«Наплевать, наплевать, надоело воевать!
Ничего не знаю - моя хата с краю.
Моя хата маленька, печка да завалинка,
Зато не казенная, а своя законная».
Песня Бумбараша
В новом фильме Никиты Михалкова есть пронзительный, …нет, скорее – пугающе откровенный монолог бывшего белогвардейца. За несколько минут до гибели он прямо говорит: «Мы сами виноваты», ибо хотели отсидеться, переждать, уповали на счастливый случай, благодаря которому всё само собой удачно рассосётся. Пересидеть и спрятаться не удалось никому - ни правым, ни виноватым, ни красным, ни белым. А хуже всего в той войне пришлось именно тому, кто стремился не запачкать ручки. Такую отстранённую позицию не принимает даже всепрощающий Бог, и как говорится в Библии: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откровение 3:15-16). Интересно, что многие из белоэмигрантов года этак до 1935-го всерьёз рассуждали на тему: «Их социализм долго не протянет, а мы скоро вернёмся и потом триумфально займём наши законные кресла в Думе, ложи в Мариинке, столики в «Яре», etc!» Эти господа совершенно искренне полагали: диктатура пролетариата волшебным образом куда-нибудь подевается, или, как уже было сказано – рассосётся. Они привыкли так думать, почему, собственно, и оказались выкинуты на свалку истории новой победительной силой – большевистской революцией.
Но сегодняшний разговор не о них, а о широко известном и, к сожалению, популярном принципе «моя хата – с краю». Этот постулат ущербен изначально. От него за сто метров несёт каким-то особенным сортом предательства – вроде бы человек из породы «мирная мышка» и просто не желает связываться, а на деле он и есть самый большой подлюка. Такое случается не только в годы войн и революций, это происходит везде и всюду. Закрыть ушки модными наушниками, загрузиться музончиком и пусть хоть весь мир катится к чёртовой бабушке. Недаром, все беды человечества приключаются из-за молчаливого согласия (или точней – безучастия) покорного большинства. Напомню, что в советской литературе самый ненавистный типаж – это так называемые «равнодушные», средне-половинчатые, мирные филистеры, которые (да-да), никого не убили. Однако же смолчали, прошли мимо, отвернулись. Они всегда рисовались хуже откровенных врагов. Потому что всегда создадут благоприятный «фон» для любого злодейства.
Больше того! В СССР весьма скептически относились к восточным (как правило, индийским) учениям, практикующим непротивление и то самое «тихое счастье», которому был посвящён большой фрагмент в детской киносказке «Садко». Помните? «Я, Птица-Феникс буду петь вам сладкие песни…»? И – далее про безмятежность, молчание и невмешательство. «Страна блаженного покоя… Горе тем, кто хочет деянием добыть счастье. Счастье – это покой». И, понятное дело, что такое ущербное счастьице не подходит былинному гусляру и его товарищам – экзотическую птице-диву грубо заталкивают в домотканый мешок. Потому что, как писал Михаил Кульчицкий – молодой советский поэт, погибший на войне: «Самое страшное в мире - это быть успокоенным». Потому что именно стратегия под названием «А ты не связывайся!» чревата многочисленными подлостями.
Вспомним нашу недавнюю историю. Развал СССР, октябрьский расстрел-93, вхождение страны в глубокий нравственно-политико-экономический (всё сразу!) кризис. О чём думали «нормальные» люди, когда видели полыхающий Белый Дом? Они не хотели никакой пальбы, а тем более – переворотов с танками, Баркашовых с Макашовыми, конституционных споров и около политических дрязг. «Ах, увольте нас от этих напастей!» Обывателю в те годы просто нравилось пятить глазёнки в телеящик и сентиментально всхлипывать над судьбой мексиканско-сериальной красавицы Марианны. Хотелось иноземных жвачек и красивых журналов с нарядными фотомоделями. Мы тут – с краешку постоим, посмотрим, чем дело кончится. А лучше и вовсе не светиться, а то можно и по лбу получить. Умный в гору не пойдёт и даже обходить не будет – умному эти горы вообще не нужны. Главное – тишь да гладь. Не выяснять истину. Не лезть. И, наконец, самое гнусное: «Тебе что, больше всех нужно?!»
