Нынешний Чемпионат мира можно по праву считать латиноамериканским. И по месту проведения (Бразилия) и по лихой пассионарности местных команд. Об игре каждой из них можно рассуждать долго. Футбол – тема неисчерпаемая, в принципе. Но меня как старого и неисправимого «политикана», неизменно сносит именно туда, в политику. Вот, очень даже неплохо выступила сборная команда Чили, и это мне сразу напомнила о её бурном политическом прошлом и весьма интересном политическом настоящем. К слову, о футболе. Себастьян Пиньера, миллиардер и владелец 13 % футбольного клуба Коло-Коло, в 2010-2013 годах был президентом Чили и проводил правую, неолиберальную политику.
Вообще, нужно отметить, что от политики не уйдёшь. И события вокруг Мундиаля демонстрируют это лишний раз – и со всей наглядностью. В Бразилии десятки тысяч людей вышли на митинги протеста, выступая против проведения ЧМ. Они выражали несогласие с огромными тратами на это мероприятия, утверждая, что вбуханные в Мундиаль денежки (13, 5 миллиардов долларов) лучше было бы потратить на социальные нужды. По этому поводу даже произошёл очередной раскол в левом движении. Крупнейшая Партия трудящихся и Бразильская коммунистическая партия выступили за ЧМ, обвинив его противников в сектантстве. А вот более радикальные левые движения и СМИ в стране, а также за её пределами, обрушились на ЧМ, а заодно и на его левых приверженцев, обвиняя их в пособничестве капиталу. Так, издание «Esquerda Marxista» опубликовала разгромную статью Алекса Минору и Габриэль Пино «Для кого чемпионат мира по футболу». В ней приводятся факты неоправданного (даже в плане проведения самого ЧМ) расходов на реставрацию крупных спортивных объектов Вот, в частности, один из них: «Реставрация стадиона Марикана (уже третья за последние 15 лет), стоила государственной казне не менее 1,19 миллиардов реалов (530 миллионов долларов)! Это дороже некоторых стадионов, построенных с нуля, например, «Арены Коринтианс» или «Итакерана» в Сан-Паулу, итоговая стоимость строительства которого оценивается в 855 миллионов реалов (380 миллионов долларов). Кроме того, разгорелся скандал еще и по поводу того, что после ремонта стадион «Маракана» (исторический символ бразильского футбола) был приватизирован и передан консорциуму, образованному Odebrecht (бразильской строительной компанией), IMX (которой владеет Айк Батиста) и американской компанией AEG. Этот консорциум будет платить властям Рио-де-Жанейро 7 миллионов реалов (3 миллиона долларов) в год в течение 33 лет (концессия на 35 лет, но они освобождены от оплаты первые два года), что в итоге равняется 231 миллиону реалов (103 миллионам долларов). Эта цифра значительно ниже стоимости последнего ремонта стадиона, и составляет 18% от стоимости трех последних ремонтов «Мараканы». Да уж, как и всегда, плутократия своей выгоды не упускает, но активно использует мероприятия типа ЧМ для дальнейшего обогащения.
Вернёмся, однако, к Чили, которая являет собой ярчайший пример эволюции Латинской Америки. Еще не так давно она была одной из самых лютых диктатур, а сегодня представляет стабильную демократию, где правые и левые мирно меняют друг друга у власти.
Хотя за этой мирной сменой скрываются глубокие противоречия, которые выливаются в довольно-таки немирные конфликты. Упомянутый выше миллионер-президент Пиньера затеял неолиберальные реформы, которые вызвали мощный протест самых широких слоёв населения. Возглавила его 23-летняя Камила Вальехо – президент Студенческой федерации университетов и член ЦК Коммунистической молодежи Чили . Именно она провела манифестацию чилийской молодёжи за всеобщее образование, которая собрала миллион человек. Солидарность со студентами охватили практические всё Чили, на улицы городов вышли женщины, стучащие с кастрюльками, а профсоюзы устроили 48-часовую забастовку. Тогдашние чилийские власти зашипели на отважную активистку совсем по-пиночетовски. Так, высокопоставленный функционер министерства культуры Татьяна Акуньа заявила, что «убийство Вальехо положило бы конец надоевшим манифестациям». Да, сказано вполне себе культурненько, ничего не скажешь! Угроза для жизни Камилы была столь велика, что Верховный суд Чили вынес решение обеспечить для неё защиту со стороны полиции.
