"Исход: Цари и боги" (США, 2014, режиссёр — Ридли Скотт, в ролях: Кристиан Бейл, Джоэл Эдгертон, Бен Кингсли, Сигурни Уивер)
Зритель впервые видит одного из главных еврейских пророков, когда он — Моисей (Кристиан Бейл) — занимает одно из почётных мест подле трона египетского фараона (Джон Тортурро). Будущий спаситель своего народа — сводный брат наследного принца Рамзеса (Джоэл Эдгертон), и не догадывается о своем происхождении. Но один из рабов-евреев (Бен Кингсли) открывает Моисею глаза. Оказывается, он тоже — сын Израиля, чудом спасшийся во время истребления еврейских младенцев и усыновленный дочерью фараона. Когда фараон умирает и на трон Египта восходит Рамзес, сведения о национальности Моисея доходят и до ушей царственной особы. Рамзес в гневе прогоняет брата, и тот уходит в пустыню. Побродив по пустой земле, Моисей находит пристанище в племени мадианитян. Спустя годы он получает видение на горе Синай. Бог велит Моисею вернуться в Египет и освободить свой народ от рабства.
Историю о том, как младенец Моисей чудом избежал гибели и был отправлен в плаванье в корзине по реке Нил, хоть один раз слышал каждый. Тем более очевидно то, что столь кинематографически выгодный жизненный эпизод просто обязан был получить экранную жизнь. Но Ридли Скотт, видимо, посчитал, что для мирового кино достаточно будет фильма Роджера Янга "Moses", снятого в 1995 году, где этот момент был отражён в прологе, а самого Моисея сыграл Бен Кингсли. И полностью вычеркнул этот выдающийся фрагмент из своего кино. Всё, что касаемо сценария "Исхода", поражает своей нелогичностью и абсурдом. Самое интересное в этой истории либо остаётся за кадром, либо решено бегло и вскользь. Обрываются и сюжетные линии второстепенных персонажей, авторам явно нет дела до них, они слишком озабочены другими проблемами.
Отдельный и самый главный вопрос также остаётся неразрешённым: почему Бог предстаёт в фильме в виде мальчика? Каноническая Неопалимая купина в кадре присутствует тоже, но в качестве необязательного фона для всё того же странного невыразительного ребёнка, утверждающего, что он и есть Сущий. Хотя скорее смахивает на существо, чьи помыслы и повадки крайне сомнительны. Именно с ним, невидимым никому, кроме Моисея, и ведёт разговор спаситель евреев. Воспринимается это так, словно главный герой повредился в уме, либо — что еще хуже — оказался в плену у сил совсем не божественного толка. Учитывая, что в свое время исполнитель главной роли Кристиан Бейл отметился в картине "Американский психопат", данный факт рождает нежелательные ассоциации.
Несмотря на то, что история Моисея изобилует невероятными событиями, большая часть экранного времени посвящена необязательным разговорам, повторяющимся ракурсам, а то и вовсе необязательным кадрам. Атмосфера древнего Египта не поражает воображение, она довольно формальна. В особенности, если вспомнить фильм Ежи Кавалеровича "Фараон", где с ощущением древности — жуткой и достоверной — всё было в полнейшем порядке. Да, в "Исходе" присутствуют впечатляющие декорации, сам фильм снят в духе больших голливудских постановок прошлого, но что-то неуловимо главное в нём отсутствует напрочь. Удручает и то, что Ридли Скотт использует наработки "Гладиатора" и "Робин Гуда" в повторяющихся сценах погонь на колесницах, снятых эффектно, но, увы, вторично. Самое главное и кинематографически важное — казни египетские — лучшее, что есть в фильме. Но в контексте действия им отведено преступно малое количество времени. Блуждания сорок лет по пустыне и сопутствующие этому странствию чудеса и вовсе предлагаются зрителю в качестве догадок и домыслов. А тем, кто незнаком с Библией, — и вовсе досадной терра инкогнита.
Почему так произошло? Сконцентрировавшись на отношениях двух "братьев" — Моисея и Рамзеса — авторы упустили из виду главный смысл этой истории. Явление Бога еврейскому народу как право основать ветхозаветную цивилизацию. Колыбель иудаизма превратилась в странный психиатрический эпизод, где герой, ударившись головой, узрел нечто нездоровое и втянулся в долгую авантюру, захватив с собой многотысячный народ.
Вероятно, чтобы этот народ не обиделся, было решено не включать в картину постыдное поведение евреев — истории с поклонением золотому тельцу и прочие свидетельства духовного упадка. Зато фильм прогневал влиятельных негров планеты, углядевших в светлокожести героев неприкрытый расизм. Семнадцать тысяч человек подписали петицию, но Ридли Скотт настоял на своем и не пошёл на поводу разъярённой общественности. Что, впрочем, не спасло картину от описанных выше проблем. Пеплумы прошлого, при всей своей коммерческой декоративности, давали простор фантазии куда более изобретательно и безрассудно.
