В гостях у "Завтра" — председатель Движения Развития, публицист, государственный, политический и общественный деятель. Мы говорим о возможности новой индустриализации и новом типе урбанизации — малоэтажных городах России.
"ЗАВТРА". Юрий Васильевич, сегодня на наших глазах либеральный мир, западная космополитическая система меняет кожу. От мягкого либерализма, который, впрочем, всегда был связан с бомбардировками, с гуманитарными военными операциями, мир переходит к фашистскому устройству. Если угодно к содомо-фашизму, так как тема перверсии человечества сегодня тоже звучит. Россия представляет собой некую пока не выраженную, может быть, не стойкую, но альтернативу. Каким может быть на ваш взгляд наш русский, российский альтернативный проект, не только для себя, но и для всего мира?
Юрий КРУПНОВ. Либеральный проект сегодня стал попросту неинтересен. Мне кажется, что Россия готова предложить проект планетарного развития, проект в интересах всего человечества. То, что вы сказали про фашизм, следующую стадию либерализма, это, прежде всего, национальный и цивилизационный эгоизм, где все выступают против всех. Война всех против всех добром не закончится, особенно с учетом современного оружия.
Россия имеет возможность на основании своей традиционной культуры, на идеях неотрадиционализма выступить, на первый взгляд, с простой повесткой дня. Первое — человек не бог, но может очень многое. Второе — человек это, прежде всего, нормальная большая семья. И нам необходимо сегодня показать большую русскую семью. Третье — человек это тот, кто способен через новые формы индустриализации создавать общественные богатства ровно столько, сколько необходимо, чтобы люди жили достойно. Не шикарно, не суперкомфортно, а достойно. Четвертое — переосвоение всех земель. Мы должны что-то оставить в резерве, в запасниках человечества и ни в коем случае не трогать, но мы не должны оставлять землю в брошенном виде, в мерзости запустения. Это имеет прямое отношение к нашей стране, к Дальнему Востоку, к Сибири, к многострадальному Черноземью. Это наша личная повестка, но она имеет мировое значение. И, наконец, пятое — сама идея развития. Если брать православно-религиозную категорию, то идея развития — это предкатегория преображения. Сегодня повестка преображения человечества, которое вышло в космос, показав себя великим планетарным субъектом, должна вывести в совершенно новое представление о человеческой судьбе и о человеческих возможностях.
"ЗАВТРА". Юрий Васильевич, возможна ли сейчас в нашем обществе сверхинтенсивная мобилизационная деятельность, которая осуществлялась бы властью и обществом вместе, консолидированно? В данном нашем положении мы можем спастись, если будем опираться только на рациональные аргументы и расчеты?
Юрий КРУПНОВ. Без чуда нам спастись невозможно. Я считаю, что вопрос выживания русских в XXI веке — это вообще религиозно-культурный вопрос. Ни меньше, ни больше. Поэтому ещё раз повторяю, это крайне трудно, это практически невозможно, но при правильной организации запустить этот процесс можно … в течение трёх лет! Проблема в том, что нам надо уйти от навязанного нам экономизма ресурсного подхода. Вы знаете, в новой экономической истории России у нас уже было два периода, сейчас наступает третий. Первый период — это, условно, 90-е годы, даже 2000-2001 гг., — безденежье. Второй период — нефтедолларовое благополучие. Если бы мы тогда сделали несколько заначек за несколько недель, у нас был бы уникальный фонд новой индустриализации, но опять мы этого не сделали. Сейчас у нас, слава богу, наступает опять период безденежья, когда опять денег нет. Поэтому…
"ЗАВТРА". Надо вертеться.
Юрий КРУПНОВ. …проблема не в деньгах. Ещё раз повторяю — это религиозно-культурный вопрос. Сталин сделал культурную революцию прежде всего, которая материализовалась в новой индустриализации, в заводах, в самолётах и так далее. В конце концов, в 1944 году (моя любимая цифра), когда мы достигли полного превосходства в воздухе, мы в 1944 году произвели 44 тысячи самолётов. Понимаете? Я сегодня рассказываю, что нам надо 100 тысяч единиц малой частной авиации к 30-му году. Говорят: "Да вы что, с ума сошли? Как мы за 15 лет сделаем маленьких самолётиков 100 тысяч? Да это невозможно!" Вот — ситуация. Вы видите? Это вопрос духовности, организации и управления.
