулся или старается затоптать его наследие. Антисоветизм всячески отвращает от изучения этого наследия, но не следует идти на поводу у временщиков и отворачиваться от ценного знания. Поэтому, я полагаю, создание Музея СССР в высшей степени актуально.
Прежде всего потому, что опыт СССР уникален и не имеет аналогов в мировой истории. После Октябрьской революции большевикам удалось найти выход из исторического тупика, в который попала России, и выскочить из ловушки "периферийного капитализма". Современным "демократам", даже "суверенным", задача такого масштаба явно не по зубам. Именно поэтому понять сегодня источники эффективности решений большевиков, отличие их подходов к общественным явлениям от подходов их оппонентов и врагов — важная общенациональная задача.
Возьмем такой феномен большевизма, как "чувство государственности" (иногда даже говорят об "инстинкте государственности"), который проявлялся даже на самых низовых уровнях власти, а в чрезвычайных условиях — и у простых граждан, даже обывателей. Этот "инстинкт государственности" — отнюдь не тривиальное явление. Наоборот, большие социальные потрясения не раз ввергали население России в смуту и приводили к распаду государства. Так произошло, например, после Февральской революции 1917 года, когда кадеты с эсерами практически полностью утратили контроль над ситуацией в стране. Эту разницу между большевиками и противостоящей им коалицией кадетов, эсеров, меньшевиков и монархистов не исследовали и не объяснили ни советская, ни — тем более — нынешняя официальная наука.
Огромным достижением большевиков было то, что они сумели овладеть главным потоком революции — народным бунтом. Для "обуздания" набирающей силу революции нужна была огромная смелость и понимание чаяний народа, что встречается у политиков чрезвычайно редко. Советская власть сразу выполнила задачу целеполагания, собирания общества на основе понятной цели и консолидирующего проекта. Кадеты же, эсеры и меньшевики, среди которых было множество умных, образованных и мужественных людей, опытных политиков, оказались не способными к целеполаганию и строительству, слишком увлеченными теоретическими догмами, которые не отвечали ни реальным отребностям, ни традиционным ценностям России.
Маховик русской революции, энергия которого достигла кульминации в 30-е—50-е годы, раскручивался полвека. Источником силы, который и оживлял потенциал социальной организации, была нарастающая духовная страсть всего народа, направленная на эмансипацию и равенство. Царство справедливости на земле — таков был уровень запросов. Сталин заслужил уважение и любовь миллионов потому, что нащупал формулу совмещения "земли и Неба", выстроил такой образ будущего, который начал сплачивать основную массу народа — и перевел стрелку истории с пути революции на строительство без потери импульса.
Разбуженную энергию миллионов нельзя было направить в торговлю бараниной и мастерскую "кустаря без мотора". Даже плана ГОЭЛРО было недостаточно. Требовалось "общее дело" огромного масштаба — индустриализация России, массовый научный прорыв и великая Победа, изменившие мир. То есть, общее дело космического размера, как это и предсказывали русские космисты. Разбуженная энергия требовала не эволюционных приращений, а скачкообразного, квантового перехода на новый уровень бытия. Только так могли соединиться свобода и справедливость, без этого взрыв энергии просто разнес бы страну. Сейчас это сложно осознать, а тогда это было очевидно.
Дело не в "эффективном управлении" — энергия людей была направлена в такое русло, что они в национальном масштабе (и даже шире) ощутили себя творцами справедливого мира. Постмодернист и антисталинист Славой Жижек написал, что Сталин, ответственный за некоторые из наиболее ужасных преступлений XX века, "спас человечность человека". Но это значило не просто спасти человечность, а осознать ее как всечеловечность, как метафизическое измерение человечности. На это и опиралась Великая Отечественная война.
Академик В.И. Вернадский писал в конце 1941 года, что победа СССР неизбежна, сравнивая ситуацию в стране с Первой мировой войной: "Совершенно несравнимо. Народ как бы переродился. Нет интендантства, наживы и обворовывания. Армия снабжается, по-видимому, прекрасно. Много помогают колхозы. Исчезла рознь между офицерством и солдатами. Много талантливых людей... достигает высших военных должностей".
Народ как бы переродился — вот в чём был главный урок советской истории. Именно этот преображенный народ спроектировал и построил большие технико-социальные системы жизнеустройства России, которые позволили ей стать индустриальной и научной державой, создать ядерный щит и покорить космос, в исторически короткий срок подтянув тип быта всего населения страны к уровню самых развитых стран мира, достигших этого за несколько веков развития и эксплуатации колоний.
