Мрачным зимним утром 13 февраля 1945 года, после долгих недель взрывов, канонады и стрельбы, на полуразрушенных улицах холмистой древней Буды наступило непривычное затишье. Оборванные и голодные немецкие и венгерские солдаты кидали оружие, настороженно глядящие на них красноармейцы в потрепанных и обожженных ватниках и шинелях строили пленных в колонны. В блиндаж командующего 53-й армией генерала Ивана Манагарова, исполнявшего обязанности и начальника будапештской группировки войск 2-го Украинского фронта, мрачные бойцы втолкнули изрядно потрепанного типа с эсэсовским орлом на левом рукаве кителя и без фуражки.
– Вот он, этот гусь. Его еще ночью наши ребята в канализационной трубе поймали, – сказал сопровождающий офицер. – Поначалу в расход хотели, но решили подождать до утра. А там он сам, как офицеров увидел, стал крыльями хлопать. Имя и звание у него, конечно, хрен выговоришь, но утверждает, что командующий гарнизоном Будапешта, и должен встретиться с вами, товарищ генерал.
Задержанный нервно раскашлялся. Затем вытянулся в струнку, пытаясь продемонстрировать собственное достоинство, и важно кивнул седой с проплешинами головой.
Действительно, перед Иваном Манагровым предстал сам обергруппенфюрер СС, генерал войск СС и полиции, командующий 9-м горнострелковым корпусом войск СС и начальник всех войск СС в Венгрии Карл Пфеффер-Вильденбрух. По личному приказу фюрера с декабря 1944 года он персонально отвечал за оборону столицы Венгрии, последнего оставшегося немецкого союзника (ну, если не считать аналогичного режима Муссолини в Северной Италии).
Вот так закончилась Будапештская операция Советской армии, одно из самых тяжелых сражений заключительного периода войны. Сами немцы это сражение в своих военных мемуарах называют «дунайским Сталинградом». Сражения по размаху – сопоставимые. Только пленных в ходе взятия Будапешта наши войска взяли свыше 130 тыс. Впрочем, и собственные потери были крайне велики.
Если прелюдией Сталинградской битвы 1942-1943 гг. было неудачное Харьковское сражение, то будапештской эпопее предшествовало Дебреценское сражение октября 1944 года. Войска 2-го Украинского фронта Родиона Малиновского тогда, преодолев румынские Карпаты, стремительно выходили на венгерскую равнину, т. н. Пушту (этакая полустепь на востоке Венгрии). Наши войска были вдохновлены блестящей победой в Ясско-Кишиневской операции, капитуляцией Румынии и Болгарии при относительно низких потерях. И хотя уже чувствовались и растянутость коммуникаций, и износ техники, и прочие последствия стремительного рывка на сотни километров, командование решило выжать из наступательного порыва все допустимые дивиденды. К тому же можно было ожидать, что теперь и Венгрия, вслед за Румынией, капитулирует и перейдет на нашу сторону, а тогда вообще открывался выход к альпийским предгорьям и самой Вене!
Венгерский правитель Миклош Хорти действительно подумывал о том, чтобы капитулировать.
Генерал- полковник Ганс Фриснер, командующий противостоящей нашим войскам группой армий «Южная Украина» (мягко говоря, нелепое название группировки, уже более как полгода отброшенной на сотни километров от украинской территории) в своих мемуарах неоднократно поминал недобрым словом и румынских, и венгерских союзников.
Тем не менее, в отличие от Румынии, в Венгрии немцам удалось убрать правительство Хорти и поставить у власти своего стопроцентного сателлита Ференца Салаши (Отто Скорцени в своих мемуарах утверждает, что это он сыграл главную роль в таком развороте событий – но он, как это за ним водилось, изрядно прихвастнул).
Многие венгры действительно возмутились таким поворотом ситуации в стране. Командующий одной из венгерских армий генерал Миклош перешел на нашу сторону с несколькими тысячами солдат. Начальник венгерского генерального штаба генерал Вереш уехал к русским на машине, которую накануне подарил ему немецкий коллега, знаменитый Гудериан. Об этом «неистовый Гейнц» в своих мемуарах вспоминал с особой обидой.