Путин три года говорит о новой индустриализации, потому что это вопрос жизни и смерти. И решать его надо через "невозможно". Как известно, жизнь вообще — это случайное событие, исключение. С точки зрения энтропии, физики и смерти Вселенной вообще жизнь противоестественна.
"ЗАВТРА". Западное воззрение основано на детерминизме, на энтропийности человечества и цивилизации. Они не понимают идею чуда.
Юрий КРУПНОВ. Согласен абсолютно. Это так. Мы имеем дело с самым примитивным неолиберальным современным проявлением Запада. Да, Запад велик духовными деяниями, камни и гробы на Западе святее и ценнее всего. Но это где-то далеко спрятано, может быть, даже уже в прошлом…
Самое главное для нас сегодня — это личность, это великие изобретения. Основная проблема — это время, ресурсы. Уже нужны дела!
"ЗАВТРА". Сам термин "индустриализация" вызывает вопросы, поскольку он отсылает к состоявшейся великой индустриализации 30-х годов. Это прошлое, это отработанный период. Сейчас очень важно найти новое слово для нашего рывка. Это первый вопрос. Но если эту проблему сейчас отодвинуть, решать её уже в процессе движения, то всё-таки какие меры необходимы сейчас и что мешает? Это второй вопрос.
Юрий КРУПНОВ. Начну с конца. Мешает отсутствие понимания у руководства страны. Речь идёт об отсутствии понимания не из-за ограниченности, а невозможности духовного усилия. Ресурс свободного времени и сил чиновника высшего ранга крайне мал.
Второй момент. Новая индустриализация — это технология развития страны, не самоцель. Россия должна нести право на развитие, и экспортировать это самое развитие в виде индустрии, в виде человеческого капитала, подготовки кадров. Идеология развития — это главное. Технологическое воплощение её в новой индустриализации. Нельзя не восхищаться индустриализацией 30-х годов, но сегодня нам нужно спроектировать совершенно уникальную индустриализацию.
Во-первых, я считаю, что локализовать новую индустриализацию нужно в Омске или, по крайней мере, в Западной Сибири. Главная причина и цель такого выбора — спасение сибирских городов. В Омске уже всё есть, всё готово. Ещё остались старики — великие конструкторы, инженеры. Есть талантливая, очень хорошо образованная молодёжь. Во-вторых, мы должны идти в Центральную Азию. Нам нужно брать колоссальный для нашей новой индустриализации центрально-азиатский рынок: Пакистан — 200 миллионов, Афганистан, Иран и бывшую советскую Среднюю Азию. Это минимум 350 миллионов человек — экономически базовая достаточная единица для того, чтобы формировать общий рынок.
"ЗАВТРА". А помимо идеи концентрации, создания интеллектуальной и производственной площадки для новой индустриализации существуют ли ещё какие-то параллельные проекты в рамках этой мега-акции?
Юрий КРУПНОВ. Конечно. Прежде всего мы должны сетью кластеров промышленного развития покрыть всю страну. Омск может стать столицей новой индустриализации, просто главным среди других передовых городов.
И здесь важно правильно понимать, что такое кластер. Кластер — это способность производить уникальный продукт. Яркий пример, производства уникального продукта — кластер вин Бордо. Понятно, что бессмысленно создавать вина Бордо, скажем, в Чили, потому что там нужно культивировать свои прекрасные вина. Другой пример. На тихоокеанском побережье США есть маленький северный городок, где производились некие материалы для космической промышленности, а потом случайно попытались сделать клюшки для гольфа. И оказалось, что состав используемых пластмасс для клюшек просто оптимален. И теперь самые лучшие клюшки для гольфа делают там, и все знают, что неподалёку от Сиэтла есть небольшой городок, где делают эти лучшие клюшки.
Способность производить лидирующий продукт мирового уровня — это и есть основа организации новой индустриализации. В частности, на космодроме "Восточный" мы должны сразу строить, как я и предлагал в 2007 году, дальневосточный космический кластер с точки зрения производства уникальных продуктов: лунные программы, марсианские программы, спутниковые и так далее. Но если мы не производим уникальный продукт, то дальше мы скатываемся, к сожалению, к позднесоветской теории отраслевого принципа и территориально-промышленного комплекса, когда всё вроде правильно, но при этом убирается вопрос интенсионала, духовной высоты.
"ЗАВТРА". И проектный принцип.