"Большие системы" советского типа — замечательное творческое достижение всемирно-исторического уровня. Советская школа и наука, советское здравоохранение и армия, советское промышленное предприятие, с его трудовым коллективом, и колхозная деревня, советское теплоснабжение и Единая энергетическая система, советский спорт и ракетно-ядерный щит — все они были разумны, экономны и красивы. Пока находились в умелых и бережных руках народа-хозяина.
Сейчас эти системы изуродованы, некоторые сломаны. Но, главное, уходят люди, которые их проектировали, строили и с ними работали. Надо успеть перенять у них знание, секреты мастерства, заделы и идеи на будущее. Эти системы надо восстановить, отремонтировать и обновить. Других не будет. Все эти системы глубоко вросли корнями в нашу культуру, и надо их не выкорчевывать, а приспосабливать к новым условиям. Тогда легче будет изменить и эти уродливые условия.
Сейчас наш народ испытывает мучительный и трагический процесс , если можно так сказать, "обратного перерождения", опускается с высот мировой цивилизации даже не на обочину, а на свалку истории. Остановить этот процесс без осмысления и использования советского опыта нельзя. Поэтому, повторюсь, создание Музея СССР — замечательное и необходимое дело.
Сергей Черняховский, историк.
Наша обращенность в прошлое развернута в будущее. Прошлое выступает как основа будущего, как стартовая площадка для перспективного прорыва нашей страны.
Я считаю, что империи не умирают. Они возникают не тогда, когда происходят большие завоевания, а тогда, когда на территории, которая должна быть единой, возникают сложные неоднородные системы. Ни одна империя не умерла — просто на её место так или иначе приходит другая империя. Или несколько империй сразу, как было в случае Римской империи.
Точно так же распад Российской империи был достаточно быстро преодолен с практически полным восстановлением её территориальной целостности — за исключением таких не слишком органичных её частей, как Финляндия и Польша. Более того, я уверен в том, что совершенно неизбежна и реинтеграция постсоветского пространства. Этот процесс уже пошёл в формах евроазиатской интеграции. Он объективно необходим и субъективно востребован, он будет продолжаться, но его объёмы и скорость в огромной степени будут зависеть от наших усилий.
Разрушение Советского Союза во многом было связано с мифологемой о его многонациональном составе. Он был многонациональным в 20-е годы, когда на территории бывшей Российской империи создавалось государство нового типа. К моменту уничтожения СССР он был мононациональным государством, "советский народ" из желаемой абстракции уже стал реальностью, на Всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года за сохранение СССР голосовали именно советские люди, их было 77,85%, то есть по всем международным нормам Советский Союз был моноэтничным, мононациональным государством, население которого оказалось насильственно разделено по "новым-старым национальным квартирам". Ну, в истории Германии и Италии были аналогичные периоды, когда существовали баварская, гессенская или там пьемонтская и сицилианская идентичности, а никаких немцев или итальянцев в природе не было. А сейчас это всё-таки единые нации. Процесс создания советской идентичности был прерван и деактивирован, но его можно возродить в новых формах на основе русской и советской культуры, в которую на равных правах входили культуры всех этносов Советского Союза.
Согласно социологическим опросам, подавляющее большинство населения "постсоветских" республик, даже в Прибалтике и на Кавказе, хотело бы восстановления Союза. Более того, число сторонников такой интеграции там растёт с каждым годом.
Надеюсь, что процессы восстановления единого государства пойдут именно по этому пути. От Российской Империи осталось слишком мало, именно 79 советских лет и 20 с лишним российских лет — вот та центральная стартовая площадка, с которой нам предстоит двигаться дальше. Времена Горбачёва, Ельцина и Путина-Медведева могут вызывать у нас отвращение, но их мы точно так же не можем "выбросить" из отечественной истории, это надо понимать.
Мне кажется, что мы живём в исторической модели "революция—реставрация—революция", которая обычно длится десятилетиями или даже столетиями, но неизбежно выводит страну на новый уровень развития. С этой точки зрения весьма показательно, что Россия вернулась не к монархии, пусть даже конституционной, образца 1907 года, а к некоему симбиозу конституционной монархии и Февральской республики.