Но в целом большинство венгерских войск остались на стороне режима, и достаточно стойко воевали против нас вплоть, по меньшей мере, до апреля 1945 года. Это мы к тому, что сейчас венгры любят распинаться о «растоптанной свободе» в 1956 году. Если бы они не воевали на стороне вермахта с июня 1941-го по апрель 1945 года – может, нашим и не пришлось бы их «свободу» давить. А уж если вспоминать их «подвиги» на наших землях в 1941-1944 гг., то разговоры про 1956 год покажутся просто детским лепетом.
В итоге в битве под Дебреценом наши войска столкнулись не только с отчаянно дерущимися немцами, но и с достаточно неплохо сражающимися венграми. Причем, надо отметить, что советское руководство допустило в ситуации с Венгрией, наряду с несколькими военными, еще и политический промах.
Наступательный порыв выходящих на Венгерскую равнину советских дивизий было решено усилить румынскими войсками – которые после Ясско-Кишиневского разгрома и свержения маршала Антонеску стали нашими союзниками.
Проблема была, собственно, не в том, что румыны перешли на нашу сторону совсем недавно, а перед этим более трех лет воевали на немецкой стороне. И даже не в том, что румыны были весьма посредственными вояками.
Сложность заключалась в весьма проблемных отношениях венгров и румын, которые копили «исторические счеты» друг к другу несколькими веками.
Немцы, например, хотя и привлекли и тех, и других к войне против нас, никак не могли добиться, чтобы эти «союзники» не пакостили друг другу всеми возможными способами. А войска этих стран даже на фронте нельзя было размещать рядом друг с другом – независимо даже от складывающейся оперативной обстановки.
Поэтому осенью 1944 года венгры, может, и были бы готовы поддаться призывам своих генералов Миклоша и Вереша, перебежавших к нам, и сделать то же самое, но, узнав, что на них прет 21 румынская дивизия, стали отчаянно драться. В итоге Дебреценская операция прошла достаточно сумбурно: наши кавалерийские и танковые части дважды попадали в окружение, и с трудом прорывались оттуда. В итоге и Малиновский, и Фриснер сочли себя победителями. Хотя в сухом остатке нашим удалось только, взяв все же Дебрецен, выйти на подступы к Будапешту, а немцам – избегнуть крупного окружения. И все бы ничего, если бы Малиновский 29 октября, в день окончания Дебреценской операции, не получил приказ из Ставки без оперативной паузы немедленно приступить к взятию Будапешта. Поспешив на неделю, в итоге наши войска возились с Будапештом более трех месяцев.
Разумеется, дело не только в поспешном начале наступления. Гитлер, со своей стороны, был также настроен удержать Будапешт всеми возможными средствами. Он даже заявил (понятно, что в полемическом запале), что Венгрия с ее нефтяными запасами для Третьего рейха важнее Берлина. Поэтому и в Будапешт, и в целом на венгерское направление были направлены лучшие немецкие войска, в т. ч. и войска СС, разумеется. Гудериан даже пенял Фриснеру, что такой концентрации танковых войск за всю войну не имел ни один немецкий генерал – а тот все еще требует подкреплений.
Но Фриснер счел, что оборона в его ситуации более надежный способ борьбы, и действительно, в сравнительно короткое время немцы и венгры создали несколько линий укреплений. Одна из них, самая мощная, проходила по правому берегу Дуная и включала укрепленный район Будапешта. Он состоял из трех хорошо оборудованных подковообразных позиций, которые упирались в Дунай севернее и южнее венгерской столицы.
Все это обусловило ожесточенность характера боев в Будапештской операции. В течение ноября-декабря наши войска трижды пытались окружить или ворваться в Будапешт. И хотя порой наши танки и солдаты стояли уже в пригородах венгерской столицы, противнику удавалось в итоге отбить наступление.
