Сегодня мы отмечаем девяностолетие со дня рождения великого русского художника Гелия Коржева. Я был одним из тех редких представителей прессы, что общался с Коржевым после Катастрофы 1991 года. Коржев, будучи в советское время отчасти функционером Союза художников РСФСР, после прихода к власти Ельцина и компании закрылся в своей мастерской как рак-отшельник. Створки раковины сжаты были очень плотно, и проникнуть к нему в мастерскую мне удалось только при особом поручительстве другого советского «мастодонта», живописца Петра Оссовского.
За всё время общения с Гелием Михайловичем мне удалось сделать с ним две обширные беседы, посвящённые темам искусства и политики. Одна из этих бесед наличествует в электронном архиве газеты «Завтра» и её я предлагаю вниманию читателей – http://zavtra.ru/content/view/2001-07-3181/.
Некогда Коржев принадлежал к той формации юных художников, которая по всем законам «социальной физики» должна была сгореть на фронтах Великой войны. Коржев, родившийся в 25-м году – представитель сожжённого поколения. Ему и другим выпускникам московской художественной школы специальным распоряжением правительства была предоставлена бронь. Его и других одарённых мальчиков бросили не в мясорубку на среднерусскую возвышенность, а направили доучиваться в эвакуацию, в Ташкент. Так Сталин своим «стратегическим оком» прозревал будущее, закладывал фундамент русского искусства на годы вперёд, сохранив драгоценный потенциал кадров, которые, как известно, решают всё. Размышляя над фигурой Коржева, его вкладом в русское и мировое искусство, я всегда вспоминаю этот эпизод его биографии. Он жил и творил не только за себя, но и за того безвестного, безымянного гения, который сгинул в кипящих котлах Отечественной войны. Мне казалось, что Коржев чувствовал себя обязанным перед страной, воспринимал своё искусство как долг.
С другой стороны, его спасение в том далёком 41-м году, вывод из-под удара на периферию, его удалённость от тех страшных, магистральных, огненных путей, которые прошли многие его сверстники, сделало из Коржева литературного человека, воспринимающего мир через зеркало культуры. Коржев воспринимал мир не чувственно, не непосредственно, а сквозь призму интеллекта и накопленных до него знаний и представлений.
Его художественный стиль я для себя определил как «оптический реализм». В своё время мы спорили с академиком Забелиным о противоречиях между сознанием художника и сознанием литератора. В Коржеве эти два направления составляли единое целое. Вообще все виды искусств вибрируют и отражают друг друга, порождая параллельные симметричные друг другу фигуры в разных областях художественного творчества. Если некогда «двойником» Петрова-Водкина в литературе условно можно считать Андрея Платонова, то ментальным братом Коржева был, на мой взгляд, величайший музыкальный гений второй половины двадцатого века Георгий Свиридов. Так эти две мощные фигуры русской фундаментальной культуры встают в моей памяти как часовые у закрывающихся ворот двадцатого века.