По сути, жизнь в1990-х – это какая-то всеобщая попытка закрыть глаза на происходящее, поскорее занять свою маленькую, уютную нишу и не вылезать оттуда. Впрочем, очень многие тогда были заняты банальным выживанием и, ожидая не выданную с самого марта зарплату (а на дворе, например, октябрь!) думали о том, как бы половчее дотянуть до весны. Не связываться же, правда? Я знала состоявшихся сорокалетних людей, которые по полтора года таскались в свою обанкротившуюся контору, где им выплачивали «гонорар» то изделиями родной фабрики, то просто задарма кормили в столовке. Потому что денег на зарплаты и выплаты попросту не было. Когда им всем задавался вполне резонный вопрос: «А зачем вы туда ходите?», то всегда следовал один и тот же кроткий ответ: «Ну, сказали потерпеть, попросили не увольняться, …да и боязно …вдруг я уйду, а на следующий день привезут мой миллион! И вообще, что могу один?!». А с экранов попсово-разухабистого ТВ лилось искристо-задушевное: «Главней всего погода в доме, а всё другое суета». Корпулентная дива в эффектном платье заученно и зазывно улыбалась, предлагая не рыпаться. Суета ибо! А на наших глазах великая держава превращалась в руины. Суета, родные! И на месте бывших братских республик образовывались мелко-феодальные княжества с соответствующей политической моралью. Всё – суета, кроме салатика Оливье под мексиканский сериал! И – Белый Дом становился чёрным от дыма и – от ужаса. Так что монолог офицера из михалковской картины можно смело переносить на события 1991-1993 годов. Особенно фразу: «Какую страну загубили!»
Разумеется, данная «болезнь» - это пагуба всего человечества, а не только России-СССР! Это тот вид грабель, на которые оно регулярно, а иной раз, и с удовольствием наступает. Все очень хорошо знают вот эту цитату, принадлежащую немецкому богослову, лютеранскому пастору Мартину Нимёллеру: «Когда они [наци] пришли за коммунистами, я молчал - я не был коммунистом…» Далееидёт перечисление всех тех, кого уничтожили с молчаливого согласия автора и ему подобных. И, наконец, финал: «А когда они пришли за мной - уже некому было заступиться за меня». Речь шла о принципиальном непротивлении интеллигенции Третьего Рейха нацизму - о том самом желании «пересидеть» диктатуру, пописывая милые статейки о посланиях Фридриха Великого к Вольтеру или о расовой сущности «Саги о Вёльсунгах». Многим было очень удобно и - уютно молчать, утыкаясь в красочные альбомы по искусству, вроде «Немецкого барокко от Шлютера до Кнобельсдорфа». И что-нибудь изречь при этом: «Да, австрийский ефрейтор на троне Пруссии – это несусветная мерзость, господа, но, зачем, право, связываться?» Многие из них потом попали на Восточный фронт и кричали, сдаваясь: «Гитлер капут! Я не есть наци, я есть профессор филологии!» Впрочем, стоит ли осуждать исключительно интеллектуалов, когда повязан кровью оказался весь немецкий народ? Эти просто хотели пить пиво, стучать кружками и качаться в такт песне про Эрику! Простое, незамысловатое счастьице, а там хоть трава не расти.