В 1913 году Российская империя имела 10% от промышленного потенциала США, в 1985 году Советский Союз имел уже 55%, а с учётом стран СЭВ, объединенных, по сути, в единую экономическую систему, — почти 85%. То есть за советский период развитие нашей страны шло в несколько раз быстрее, чем развитие Соединенных Штатов. Другое дело, что этими темпами еще полвека нужно было выравнивать ситуацию. Нам не хватало даже не людей, а организации труда. Китай с его полуторамиллиардным населением, используя советские организационные технологии, догнал Америку за 40 лет.
Но в послевоенной истории, соперничая с СССР, США дважды подходили к черте краха, от которого их спасали только необъяснимые обычной логикой уступки со стороны Советского Союза. Это после Вьетнама, когда мы пошли на "мирное существование" и "разрядку", и второй раз — в середине 80-х годов, когда "рейганомика" поставила Соединенные Штаты на край пропасти, и неожиданным спасением для них стал курс Горбачева на "перестройку", сразу "подкормивший" Америку советскими ресурсами и ресурсами наших союзников. Это было аналогично решению Петра III всё завоеванное кровью в Семилетней войне отдать обратно Фридриху Великому. И был бы Фридрих по-настоящему Великим без этого подарка — очень большой вопрос.
Валерий Перфилов, директор "Музея-мемориала В.И.Ленина" в Ульяновске.
Тема создания Музея СССР поднималась неоднократно. Ведь Советский Союз действительно был особой цивилизацией, которая представляет особый интерес и для нашей страны, и для всего человечества. Но, как видите, никаких практических результатов добиться не удалось. Не было поддержки ни сверху, ни снизу. Сейчас такая поддержка есть. Сегодня и власть понимает, что государству нужны духовные скрепы, и общество осознаёт, что без возврата к единству нашей истории мы будем обречены на деградацию и гибель.
Этот процесс начался, и наш музей активно в нем участвует. Так, например, была проведена конференция "От Карамзина до Ленина: симбиряне-ульяновцы в поисках национальной идеи". Ленин — фигура планетарного масштаба, и обойти ее при осознании отечественной и мировой истории попросту нельзя. Был период его, можно сказать, обожествления. Был период его поношения и дискредитации. Но время идет, и сегодня уже 48% населения России положительно оценивают деятельность Ленина. Совсем недавно их количество было значительно меньшим, в 1995 году — меньше 30%.
В большинстве стран мира существуют "отцы нации", которые являются её олицетворением, её символом, и посягательство на их память воспринимается равнозначно государственному преступлению. У нас отцы постоянно меняются, и наше государство остаётся такой "безотцовщиной", с которой любое "нормальное" государство вольно или невольно будет стремиться разговаривать с позиции силы. Думаю, это положение действительно ненормально, и его необходимо менять.
Александр Агеев, президент Академии прогнозирования.
Я хочу остановиться на проблеме учёта нематериальных активов, система которого существует на Западе. Там прописано, сколько стоит, например, существование свинофермы в каждой баварской деревушке или забегаловки на улице Неаполя — не само здание и оборудование, а социальная стоимость. Это включается в оценку качества жизни, позволяет привлекать кредиты, развивать "затратную" социальную сферу и так далее.
Я это говорю к тому, что нематериальные активы Советского Союза и Российской Федерации не учитывались и не учитываются никак. В отличие, например, от "серого" и "черного" секторов нашей экономики, объём которых достигает 40-50% российского ВВП. И это не только резко снижает показатель капитализации нашей экономики. Это приводит к "монетизации" здравоохранения, образования, музейного и библиотечного дела и так далее. Тем самым мы еще больше "обрезаем" наш социально-экономический потенциал. Это недопустимое преступление модели "рыночной экономики" в её российском исполнении. Его необходимо срочным образом прекратить, тем более, что мы уже вступили в ВТО, со всеми её плюсами и минусами.
Поэтому создание Музея СССР, безусловно, будет иметь не только важнейшее идеологическое значение, но и весьма ощутимый экономический эффект, который можно с достаточной точностью просчитать. Точно так же, как можно точно просчитать результаты любой страны за любой период исторического времени.
У нас в Академии прогнозирования есть большой опыт такой работы, и мы с удовольствием будем взаимодействовать с Музеем СССР по научной оценке советского периода отечественной истории. Предварительные расчёты, проведенные от эпохи Рюрика до 2012 года, четко показывают присутствие в нашем прошлом двух циклов с периодами соответственно в 80 и 400 лет — независимо от того, кто был правителем, какой был строй и так далее.