В настоящий момент во главе Чили стоит 62-летняя Мишель Бачелет, победившая в этом году на президентских выборов как кандидат от левоцентристской коалиции «Новое большинство». Она уже правила страной в 2006-2010 годах, и теперь снова пришла к власти, получив во втором туре голосования 62 %. Ближайшим конкурентом Бачелет была еще одна женщина-политик (везёт же на них Чили!) Эвелин Маттеи, кандидат от правой коалиции. Обе они выходцы из военных семей, их папы были генералами. Более того, Мишель и Эвелин даже дружили в детстве. Однако, политика резко развела их семьи. Генерал Бачелет выступил против Пиночета, что стоило ему не только карьеры, но и жизни, он умер в тюрьме (в пиночетовских застенках побывала и Мишель, где подверглась пыткам). А вот генерал Маттеи путчистов поддержал, и его карьера сложилась очень даже неплохо. Теперь дочки генералов являются политическими оппонентами – такие вот бывают жизненные коллизии.
«Конёк» Бачелет – это образование. Оно должно стать бесплатным на всех уровнях, в том числе и высшем: «Сегодня никто не может сомневаться, что прибыль не должна быть двигателем образования. Образование не может быть товаром!» Намечается также разработка новой конституции и проведение широкой налоговой реформы. Бачелет – человек весьма интересный. Дипломированный медик-хирург и эпидемиолог, она некоторое время изучала военную стратегию. Была министром здравоохранения и министром обороны. Такое сочетание весьма необычно, но явно способствует боевитости при проведении реформ. Бачелет знает четыре иностранных языка - немецкий, английский, португальский и французский. Немного она владеет и русским (какое-то время жила в ГДР). В сформированное ею правительство широкой коалиции вошли – 6 членов Партии за демократию, 5 членов Соцпартии (сама она член СПЧ), 5 христианских демократов, 2 социал-демократа, 1 коммунист, 1 член «Широкого общественного движения», 1 член Левой гражданской партии и 2 беспартийных. Время покажет, насколько эффективным будет деятельность этого левого правительства, насколько далеко оно зайдёт по пути реформ. Но уже сегодня очевидна тяга большинства чилийцев к социальным преобразованиям.
Настоящее Чили интересно, но не менее (а в чём-то и более) интересно её недавнее прошлое. Речь идёт о периоде нахождения у власти президента-социалиста Сальвадора Альенде (1970-1973 года), который победил на выборах, будучи кандидатом широкой коалиции – Народное единство (туда помимо социалистов входили коммунисты, левые христиане, члены Радикальной партии и др.) Известно, что оно провели широкие социально-экономические преобразования, заключавшиеся в национализации латифундий и крупных компаний, борьбе с безработицей, повышении зарплат и т. д. Но это была обычная левая политика, которую проводили тогда многие правительства стран третьего мира. В Чили же, кроме того, была осуществлена попытка создания киберсоциализма – строя, соответствующего реалиям эпохи постиндустриального, информационного общества. Правительство Народного единства взялось за реализацию грандиозного «Проекта Киберсин» (Project Cybersyn). И вот об этом уже знают не многие, в СССР, при всей внешней симпатии к «НЕ» и Альенде, об этом помалкивали. Дело в том, что руководители «экономического блока» правительства - Фернандо Флорес и Рауль Эспехо - отвергали как рыночный либерализм во всех его проявлениях, так и «советскую» командно-административную, бюрократическую систему. Они пригласили в Чили выдающегося британского учёного-кибернетика Стаффорда Бира – человека весьма состоятельного, но с левыми взглядами (что, впрочем, не редкость). В его задачу входило «внедрение» электронной «нервной системы» в чилийское общество. Исследователь Энди Бекет характеризует «бировскую» модель следующим образом: «Избиратели, рабочие места и правительство должны были быть соединены вместе новой, интерактивной национальной системой коммуникаций, которая преобразовала бы отношения между ними, сделала бы их более свободными, равноправными и ответственными, чем ранее. Это был своего рода «социалистический интернет», опередивший свое время на десятилетия… Новая коммуникационная система, протянувшаяся на всю длину Чили, от пустынь севера к ледяным полям юга, ежедневно передающая информацию о продукции фабрик и заводов, о потоках важного сырья, о количестве брака и других экономических проблемах… Обнаруженные на одном забытом складе 500 телексов, купленных предыдущим чилийским правительством, но так и оставшихся неиспользованными, потому что никто не знал, что с ними делать, были распределены по фабрикам и заводам. Центром появившейся сети стали две диспетчерские в Сантьяго. Там небольшая группа персонала собирала всю экономическую статистику воедино, а последняя прибывала каждый день по плану – ровно в пять часов. Оттуда обработанную статистику в виде отчета, используя дорогостоящую ЭВМ, отправляли в президентский дворец Ла Монеда». («Мечты в Сантьяго: «Проект Киберсин»)
Проект часто пробуксовывал, далеко не все рабочие были готовы управлять своими предприятиями (что подразумевали творцы «Киберсина») и слать необходимые отчёты в Сантьяго. Однако многие же предприятия вполне вписались в новые реалии. Они активно использовали свои телексы, отправляя в президентский дворец предложения, запросы и жалобы. Так было налажено прямое общение между трудовыми коллективами и главой государства, которое создавало предпосылки для ликвидации средостения между народом и властью, устранения касты бюрократических посредников. (Об этом стоит помнить всем тем, кто говорит о невозможности прямой демократии. Даже в начале 1970-х годах, с их техническими возможностями, в стане третьего мира были достигнуты такие результаты.)
Хорошим испытанием на прочность стал для «Киберсина» октябрь 1972 года. Тогда при поддержке ЦРУ и транснациональных корпораций в стране развернулось мощное забастовочное движение части мелкого бизнеса, которую сумели настроить против «марксистской тирании». Особенно серьезной стала забастовка водителей грузовиков, которая грозила парализовать всё Чили. Тогда правительство использовало телексы «Киберсина» для того, получать сведения о том, где сложилось самое трудное положение. Туда и направлялась основная помощь. Таким образом, удалось победить забастовку. А уже в будущем году в проект было вовлечено от четверти до половины всех национализированных предприятий. Поняв, что мирным путём Народное единство не одолеть, реакционные армейские круги во главе с Пиночетом свергли законное правительство, захватили Ла Монеду и убили Альенде, героически защищавшего резиденцию с оружием в руках (новая и новейшая история не знают такого примера – обычно элита либо бежит, либо кончает жизнь самоубийством). Что касается, пункта «Киберсин», то он был разрушен пиночетовской солдатней, по указанию своих главарей. Вот так, с подачи «прогрессивных» США был прекращен успешный эксперимент по интернетизации экономического управления.
Кстати, в СССР тоже были подобные замыслы, но они не получили столь мощной правительственной поддержки. У нас единую Киберсеть пытались создать ещё в 1960-е годы. В 1963 г. вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в котором намечалось создание Единой системы планирования и управления (ЕСПУ) и Государственной сети вычислительных центров. Потом было принято другое название – Общегосударственная автоматизированная система планирования и управления в народном хозяйстве (ОГАС). Правительство было готово реализовать крупномасштабный проект директора Института кибернетики АН УкрССР Виктора Глушкова, который предлагал перевести управление народным хозяйством на электронно-кибернетическую основу. Помимо автоматизированных систем управления Глушков разрабатывал системы математических моделей экономики и безналичного расчета физических лиц. По сути, речь шла о том, как сделать планирование не просто директивным, но и по-настоящему научным. При этом, Глушков опирался на отличное знание экономической жизни страны. Только в 1963 году он посетил около ста предприятий, лично отслеживая цепочки прохождения статистических данных.