Юрий КРУПНОВ. И проектный принцип отсутствует. Мы всё связали, и что? Упал мировой рынок угля, металла и так далее. И мы в пролёте.
Второй момент, это, конечно, выделять некие сквозные прорывные индустрии, которые задают этот интенсионал и максимальное напряжение сил — отбор самых лучших мальчишек и девчонок. У нас есть лидеры мировой науки — и фундаментальной, и прикладной. На их базе можно построить 5-7 индустрий.
И третий момент — инфраструктура. Например, у нас реки не используются. В частности, когда я говорю про Омск, сразу всплывает необходимый проект "Великий Иртыш". Китай, Казахстан и Россия должны выступать здесь вместе, потому что у нас колоссальная беда с рекой. Если мы хотя бы минимальные гидротехнические преобразования проведём, то сможем сделать эту реку, по сути, опорной инфраструктурой для новой индустриализации.
"ЗАВТРА". Одним из смыслов советского времени была сталинская ускоренная урбанизация. Возможно, она была необходима в контексте индустриализации, в контексте надвигающейся войны и прочее. Но эта урбанизация сегодня во многом себя исчерпала. Существует ли способ преодоления урбанизации или перевода ее в какое-то другое, человеческое русло?
Юрий КРУПНОВ. Сегодня нам нужно идти к урбанизации другого типа. Я даже ввел такое понятие — ландшафтно-усадебная урбанизация. Речь идет о малоэтажной урбанизации, о малоэтажном расселении с сохранением всех наших муниципальных районов и малых городов. Такое тканевое расселение, во многом было свойственно дореволюционной России — и это как раз другой тип урбанизации.
При этом не должен снижаться уровень общения. Через средства транспорта и коммуникации эта интенсивность должна поддерживаться. Не должна снижаться концентрация культуры. Например, консерватория должна быть не только в Москве, или только в городах-миллионниках, она должна идти дальше и появляться в новых местах поселения. Об отказе от городской культуры речи не идет, просто будет появляться другая городская культура. Сделать её — это наша совместная задача.
Сейчас в мегаполисной урбанизации происходит то, что свойственно странам "третьего мира" — гигантские города, где люди живут в коробках, потому что там хотя бы полдоллара в день можно заработать, а в ста километрах от этого мегаполиса вообще ничего заработать нельзя.
"ЗАВТРА". Возникает вопрос о способах расселения. В 60-е годы ХХ века во Франции архитектор Мишель Рагон выпустил книгу "Архитектура будущего", где было представлено много разных проектов. Эти проекты в 60-е годы не казались фантастичными, они казались вот-вот реализуемыми. Прошло полвека, и ничего в этом направлении не случилось. Не появилось никаких новых способов расселения, ни на Западе, ни у нас. Не появилось новых архитектурных принципов, новые материалы не стали применяться. Что существует в этом плане сейчас? Есть ли какие-то разработки, как и из чего создавать новые поселения, на каких принципах они должны создаваться? Ведь, допустим, существует идея, она не только русская, но русские архитекторы в ней поучаствовали — Константин Пчельников и Лежава — это линейный город. Я этот город называю трансполией, когда вдоль трассы идут линии посёлков, это и близость к природе, и близость коммуникаций. Существуют и другие какие-то принципы, эко-грады, например. Каких еще реализаций можно ожидать? Существуют ли какие-то концепции, работают ли институты, работают ли люди?
Юрий КРУПНОВ. Я признателен, что вы ставите этот вопрос, на мой взгляд, он сегодня центральный. К сожалению, наши выдающиеся градостроители, градоустроители, архитекторы, такие, как Илья Георгиевич Лежава, сегодня не востребованы. Правительство, президент должны бы записываться к ним на приём и обсуждать то, как нам обустраивать и преображать страну, но этого не происходит. Ситуация абсурдна, ведь это люди, которые должны быть приоритетными, но к ним никто не прислушивается. Для меня лично это оскорбительно, а с точки зрения проектирования и развития страны — это элементарное нехозяйское отношение к тем выдающимся кадрам, которые у нас есть.
Вы совершенно правильно говорите про необходимость новых принципов. Но мне кажется, что здесь есть два момента более принципиальных.