80-летний цикл — это цикл трех поколений, а наши конкуренты на Западе развиваются 60-летними циклами, поэтому у России неизбежно накапливается отставание. И мы неизбежно вынуждены совершать рывки — это наша историческая судьба, наша планида, если хотите.
Согласно этим закономерностям, мы достигли вершины государственного могущества к сентябрю 1945 года. Несмотря на все военные потери, это было так. После начался спад: сначала малозаметный из-за инерции рывка, а потом всё более и более явный.
Новый цикл начался у нас с 1998 года — тут совпадение точное, плюс-минус пять процентов. Поэтому до 2017 года мы будем раскачиваться, рыскать в поисках объединяющей цели. Каждый из нас может иметь свою собственную цель, свой собственный идеал, быть уверенным в своей правоте, но как нация мы такую цель и такой идеал пока найти не в состоянии. Но, так или иначе, в период 2016-2018 годов мы это сделаем и совершим очередной, колоссальный по силе, прорыв.
Сегодня в такое трудно поверить, но точно так же было трудно поверить в крах Советского Союза, скажем, в середине 60-х годов ХХ века, когда смутные ощущения непорядка выливались в сумбурные пророчества психически неуравновешенных диссидентов типа Андрея Амальрика с его ставшим пророческим эссе "Доживёт ли Советский Союз до 1984 года?"
Александр Миняйло, протоиерей Русской православной церкви.
Мы работаем над теорией духовно-нравственной экономики, потому что сегодня в преподавании экономики господствует западный "экономикс", не учитывающий множество аспектов хозяйствования человека на земле, что приводит к кризисам и гибели сотен миллионов людей.
Конечно, мы понимаем, что стране нужно переходить на шестой технологический уклад, что нужно учитывать изменение совокупного экономического потенциала общества, а не только произведенный ВВП в денежном измерении.
Но как вовлечь народ в новую экономику? Она же — по крайней мере, вначале, — будет менее выгодна, чем продажа ресурсов за рубеж. И тут возникает вопрос веры, её социально-экономического значения для общества. Советский Союз с его четвертым технологическим укладом был секулярным обществом, который обходился суррогатами веры. Пятый технологический уклад мы поэтому во многом проспали, не смогли к нему перейти. И к шестому не перейдём без задействования нематериальных активов, важнейшим из которых является вера, связь человека с Богом.
Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук.
В продолжающиеся четверть века национального предательства, в том числе и благодаря усилиям либеральных реформаторов, наше общество не создало новой, постсоветской идентичности, — и распадается: по этнокультурному, сословному, региональному и даже по религиозному признакам.
Похоже, именно ощущением этого и вызван пафос послания Путина, его обращение к традициям и морали, реабилитация им слова "нация".
Собирание, воссоединение людей, проживающих на случайном обломке Советского Союза, в единую нацию — условие сохранения России. Продолжение разделения окончательно уничтожит нашу страну, цивилизацию и культуру — уничтожит нас.
Хотя нации как общественные организмы складываются стихийно, история учит: их формирование, как и другие естественные процессы, можно ускорить (и наоборот). Если считать нацию осознающим себя народом, этот процесс осознания, как и самоосознание личности, можно упростить или затруднить.
Базовые, содержательные аспекты своего единства — общие ценности, образ жизни и идеологию — народ вырабатывает сам, стихийно. Но здесь наше разъединение, как ни странно, зашло недалеко: грязная и вытертая сталинская шинель еще греет. Наше общество соединило социальные, патриотические и демократические ценности в часто уродливый, но объединяющий большинство синтез.
Он нуждается лишь в артикуляции, прежде всего политической, — но ее блокировала либеральная тусовка, еще недавно контролировавшая идеологию государства, чтобы не дать возникнуть новому властному субъекту, прежде всего спросившего бы с этой тусовки за людоедские либеральные реформы и 90-х, и 2000-х.
Времена меняются, и носители этого синтеза начинают подниматься в самом правящем слое. Когда им придется взяться за выражение выработанного народом синтеза ценностей, ключевым станут технологии созидания нации.
Воспитание коллективной личности сродни воспитанию индивидуума; сознательным воспитателем может быть лишь ответственное государство. Примеров успешного созидания наций из разнородных и даже враждебных друг другу фрагментов немало. Это Германия и Италия XIX века, Швейцария, Турция, США, Австралия, Китай, отчасти Канада и наша страна (до середины 70-х).
Как и личность, нацию нельзя создать в отрыве от конкретного занятия; главный инструмент ее формирования — общее дело.