Учитывая это, Ставка Верховного Главнокомандования решила объединить усилия двух фронтов в разгроме будапештской группировки врага и овладеть Будапештом. Замысел Ставки, выраженный в директиве от 12 декабря, состоял в том, чтобы окружить группировку силами 2-го и 3-го Украинских фронтов, которые должны были нанести удар по обороне противника на двух участках – севернее и юго-западнее Будапешта. После двух недель ожесточенных боев, благодаря мастерски проведенному прорыву 6-й гвардейской танковой армии, войска 2-го и 3-го Украинских фронтов сомкнули кольцо окружения противника, соединившись у древней венгерской столицы Эстергом 26 декабря 1944 года.
В мешке оказались 7 пехотных, 2 танковые, 1 моторизованная, 2 кавалерийские дивизии, 3 артиллерийские бригады, около 30 отдельных полков, батальонов и различных боевых групп немецких и венгерских войск общей численностью до 188 тыс. человек.
В первую очередь это были войска 9-го корпуса обергруппенфюрера Пфеффер-Вильденбруха: 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер», 22-я добровольческая кавалерийская дивизия СС «Мария Терезия», танковая дивизия «Фельдернхалле» и 13-я танковая дивизия. Большая часть подразделений 18-й дивизии СС «Хорст Вессель» также оказались в подчинении Пфеффер-Вильденбруха, как и их венгерские собратья по «Черному ордену СС» – венгерские дивизии СС «Хунгариа», «Хуньянди», «Гембеш», 33-я кавалерийская дивизия войск СС, находящаяся на стадии формирования, и т. д.
Как вспоминал участник событий, маршал Советского Союза Матвей Захаров, 29 декабря 1944 года в 11 часов утра в стан врага были направлены советские парламентеры с ультиматумом, подписанным командующими 2-го и 3-го Украинских фронтов. Обращаясь к окруженным в Будапеште генералам и офицерам противника, маршалы Советского Союза Родион Малиновский и Федор Толбухин предупреждали, что дальнейшее сопротивление бесполезно и ведет только к многочисленным жертвам среди мирного населения и к разрушению венгерской столицы. Сложившим оружие гарантировались сохранение жизни и беспрепятственное возвращение на родину после войны, раненым и больным – немедленное оказание медицинской помощи.
Венгр, офицер Красной армии Миклош Штейнмец (парламентер 2-го Украинского фронта), и украинец капитан Илья Остапенко (парламентер 3-го Украинского фронта) были вероломно убиты фашистами.
«История войн не знала подобных преступлений… Прощальным салютом по погибшим прогремела артиллерийская канонада наших орудий в первый день нового, 1945 года. Советские войска начали штурм Будапешта. Огромный многовековой город с его памятниками старины и искусства, ажурными мостами через Дунай, сотнями тысяч мирных жителей подвергался гитлеровцами угрозе полного разрушения, а его население обрекалось на жертвы и страдания. Советское командование со своей стороны делало все, чтобы сохранить город от излишних разрушений, спасти его мирных жителей», – писал Матвей Захаров.
В первой половине января боевые действия по штурму города вели соединения и части 18-го гвардейского отдельного стрелкового корпуса, 30-й стрелковый и 7-й румынский армейский корпуса. 11 января для лучшего управления войсками, штурмовавшими город, была создана Будапештская группа, командование которой возложили на командира 18-го гвардейского отдельного стрелкового корпуса генерал-майора Ивана Афонина. С первых же дней бои в Пеште приобрели ожесточенный характер. Тем менее, очищая квартал за кварталом, 18 января 1945 года советские войска освободили Пешт. Отступая, фашисты взорвали все мосты через Дунай – гордость венгерской столицы.
После освобождения Пешта наши войска приступили к освобождению Буды. В этой операции приняли участие 18-й отдельный гвардейский стрелковый корпус 2-го Украинского фронта, 7-й румынский армейский корпус, 37-й и 75-й стрелковые корпуса, переданные в состав Будапештской группы наших войск из 3-го Украинского фронта. С 22 января после ранения генерала Ивана Афонина командование группой принял генерал-лейтенант Иван. Манагаров – командующий 53-й армией. Афонин лично принимал участие во взятии одного из кварталов, был тяжело ранен, и за храбрость и инициативу, проявленную в боях, был удостоен звания Героя Советского Союза.