Академик выдвинул крайне интересную теорию «информационных барьеров». Согласно ему, человечество пережило за всю свою историю два кризиса управления. Первый произошел в период разложения так называемого «родового» строя. Тогда усложнение общественных отношений и увеличение потоков информации привело к возникновению товарно-денежных отношений и иерархии. Но в XX веке наступил второй кризис, когда отношения усложнились настолько, что человек уже просто стал неспособен выполнять все необходимые функции управления. Так, по расчетам Глушкова, каждый человек должен был (без помощи техники) выполнять до миллиарда операций в год. Получалось, что даже в современный ему период на земном шаре необходимо было проживание 10 миллиарда человек.
Глушков отмечал: «Отныне только «безмашинных» усилий для управления мало. Первый информационный барьер, или порог, человечество смогло преодолеть потому, что изобрело товарно-денежные отношения и ступенчатую структуру управления. Электронно-вычислительная техника - вот современное изобретение, которое позволит перешагнуть через второй порог. Происходит исторический поворот по знаменитой спирали развития. Когда появится государственная автоматизированная система управления, мы будем легко охватывать единым взглядом всю экономику. На новом историческом этапе, с новой техникой, на новом возросшем уровне мы как бы «проплываем» над той точкой диалектической спирали, ниже которой…остался лежать период, когда свое натуральное хозяйство человек без труда обозревал невооруженным глазом».
Глушковская диалектика вполне соответствует философии традиционализма. Он сравнивает общество будущего с натуральным хозяйством, которое, как известно, достигло вершины своего развития именно при феодализме. Действительно, натуральное хозяйство эпохи феодализма было весьма управляемо и обозримо. Таким же станет и натуральное (настоящее!) хозяйство будущего постиндустриального социализма – за счет мощных систем автоматизированного управления. Товарно-денежные отношения здесь будут сведены к минимуму, а на первый план станет прямой продуктообмен.
Увы, план Глушкова был отвергнут, а премьер-реформатор Алексей Косыгин взял на вооружение идеи таких экономистов-рыночников, как Либерман. Последние предлагали ориентировать экономику на прибыль от себестоимости. В сталинские времена, напротив, ориентировались на снижение себестоимости (отсюда – знаменитые понижения цен), не связывая жестко ее и прибыль. В результате роль стоимостных показателей снижалась. По воспоминаниям Анастаса Микояна, в конце жизни Иосиф Сталин хотел свернуть товарно-денежные отношения и перейти к прямому товарообмену. По сути, это было своеобразным возрождением феодальной экономики с ее огромной ролью натурального хозяйства. Но только новая натуральная экономика опиралась бы на мощную техническую базу, плановое регулирование и мощное государство державного типа.
Никита Хрущев, а затем и Леонид Брежнев, отказались от этих планов. Советскую экономику заставили работать по чуждым ей схемам, что и породило пресловутый застой. Теперь прибыль жестко привязывалась к себестоимости выпускаемой продукции. Снижать себестоимость стало невыгодно, ибо это снижение уменьшало прибыль. Не выгодным стало усовершенствование производства. Плановое регулирование оказалось нарушенным, а нормальное рыночное так и не было введено. В результате стал образовываться теневой сектор, чьи обороты, по некоторым данным, составляли где-то от половины госбюджета. Показательно, что против Глушкова выступали не только дуболомы из ЦК, соблазненные либеральными экономистами. На Западе также подливали масла в огонь, в открытую стуча советским вождям: «Глушков собирается заменить кремлевских шефов вычислительными машинами!». Вот таким вот образом брежневские застойщики встали на одну доску с пиночетовскими головорезами, разрушившими и свернувшими «Киберсин».
Однако история помнит героев и творцов, которые двигают её к великим свершениям. Вспомним о них и мы, глядя на карту мира, где расположена страна Чили, обогнавшая весь мир на много десятилетий.