Это особенно важно для России, объединение которой вокруг крови или религии невозможно не только из-за многонациональности и мультирелигиозности, но и общей слабости национального и религиозного чувства.
Нас объединяют только общее дело и образ жизни. Именно так и складывался из разномастных племен русский народ: как едва ли не первая в мире "политическая нация" во времена, когда слов таких еще не было, а церковь только укоренялась.
Общее дело может быть лишь жизненно важным, всеобъемлющим, захватывающим все чувства и помыслы. Оно должно завершаться триумфом: успех доказывает правоту, прививает привычку к победе, воспитывает уверенность и оптимизм, а совместное экстатическое переживание дорого доставшейся победы закрепляет это.
Наиболее органично общее дело вырастает из оборонительной войны под угрозой уничтожения, но оно может быть и связанным с реализацией масштабных проектов (индустриализация, полет в космос, устранение угрозы голода или иных бед).
Советская идентичность базировалась на трех победах: Великом Октябре (скрывавшем ужас гражданской войны), победе в Великой Отечественной и полете Гагарина. Революция забылась, а полет Гагарина был чистой, светлой радостью, не превратившейся в катарсис из-за отсутствия массовых бед. Поэтому основой советского народа была страшная (до такой степени, что официальная пропаганда отрицала ее) память о войне — именно поэтому ее пытаются стереть.
Общим делом России будет, — если мы победим в близких внешних и внутренних потрясениях, — возрождение после сегодняшней гламурной разрухи, преодоление четверти века национального предательства. Тяжесть этого будет достаточной для полноценного, передающегося на поколения катарсиса.
Линкольн, еще в бытность провинциальным адвокатом, выдвинул идею "гражданской религии", объединяющей людей "поверх барьеров" религий, национальностей и культур ценностями, нужными именно обществу как целому, а не отдельной его части (пусть даже и доминирующей).
"Гражданская религия" аккумулирует общие ценности, ради которых части, образующие общество, готовы пожертвовать своим особенным. Это общая вера, ради которой верующие готовы терпеть ущемление своей религии, феминистки — мужланов, а демократы — авторитаризм. Это ценности, на которые представители тех или иных народов готовы встать, даже когда это будет означать для них признание исторической неправоты своих предков.
Это те ценности будущего, ради которых человек готов поступиться частью своего прошлого: у каждого эта часть своя, и людей объединяет в нацию это самоотречение.
В США это бизнес и свобода, в Европе комфорт, в Китае величие нации, в нашей стране — социальный прогресс.
Идея должна быть конкретизирована в объединяющий образ желаемого будущего. Без него невозможно насилие над собой, сопряженное с признанием исторической неправоты своего народа в тех или иных случаях. Примерьте на себя: каково признать русскому свое соучастие в поддержке Ельцина и уничтожении Союза? Или неправоту своих предков в гражданской войне? Каково национально ориентированному татарину признать прогрессивный характер Куликова поля и взятия Казани? Современному чеченцу — признать образ жизни собственной молодежи за пределами Чечни?
Этот болезненный список можно длить долго: такое насилие над собой возможно лишь ради общего привлекательного будущего, ради "града на холме", в котором "нет ни эллина, ни иудея".
Мы выносили его, и, несмотря на противодействие его политической артикуляции, он выражается стихийно — прежде всего крепнущим мифом о Советском Союзе как "золотом веке".
Это неважно, как называть рай: важно, что, когда общество уясняет себе его устройство, оно начинает строить его на земле — и поневоле объединяется на стройке.
Ведь это совместное воровство, как мы видим последние четверть века, разъединяет людей и атомизирует общество, а вот совместное созидание — соединяет.
Чтобы закрепить возникающее единство, нужен культ предков, — может, и не всегда правых, но отдавших свои жизни ради единства, — и без "совкового" психологического давления, отторгаемого людьми.
Необходимо формирование "ключевых точек" общей истории, обеспечивающих прочность единого самосознания. Такую свою "точку", даже созданную задним числом переосмысливанием исторических фактов, если угодно — "переписыванием истории" (примеры — корейская и вьетнамская войны для США, оборона Брестской крепости для Чечни), должно иметь каждое поколение: иначе, не скрепленное со своей страной, оно станет потерянным. Культовые места "гражданской религии" должны быть местами отдыха и релаксации, а не поклонения (которое легко становится насильственным, как в СССР). Идеал — ландшафтные парки с монументами, музеями, водоемами, возможностью свободных игр на свежем воздухе в любом месте.