Буда была укреплена сильнее, чем Пешт. За 20 дней наступательных операций наши войска смогли овладеть лишь 114 кварталами из 722. Как и в Пеште, командование советских войск, стремясь сохранить памятники архитектуры самой древней части венгерской столицы, избегало применения тяжелой артиллерии и авиации. Только 5 февраля советские войска в Будапеште, произведя небольшую перегруппировку, овладели наиболее сильными очагами сопротивления врага и к исходу 11 февраля освободили 109 кварталов. Всего же ликвидация окруженной группировки вражеских войск в Буде продолжалась 25 дней.
Надо отдать должное и немецкому командованию – оно трижды активно пыталось деблокировать окруженную в городе группировку. Самым мощным стало наступление 18 января 1945 года, когда 4-й танковый корпус СС тараном из нескольких сотен танков сумел рассечь оборону 3-го Украинского фронта и выйти к Дунаю. Это немецкое наступление отличалось очень высокой концентрацией техники (до 70 танков на 1 км прорыва). Расстояние между атакующей и окруженной группировками сократилось до 20 км. В эти дни возникла возможность отхода советских войск за Дунай. Но прорваться к Будапешту атакующей громаде все же не удалось. В последний момент советское командование успело ввести в бой свежие резервы (30-й стрелковый и 23-й танковый корпуса). В жестоких встречных боях они остановили немцев. К 7 февраля 4-й танковый корпус СС (знаменитые дивизии «Мертвая голова» и «Викинг» с частями усиления) отошел на исходные позиции.
В ночь на 12 февраля 16 тыс. немецких солдат и офицеров из дивизий СС «Флориан Гейер», «Мария Терезия», «Хорст Вессель» и прочие, примкнувшие к ним, пошли на прорыв. Их командующий Пфеффер-Вильдебрух предпочел отсидеться, спрятавшись в канализационной трубе. Что ж, он оказался провидцем. Уже 14 февраля прорывавшиеся почти все были истреблены, к своим вышло лишь несколько сот человек.
А еще порядка 130 тыс. немцев и венгров сложили наконец оружие и сдались. Таков был конец «Дунайского Салинграда».
Впрочем, в отличие от солдат 6-й армии Паулюса, почти все плененные в Будапеште, поработав 3-4 года на восстановлении народного хозяйства СССР, живыми вернулись домой, как и их «славный» командир, обергруппенфюрер СС Карл Пфеффер-Вильденбрух.
Он, правда, у нас задержался подольше, будучи осужден военным трибуналом к 25 годам лагерей. Но ему и тут повезло. В 1955 году канцлер ФРГ Конрад Аденауэр уговорил Никиту Хрущева отпустить всех оставшихся у нас немцев (а их осталось около 7000, в основном военные преступники), и все они, в т. ч. и наш обергруппенфюрер, отправились в фатерланд. Умер он своей смертью только в 1971 году. Вот его коллегам по «Черному ордену СС», командующим венгерскими эсэсовскими дивизиями Йозефу Грасси и Ласло Дику, повезло меньше. Их передали югославам, которые имели к обоим мадьярским эсэсовцам свой длинный счет за преступления в оккупированной Воеводине. Расплата не заставила себя долго ждать – их по приговору Народного трибунала в 1946 году вздернули на виселицах. Так что лучше все же попадаться к русским – больше шансов уцелеть.
Бои за взятие Будапешта, с учетом отражения и немецких попыток его деблокады, стоили нашей армии порядка 320 тыс. человек убитыми и ранеными. После Берлинской и Восточно-Прусской это – третья по количеству жертв операция на заключительном этапе войны. Из взятых всех советскими войсками европейских столиц Будапешт занял первое место по длительности уличных боев. Для участников боев за столицу Венгрии была выпущена медаль «За взятие Будапешта».