Сейчас фашизм переместился на Украину, а среди россиян произошёл неминуемый раскол на «своих» и «чужих». Господа из «пятой колонны» в открытую поддерживают все начинания киевской хунты. Но есть и те, которые сохраняют, как им кажется, полное спокойствие. Нейтралитет. Равнодушие. Какое мне дело, что там в Донбассе? Стреляют? И пусть. Моё дело – собрать урожай с лелеемых шести соток, сделать ремонт, нанять сыну репетитора, подсидеть офисную начальницу. Да мало ли дел? Как выразилась одна знакомая дамочка: «Я вообще не в курсе, как выглядит этот Коломойский и чем он занят». А конфеты с фабрики Порошенко – вкусные и недорогие. Почему я должна их лишаться? Дальше - больше: а что там натворил Макаревич? Поёт «Моя страна сошла с ума»? И что, мне теперь его не слушать?! Какая мне разница? Должна быть разница. Потому что хаты с краю не бывает. Это иллюзия. Хату с краю поджигают первую. А то, как в той песне, которую нынче не цитирует только ленивый: «Другой держался русла и теченье ловил подальше от крутых берегов. / Он был как все, и плыл как все, и вот он приплыл…» (да-да, цитатка из того самого Макаревича). Что далее? «И жизнь его […её, твоя…] похожа на фруктовый кефир». Если бы на кефир. Фруктовый. А то на другую субстанцию, которая когда-то была кефиром. Возможно, даже и фруктовым.
…Ещё немного истории и ещё одна легендарная фраза: «Apres nous le deluge!», что в переводе с французского означает: «После нас хоть потоп!» Эти слова, кому только не приписывают – обычно же королю Людовику XV, при котором Франция пришла к закономерному упадку, собственно, и вызвавшему события-1789, а следом - казнь его преемника Людовика XVI. Но историки, как всегда, не уверены в авторстве – поговаривают, что сие изрекла даже и не мадам де Помпадур, а безбашенный регент Филипп Орлеанский, правивший страной ещё до Луи XV и тоже приложивший немало усилий для развала экономики страны. (Одна система Лоу чего стоит!) Не нарочно, разумеется, а, так, «…с блеском лёгкой болтовни». Тут дело не в авторе фразы, а в самой формулировке. В психологии того времени. Мы живём сейчас, а после нас – …какая разница? Галантный Век – эпоха приятного ничегонеделания. Сбежать от проблем, закрыться в рокайльном павильончике-игрушечке и замазать белилами изуродованную оспой физиономию. Не связываться и не ввязываться. Ни во что, кроме очаровательных дворцовых интрижек. Эскапизм, как основной тренд. Каприз, как реакция на раздражители. Красивая ширма (лучше всего в стиле «шинуазери»), как самая модная вещица интерьера.
Человек хочет покоя и расслабления, а также - флирта, игры, праздности. Аристократия во главе с королями ничего не хотела знать о собственном народе и вообще – о мире. А зачем? «Если у них нет хлеба, то пусть едят пирожные!» - в этом восклицании чарующе-глупой Марии-Антуанетты нет никакого садизма. Даже снобизма – нет. Просто для неё важней всего была та самая «погода в доме», то есть в Малом Трианоне – игры, маскарады, ленты на шляпке, модная новинка от Розы Бертен, напомаженные кавалеры... А что там, за оградой Версаля? Потом, когда всё началось и завертелось, а королеву стали называть просто «гражданкой Капет» (под этим именем и казнили!), так вот даже тогда все эти милейшие, напудренные людишки вели себя, как комнатные болонки, у которых почему-то отобрали вкусный корм и загнали в вонючий угол. Пересидим? «Ах, как сие неудобно и некомфортно! Но…» А потом, в эмиграции (по преимуществу – в России) все эти чудом спасшиеся виконты роняли слёзы на жабо и всхлипывали на тему: «Belle France, которую мы потеряли!» А всё почему? Закрывали глазки на жизнь. Надо было интересоваться, почему же крестьяне …вдруг не хотят есть пирожные.
