Из всего мной написанного я больше люблю то,
Что окрашивала собственная кровь,
Но в этот раз не хватило чернил, зато
Я увидел пусть дурную, но новь
Игорь Живой, «Не кризис»
Из всего написанного ценю я лишь то, что пишется собственной кровью.
Фридрих Ницше
...
«Русский рэп» - слишком абстрактный термин, чтобы по одному нему определить свое отношение к самому феномену, который скрывается за этим словосочетанием. Поэтому можно быть заранее уверенным в том, что люди, которые при этом словосочетании сразу же восклицают своё классическое «фу», что эти люди совершенно не понимают, что такое русский рэп. Если только, конечно, эти люди сами не рэперы…
Дистанцирование русского рэпа от словосочетания «русский рэп» вполне естественно: слишком много в русском рэпе рождается такого, что не укладывается в жанр, слишком русский рэп разнообразен: здесь есть и «религиозные фашысты» Бледный и Ант, и «наркоманы» Баста с Гуфом, и эстет Ассаи, задевающий за мертвое и экспериментирующий со всем, что движется, есть и реалисты, есть и постмоденисты, есть хип-хоп фундаменталисты и пр. и пр. А есть и настоящие поэты. Понятно, что так или иначе каждый рэпер имеет отношение к поэзии, но все-таки есть чистая поэзия, а есть рэп, в котором поэзия сливается с музыкой, с голосом, которая деформируется эстетикой голоса, кричащего или шепчущего (хороший пример Андрей Бледный, который в интервью сказал, что не считает себя поэтом, и который тем не менее мастерски работает со словом и с голосом). Возможен и такой вариант, когда поэзия не деформируется рэпом, но существует с ним в симфонии, и тогда слово «рэп» можно заменить словом «авторская песня». Но эта замена была бы не совсем честна. При всех сложностях в определении жанра мы все-таки понимаем, что Грюндиг, конечно, рэпер, хотя он в то же время сильный поэт, или Владимир Журавль (Записки Неизвестного, один из самых замечательных поэтов современности, работает), который пишет в первую очередь стихи и лишь затем кладет их на музыку, - тоже относится к жанру русского рэпа. От этого не деться никуда.
И ежели мы говорим о Грюндиге и о Записках неизвестного, нельзя обойти и другого замечательного человека, чье творчество представляет собой сочетание рэпа и поэзии – это Игорь Живой.
(Кстати о Грюндиге: Живой в своем альбоме как раз говорит ему спасибо. Неудивительно, впрочем, в этом альбоме было встретить также благодарность Янке Дягилевой и Егору Летову).
«В лунном гетто, где каждый рэпер и поэт» - говорит Артем Саграда в одной песне. Игорь Живой как раз такой вот рэпер и поэт, который выпустил уже четыре альбома и не собирается прекращать на этом свой творческий путь. Поэтический мир Живого пропитан евангельскими образами, в этом мире можно говорить цитатами из Достоевского, и тебя поймут, в этом мире «русская правда в огне» и «поэт убивает себя стихами», потому что поэт в этом мире – большая проблема. Именно эту проблему поэта (как поэтическую проблему) решает в своем творчестве Живой, попутно с нею решая проблему самой России и самого мира. Мир, Россия и поэт. Это некий круг, в котором развертывается сюжет творчества Живого. В этом круге можно встретить Раскольникова, Подпольного философа, сумасшедших, пьяниц, проституток, самого поэта, тоскующего или отчаявшегося, и одновременно можно встретить Христа…
«Смотрите же, за продуктовым ларьком распяли Христа
В столовой были курсы по подготовке ко второму пришествию,
Смачивание губки уксусом, плетением венца,
Вырезание звезд в знак иудеям приветствия
Апокалипсис всем улыбнулся на рассвете
И грязные выблюдки были стерты с земли
Лишь верные отродки оказались на небе
Те, что Иисусу с креста сойти помогли»
Здесь очень интересные филологические эксперименты: противопоставление «выблюдки – отродки». Разность приставок вы- и от- уже создает противостояние. Вы-бросить – от-бросить, вы-дать или от-дать и т.д. Ну и сам корень: вы-блюдки – от слова «блудить». И от-родки – от слова «родное». Но это все чисто филологические замечания.
