Морозные узоры – какой девственный образ! Кто их сегодня замечает, кроме абстрактных «стариков и детей»?
Морозные узоры – сколько чистоты и невинности в этих словах. И в то же время звучит почти как «обыкновенный фашизм», если не знать, что это такое.
Морозные узоры – виньетка в окошке караоке-бара «Песни невинности», куда на саночках и задних сиденьях (согласно инструкции) привозят счастливых сирот ласковые мачехи и добрые феи обоего пола.
За расписным стеклом, словно на полотнах Брейгеля, привычно шевелятся мигранты, побивая рекорды преступности и трудолюбия. Зимняя сказка для детей и взрослых продолжается: «Мой государь, покуда время есть, гоните прочь болезненные мысли, таящие великую опасность…»
Морозные узоры – пустая виньетка на календарном листке – что хотите, то и вписывайте.
Четверть века назад в центре Москвы толпился народ, заглядывая в подвальные окна модного театра, где проходила первая выставка эротики. Внутри, казалось, было весело. День открытия предлагали праздновать, как день победы – со своими ветеранами, дезертирами, инвалидами и пионерами-героями. Молодой человек старательно копировал походку Джоэла Грэя из только что запущенного в прокат «Кабаре».
И никого не смущало, что примерно в этих же местах семьдесят лет назад происходило то же самое: «На Новинском бульваре, в доме загубленном фронтонами, седобородый хозяин устроил маскарад в честь обнажения, во славу голого женского пола. С полуночи до полудня запахом терпкого, обморочного, падального пота наполнялись залы и гостиные: крюшон ввиду обилия гостей приготовляли в мраморной ванне; извергать содержимое желудка в виду обилия гостей водили не в уборную, а на черную лестницу. В конец обезумел безбровый юноша, хозяйский сын, и, провожая гостей на черную лестницу, твердил в сомнамбулическом забытьи: «Совершенное средневековье – возврат рыцарских времен, в зал розы Франции, на черной лестнице – ее нечистоты».
Стоит термометру опуститься ниже нуля, и люди грамотные начинают анализировать «Снежную королеву» – лишний повод поговорить с друзьями о «нордизме», о мистериях Севера, милых сердцу пятидесятилетнего мальчика Кая.
Зимняя сказка действует по законам шекспировских времен, игнорируя реальную историю и географию.
В городе N нигде не работающий египтянин помочился на Вечный огонь.
Никто не забыт, ничто не забыто. Соркин выдвинут – Ионкин освобожден.
Ионкин – Росалкогольрегулирование. Соркин – возможно, возглавит Национальный Банк Украины. Там знают, что делают.
В Румынии произошло отключение реактора, и умер Серджиу Николаеску – актер, режиссёр, боксер, регбист и денди.
Стояли холода и шел «Тристан»… когда в кинотеатрах одна за другой шли картины Николаеску про комиссара Миклована, жизнь напоминала сновидение без сна. Зима – время чтения пенсионерами и одинокими женщинами толстых и предельно далеких от современности книг: «Над Тиссой», «Война невидимок», «Судьба армянская», «Булочник из Коломыи», «Конец Никотианы (Табак)», «Страшный Тегеран». Какую не открой, всё «роман классический, старинный».
Печаль ложится на сердце бесшумно, как снег на землю, и с тараканьим стуком падают на пол подсушенные на батарее сигареты.
Сенсаций пока что нет, нет даже круглых дат. Хотя одну из них люди доброй воли ждут с нетерпением. В самом конце наступившего года будет шестьдесят лет как была напечатана в «Новом мире» статья Владимира Померанцева «Об искренности в литературе». Помимо этого текста, ставшего провозвестником оттепели, Померанцеву принадлежит готический очерк «Оборотень» – возможно лучшее, что было написано в этом жанре за всю советскую эпоху.
В «сновидениях без снов» цитаты выплывают как титры в немом кино: «Все, что по шаблону, все, что не от автора – это не искренне. Шаблон там, где не вгляделись, не вдумались. По шаблону идут, когда нет особых мыслей и чувств, а есть лишь желание стать автором».
Что это – голос совести или фрагмент нобелевской речи на церемонии в одном из параллельных, более справедливых миров?
Хотя, впрочем, тоже ничего нового, все давно сформулировал персонаж декадентской новеллы начала прошлого века.
«Е-рун-да! – повторил он, наскакивая на волосатого, веселого Брукса. – Есть гениальные, талантливые, сумасшедшие, самоотверженные, храбрые люди – какие хочешь. Но честных людей нет! И я тебе скажу – искренних. Ибо честность есть не что иное, как искренность, – кричал фельетонист Русанов».
Не совсем честна была дама, которой не хотелось идти с вами по морозу на вечерний сеанс, чтобы полюбоваться Серджиу Николаеску в «Капкане». Более сознательные племянники и внуки, хочется верить, все-таки выдвинутся на очередной протестный марш, и пускай потом «Комиссар полиции обвиняет» сколько ему угодно.
Юбилей Челентано был откомментирован казенным языком не совсем искренних клише. Мало кто помнит, что самая изысканная из спетых им песен посвящена именно волшебству зимних сказок – Lirica D’Inverno…
Зима – сезон бегства мистеров Мак-Кинли в иллюзию Смерти, которая есть «сон без сновидений», чтобы пробудиться в более надежном мире для «сновидения без сна» с неискренним энтузиазмом обновленного существа.
Раввина-еретика преследуют люди и судьба. После публичных лобзаний с иранским лидером он напоминает Дона Хуана, чья встреча с Каменным Гостем ограничилась рукопожатием… Впрочем, кого только и за что на этой планете не преследовали!
Когда-то попытка сбыть или приобрести пластинку с вышеупомянутой песней Челентано тоже была чревата бегством от жандармов местного «комиссара Миклована» по византийско-кафкианским лабиринтам сновидения без сна.
Со временем, правда, еретики-одиночки объединяются, уплотняют ряды, и вот они уже маршируют, требуя – кто «тотальной войны», кто «продолжения банкета» под ностальгические марши своих предшественников, требовавших якобы невозможного.
И получают то, чего еще недавно не осмеливались просить даже шепотом. И разворачивают знамена с имеющей вполне конкретный смысл цветовой и геометрической символикой.
Отсутствие новостей – уже хорошая новость. Поезд осмотрели – бомбу не нашли. Самолет долетел. Белый порошок в конверте оказался чем-то белым и не более того. Промоутер из Ливерпуля полинял на сто двадцать паундов за «старый, добрый» антисемитизм – что само по себе и не ново.
Гитарист Джимми Пейдж по годам стал старше Брежнева в году, когда сколотил свой «Лед Зеппелин», чья неистовая музыка так помогала искренне и честно спиваться и сходить с ума послевоенному поколению.
А «строить и жить» помогали другие песни.
Потолок ледяной, дверь скрипучая…