Первый пункт — через новую градостроительную политику (я это даже называю градостроительной революцией) мы должны показать пример преображения страны (то, с чего мы начали — русская идея). Мы должны показать, что русские это не те, которые якобы духовно живут в грязи со страшными развалинами-городами и плохим асфальтом. Мы должны преобразить страну для удобства жизни, для качества жизни, и показать, что может человек, когда он правильно организован социально и политически. Второй пункт — это наша, уже существующая, система расселения.
Все надо обсуждать, вопрос должен стать предметом национальной дискуссии. Я вижу линейный город Ильи Георгиевича как выдающийся пример того, что может стать предметом серьёзного обсуждения, потому что всё остальное — ни о чём. Но для обсуждения должно быть еще 5-7 таких разных концепций.
Я продвигаю программу "1000 новых городов для России". В ней говорится не о строительстве городов в тайге на пустом месте, или на Луне, речь идет об опоре на наши русские традиционные города, обязательно с сохранением всего культурно-исторического наследия. Здесь важно сохранение малой этажности, с постепенным переформатированием, переорганизацией существующих городов.
Но самое главное сейчас — даже не идеи, которые кто-то выскажет, главное — у нас должен быть штаб градостроительной революции. Это должен быть Совет при президенте, должно быть фронтальное проектирование, фронтальные идеи, где люди не просто обсуждают, а есть осознание, что это предмет стратегического планирования.
Без новой индустриализации мы погибнем. Новая индустриализация — это стратегическая занятость для молодёжи, что является основой городов. Ведь города это не какие-то поселения, разбросанные для удовольствия и отдыха (условно говоря — дачные отношения). Новые города — это, прежде всего, кластеры промышленного развития на современных технологиях. Поэтому без градостроительной революции и стратегического планирования, без того, что мы будем опираться на наши традиционные города, ничего не получится.
Наша проблема, что сейчас никто не умеет работать. Мы — серьёзно разрушенная страна. Сегодня мы не понимаем, как что-то можно делать. Когда я был в Душанбе, мы ездили в город Нурек, где находится знаменитая Нурекская ГЭС, красавица — самая высокая в мире насыпная плотина (304 м). Это суперпроект, он воодушевляет! Вы представьте, в Советском Союзе 10 лет 105 научно-исследовательских институтов (НИИ) проектировали эту плотину. Сегодня я боюсь, что вообще любых 105 НИИ мы не насчитаем. А тогда они консолидированно создавали проект. Причем Нурекская ГЭС была устроена так, что после двух землетрясений она стала ещё более сейсмоустойчивой.
"ЗАВТРА". Теперь нам кажется, будто строили инопланетяне, другая цивилизация…
Но интересно, что Советский Союз при глобальном обхвате всех проблем, не сформулировал концепцию "русского дома". Почему так случилось и существует ли сейчас какая-то работа в этом направлении? Можно ли сформулировать этот типовой дом, который, с одной стороны, будет дешевый, потому что он типовой, а с другой стороны — пригодный для жизни и для развития, чтобы это была та самая чаша, в которой будет жить будущая Россия?
Юрий КРУПНОВ. Советский Союз был настроен против малоэтажного жилья и частного дома именно потому, что это было "частное жильё", не общественное. Так было до последнего момента. Леонид Петрович Баталин, последний представитель Госстроя СССР, смог протолкнуть постановление о разрешении строить частные дома на неудобье — "хоть где-нибудь".
Сегодня надо мыслить городами и строить малоэтажные города. Это банальный императив и с точки зрения экологии, и семейно-демографической политики, и с точки зрения обеспечения жильём.
2-3 конструкции такого дома уже физически есть. Дальше их можно тиражировать. Я называю их русскими избами. Русский дом в каком-то смысле действительно эссенция того планетарного развития, которое мы можем предложить. Советско-русская проектность — это особый тип. Это наше "ноу-хау", это наш неотрадиционализм. Мы должны встать на это.
Русский дом имеет востребованность по одной простой причине: если в 2035 году у нас не будет 60% 3-4-х-детных семей, то наша страна будет неостановимо вымирать. Это демографический императив.
"ЗАВТРА". В павильоне метро "Бауманская" осталась надпись "Превратим страну в единый боевой лагерь". Стёрта фамилия сказавшего это, товарища Сталина, но, тем не менее, именно этот лозунг сейчас может быть очень актуальным.
Юрий КРУПНОВ. Пора нам снова осознать эти слова. На кону стоит достоинство России. На самом-то деле не Крым вернулся домой — это Россия стала возвращаться домой!
Беседовал Андрей ФЕФЕЛОВ