Это позволяет комплексно влиять на людей пейзажем, архитектурой, музыкой и запахами (например, от растений с максимальным временем общего цветения). Близок к образцу вашингтонский Молл — парково-музейная зона между Белым домом, Капитолием и Потомаком. Московским аналогом может стать прилегающее к Кремлю Зарядье — место бывшей гостиницы "Россия".
Изложенное должно быть закреплено в системе воспитания и образования — от детского сада до повышения квалификации (прежде всего в курсах истории и литературы, закрепляющей моральные ценности общества), — и в культурной политике государства, включая госзаказ.
Формирование нации требует непреклонного размывания гетто и диаспор. Возможно, стоит вспомнить Андропова, который собирался ликвидировать национальные республики и разделить СССР на 49 равноправных областей с сохранением культурных автономий.
Конечно, прогресс меняет потребности: сейчас людей ведут не столько интересы, сколько новые ощущения и эмоции. Сенсорное голодание, болезнь начальства и заключенных, пришло в мегаполисы, — и стало фактором политики.
Нация — живой организм, и ее созидание непрерывно. Нам предстоит сделать лишь шаг на этом вечном пути: учитывая опыт, в каком-то плане нам легче, чем нашим потомкам. Если, конечно, мы победим, и они у нас будут.
Александр Дугин, заведующий кафедрой социологии международных отношений МГУ.
Идея соотнести Евразийский союз и Советский Союз — очень хорошая. Причём, на федеральном уровне она будет встречена в штыки, а на уровне региональном, на уровне Ульяновска, деликатно, дискретно — напротив, это весьма точный тактический ход, который найдет гораздо меньше противников и гораздо больше сторонников в руководстве нашей страны и сопредельных государств. Москва — это "империя", а Ульяновск — как раз то, что называется "тайной повесткой дня".
Музей СССР — тоже прекрасная, близкая к гениальности идея, что доказывает, в том числе, характер и содержание дискуссий на нашем "круглом столе". Пока вместо осмысления советской истории мы используем штампы — неважно какие, советские или антисоветские. Или всё было прекрасно, или всё было ужасно. И эти два штампа, как Сцилла и Харибда, перекрывают нам путь вперед.
Так что идея возродить интерес к Советскому Союзу как историческому явлению через создание Музея СССР в Ульяновске — идея в высшей степени позитивная и продуктивная. И пусть при Музее или в кооперации с Музеем будет создан Институт СССР, о котором говорил Александр Андреевич Проханов.
История — никогда не факт. История — это миф. Есть миф о великом Советском Союзе, который мы вспоминаем, когда хотим оправдать наше прошлое. Это позитивный миф. С другой стороны, была бездна насилия, на котором всё это, в том числе, реально строилось. Это негативный миф. И когда мы пытаемся уйти от подобной мифологии, совместить два этих мифа, у нас ничего не получается.
Поэтому я предлагаю разбить Музей СССР на три отдела соответственно определенным историческим этапам, как три концептуальных аккорда. Первый отдел будет посвящен послереволюционной России, до начала индустриализации и коллективизации страны, второй — условно говоря, сталинский, включая сюда и реактивный период правления Хрущева, а третий — брежневский, "застойный", с реактивным правлением Горбачева.
Но три этих отдела должны делиться — каждый! — на два этажа. На верхнем этаже мы будем иметь дело с позитивным мифом: только положительные аспекты этой эпохи. Например — грандиозные свершения сталинской империи, когда наше государство достигло высочайшего в своей истории могущества — не территориального, поскольку после продажи Русской Америки мы невосполнимо утратили гигантские территории Нового Света — но идейного и военно-политического. А внизу — негативный миф: с красным террором, с расказачиванием, с ГУЛАГом и голодом, с поражениями и потерями нашей страны в этот период.
Чтобы люди могли знакомиться с Советским Союзом во всей его — живой! — противоречивости и многообразии. Это как ад и рай на русских иконах Страшного Суда. И где всё это происходит? Это происходит в нашем сердце прежде всего, в сердце каждого человека. Мы несём в себе возможность и свободы, и рабства, и прогресса, и упадка, и жизни вечной, и смерти. Из этого Музея СССР человек должен выходить сделавшим свой личный выбор и готовым к тому, что должное зло много лучше недолжного добра.
Очень хочу, чтобы Музей СССР состоялся.