Филологически также можно заметить очень удачные образы Живого, которые вводят нас в его поэтический мир и эстетику этого мира. Автор рассуждает о поэтическом слове:
«Давно заржавели стихотворные сверла,
Уродующие лоботомированием череп слов»
(песня "Консерва")
«Стихотворные сверла» делают лоботомию черепу слов, т.е. голове языка. Или, выражаясь непоэтическим языком: поэзия, которая деформирует язык, создавая из языка общечеловеческого язык свой собственный, особенный, поэтический. Здесь можно вспомнить Хайдеггера, который писал, что поэзия должна освобождать язык от оков грамматики. Поэтическое слово свободно от правил языка, оно высвобождает такой смысл, который для языка является сумасшествием – поэзия, вносящая такой смысл в язык, есть для языка лоботомия. Всё так, но стихотворные сверла «давно заржавели»… Что в этой метафоре? Критика поэзии? Сожаление о её потере? Прогноз, что упорядоченный законнический ум языка одержит победу над свободным словом поэзии?... - В любом случае это сильный образ, над которым стоит задумываться.
Эта же тема, но через иной образ, поднимается в песне «Не кризис»:
«Мой ум оскудел, а слог иссяк
И я в бешенстве царапаю пустые слова
И это состояние напоминает мне вас
Одинаково серая тупая толпа»
«Пустые слова» - какие это слова? Которым сделала лоботомия поэзия? Нет, потому что поэзия как раз вносит в слово свой смысл, оплодотворяет язык, делает его наполненным, обогащает его. Стало быть, «пустые слова» - это, наоборот, такие, из которых изгнана поэзия. Это слова, в которые не может войти поэзия, и потому поэт в бешенстве царапает пустые слова. Здесь задевается также и тема деградации языка современности, который не пускает в себя ни поэзию, ни философию и вообще никакую мысль.
В мире Живого, в этом достоевско-евангельском мире есть место не только красивым метафорам, здесь есть место настоящему бунту, в котором прозреваются бездны сатанинские:
«Это не Бог - это палач-невежда
Это не ангелы, а бесноватая толпа
И вот на канате умирает надежда
На то, что искусство воскреснет из дерьма»
(песня «Гению»)
Наверное, Живой имеет полное право сказать вслед за Достоевским, что через горнило сомнений его осанна прошла.
Знаменательна песня «Испуг» из третьего альбома Живого. Здесь цитируются слова подпольного философа у Достоевского. Здесь же поднимается тема двойничества, через призму которой дается также старый философский вопрос «тварь я дрожащая иди право имею?». Но впечатление такое, что здесь вопрос Раскольникова звучит иначе, и «право», про которое говорит поэт, судя по всему, совсем другое право, чем то, которое имеет в виду персонаж «Преступления и наказания»:
«Право имеешь или же вошь, что прячется в своей скорлупе,
Ежели первое значит поймешь, кто победитель в этой игре»
И тем не менее контекст дает о себе знать, контекст здесь – это контекст романов Достоевского, т.ею контекст безумных психозов, параноидальных подозрений, отчаяния и предельных философских сомнений. Понятно, что всему этому не вместиться в обыденность, которая окружает поэта, поэтому неизбежна двойственность:
«Наскучили будни желтым плащем
Звоните в колокол, я иду прочь
Все песни мои, звучащие днем
Забудутся в эту ночь»
«Оголенность худосочного провода моей правды» - вот принцип, по которому можно определить основную эстетическую направленность творчества Живого. Отсюда понятно, что это не просто спонтанно выбранная из тех или иных симпатий эстетика – это эстетика, рожденная из самой сути того содержания, которая она силится выразить. Эстетики, можно сказать, здесь и нет, ибо содержание стремится оголиться, как провод с током. И каждый, кто до него дотронется, получит заряд электричества поэзии. С него слезет кожа, лопнут глаза, его прожжет боль до самых костей. Но ведь поэзия и дает иное зрение, иную жизнь, где боль – не недостаток, а достоинство, признак принадлежности к людям без кожи, которые могут реагировать на всё происходящее чутче, полнее, острее, и этим людям важно сказать свое слово, и сказать как можно быстрее, не обращая внимания на эстетику, которая вырисовывается сама собой от присущего таланта. Естественно, что самые подходящие чернила для этих людей, всё существо которых выжжено поэзией и которым подарено поэзией иное зрение, – что самые подходящие для этих людей чернила - это их собственная кровь.