Хотите еще песен? Да s'il vous plaît. Как вела себя европейская биомасса, когда Гитлер начал оккупировать одну страну за другой? Да, истории известны французские да голландские Сопротивления, однако же, по большей части обыватель хотел одного – пересидеть, перетерпеть, заткнуть носик и закрыть глазки. Что сделал глава Синдиката Высокой Моды – Люсьен Лелонг, когда немцы вошли в Париж? Он продолжил делать вид, что мир вовсе не рухнул, но просто изменились некоторые обстоятельства. Потом, уже после войны Лелонг клялся, что пошёл на сделку с фашистами (и на сделку с совестью) только потому, что хотел сохранить Синдикат даже в таких ужасных условиях. Большинство ведущих Домов Моды тогда закрылись, а дочка знаменитой модельерши Эльзы Скьяпарелли, эмигрировав в США, вступила в американскую армию. Но вот некоторые кутюрье смекнули, что война – войной, а мода - модой. Они преспокойно создавали коллекции, доставали (иной раз с помощью высоких немецких покровителей) ткани и фурнитуру для своих моделей, они полагали, что главное - это искусство, а не грязная политика. Им было важно сохранить свои позиции в мире моды. Зачем же бросаться с вилами на вполне респектабельных господ-пруссаков?
Дабы не быть голословными, обратимся к мемуарам парижской манекенщицы Praline (книга «Mannequin de Paris»), работавшей в знаменитых домах мод во время оккупации. «Я показала свою первую коллекцию, не снискав ни славы, ни позора. Её демонстрируют ежедневно. Много народа, известные личности, фотографы, иллюстраторы. Множество женщин разных возрастов, у которых – 1942 году! – нет иных забот, кроме элегантности. И ни одного мундира. Немцев мало, хотя иногда появляется группка серых мышек (немецких девушек из вспомогательных частей – Авт.), но они выглядят серьёзными, словно на уроке. А! Вот и заметная женщина, к ней относятся с подобострастием. Она подошла ближе, чтобы рассмотреть мой купальный костюм. Это мадам Абец. (Жена немецкого дипломата)». Откровенность и непринуждённость повествования иной раз просто шокируют: «Никакой «Свободной Франции»! Однако это не мешает проведению в Лионе смотра всей французской моды…». Или вот: «Январь 1943 года. Я уже год, как прозябаю в Доме! Летняя коллекция вызревает, её покажут через месяц. Большинство манекенщиц Лелонга уже задействованы». Кстати, эти мемуары можно прочесть в книге «Тайны парижских манекенщиц» (М. «Этерна». 2010 г. Задействованные мной цитаты располагаются на стр.61, 64, 67.) Манекенщица Пралин – гадина и фашистка? Ничуть не так! Обычная парижская красотка, которой нет дела до какой-то там войны – её гораздо больше заботило качество чулок и невозможность гулять по ночам с милыми кавалерами. Война, будь она неладна! Это лишь единичные примеры – точно так же вели себя многие европейцы. Иные дамочки даже охотно пускали немцев в свою постель – за банку тушёнки и за плитку шоколада. «Да, фрицы – противные, не то что мой раскудрявый Жан-Луи из предместья, но Жан-Луи где-то там погиб, да и голод - не тётка».
…Вернёмся, однако, в наши дни. Многие киевляне писали в своих блогах: мы даже и не предполагали, что Майдан перерастёт в войну. Они-то думали, что ребятки покричат, посвистят, побьют парочку лохов и – мирно расползутся трескать горилку и закусывать сальцем. А мы – мирные люди – переждём эту смуту, спрячемся за шторками, включим громкую музыку. Заглушим и заедим проблему. Авось она и рассосётся. Не вышло. Как там напевал Бумбараш в исполнении Валерия Золотухина? «Наплевать, наплевать, надоело воевать, / Ничего не знаю, моя хата с краю». Если вы помните, Бумбарашу так и не удалось отвертеться от жизни и от судьбы. От позиции. Пришлось выбирать. А тот, кто хочет быть сам по себе, в тихой норке или же – гордо над схваткой, тот всегда в проигрыше. В ущербе. В… Впрочем, вы понимаете, где.
