Перед праздниками пошла на наш поселковый рынок. Старушка продаёт квашеную капусту. Мужик приценивается: «Что так дорого?» - «Да вы посмотрите, что с евро-то делается!» - парирует старушка. Много ли компонентов в квашеной капусте, купленных на евро, сказать трудно, но… цену поднять всё рано надо. Вообще, любые колебания в окружающей среде приводят к росту цен. Вот объявили (только объявили) о будущем повышении пенсий – тут же повышаются цены на массовый, самый старушечий, ассортимент. Казалось бы: при увеличении располагаемых средств у населения должно увеличиться предложение товаров. Ан нет! Товаров остаётся столько же, а просто на них повышаются цены.
Отчего так происходит? Лев Игошев в любопытной статье «Власть и цены» старается показать, что в России ценообразование всегда было не такое, как описано в экономических учебниках. Попросту говоря, настоящего рынка – в смысле массовых и систематических продаж - никогда не было, и если у тебя сегодня есть покупатель, то с него надо содрать столько, чтобы окупить все свои затраты – прошлые и желательно будущие. Другого покупателя может и не оказаться. Автор приводит метафору из области физики: для сильно разреженных газов, - пишет он, - газовые законы не действуют. Так и на нашей огромной и мало заселённой территории – не действуют законы экономики. Особенно в части рыночной самоорганизации. Именно поэтому, по мысли Л.Игошева, правительство должно выступать (и реально всегда выступало) активной стороной в хозяйственной жизни народа.
Люди, конечно, не газы, но какая-то правда в этом рассуждении Л.Игошева уловлена. У нас не действует (или почти не действует) главный рыночный закон: при росте предложения цены падают. У нас – не падают. Что происходит? Ответ прост и странен: ничего. Рынок останавливается. Замирает. Так происходит, например, с ценами на недвижимость. Большие операторы лишь чуть-чуть снизили цены в форме каких-то льгот, а рынок мелких продавцов – просто стоит. Ни продаж, ни покупок. У нас в посёлке выставлены на продажу многие объекты недвижимости: я хожу мимо и вижу красные перетяжки: «Продаётся»; иногда ради расширения кругозора звоню и приценяюсь. Некоторые дома и участки продаются буквально годами. И никто не снижает цену. Чего-то ждут. Мало того, недавно цену некоторых объектов … повысили! Ровно по той же причине, по которой старушка, с которой я начала эту заметку, повысила цену на свою капусту: вырос доллар/евро. По прописям учебников экономики, цены должны упасть, а они – не падают. Нет у продавцов такой идеи: продать как можно скорее и идти дальше – переходить к новым операциям. Они могут позволить себе продать и не продать. Продать сегодня или через пять лет.
Ну, ладно, можно предположить, что в нашем посёлке речь идёт об уникальных объектах, которых «больше не делают»: коттеджная застройка в пешеходной досягаемости от метро. Вот и держат цены. А вот самая рядовая и ныне массовая услуга – уроки английского языка школьникам. Спрос на эти услуги упал – ввиду уменьшения количества денег у родителей митрофанушек. И что же? Цены упали? Да не боже мой! Цены стоят на месте, учительницы охают, но цены не понижают. Предпочитают терять учеников, но цены оставляют на прежнем уровне. И никого не удивляет это совершенно не рыночное поведение. Вопрос: почему?
Мне кажется, ответ прост до наивности. Наши люди – не рыночные. Наша ментальность – не рыночная. Именно поэтому никакого рынка в том виде, как он описан в учебниках, у нас нет. Есть отдельные операции, свойственные рынку, но рынка как такового нет. Рынок – это систематичность и, так сказать, плотность этих операций. В нашем ГК есть определение предпринимательской деятельности – так вот там есть важная идея: конституирующим признаком предпринимательства является его систематический характер. Это очень верно: однократная, спорадическая деловая операция – это ещё не предпринимательство. Точно так и «разреженные» операции – это далеко не рынок, это… некий предрынок, недорынок.
Рынок – это не только «плотность» операций, рынок – это в первую очередь люди и их ментальность. Рынок – это когда люди стремятся удержаться на рынке всеми силами. Конечно, их можно вышибить с рынка, но сами, по собственному почину – нет, не уйдут. Будут работать при самой малой марже, а то и вовсе бесприбыльно. Просто чтобы удержаться на рынке. Для участников рынка нахождение на нём является неким необсуждаемым постулатом. При таком положении вещей, при такой – массовой – ментальности рынок – существует. И все эти закономерности, описанные в учебниках, - работают.
У нас ничего такого нет. У нас участники рынка каждый день обсуждают сами с собой: а стоит ли? Может, не стоит? Рыночный человек (я вовсе не считаю это идеалом человека, это просто характеристика) ценит хотя бы малую денежку выше своего досуга. У нас – вовсе нет. У нас ценность досуга часто перевешивает. Человек готов суетиться только за сравнительно большие деньги. Не платят таких денег? Ну, тогда он вообще не будет работать. Не будет, да и всё тут. Как будет жить? Да как-нибудь. Собственно, наш человек не требователен в отношении комфорта жизни, ему к скромной и даже бедной жизни не привыкать. Будет охать, ругать власти (жизнь, судьбу), но за малые деньги работать не будет. Разумеется, люди разные и обстоятельства разные, но тенденция такая прослеживается.
Таким образом, складывается странная на первый взгляд картина: народ беден, а работа – дорога. Спрос падает, а цены едва не повышаются. При буме цены высокие. При кризисе цены тоже высокие, просто товаров и услуг становится меньше. Русский человек при уменьшении платежеспособного спроса не понижает цену, а уменьшает количество товаров и услуг.
Такое положение приводит на память классическую книгу Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Собственно, всё умопостроение Вебера о духе капитализма основывается на поразившем автора наблюдении над поведением батраков: батраки-католики, заработав столько, сколько им, по их соображениям надо, не стремились к большему, а просто прекращали работать. А батраки-протестанты – готовы были поработать ещё ради нового прибытка. Именно поэтому, считает Вебер, именно протестантская психология и породила дух капитализма. Дух капитализма – это дух наживы, которая представляется высшей, необсуждаемой ценностью. Именно этот новый дух, однажды возникнув, породил то грандиозное здание, которое мы сегодня называем капитализмом, со всеми его достоинствами и пороками.
Народы в разной мере расположены к капитализму. Наш народ расположен к нему ещё меньше, чем веберовские католики. Критерий предрасположенности прост: когда деньги дороже … чего, кстати, дороже? Я бы сказала так: дороже жизни. Потому что за прирост дохода, за прибыток мы платим своим временем, нервами, мышцами – жизнью, в конечном счёте, платим. Так вот наш народ мало склонен к обмену своей жизни на прибыток. Не влечёт его прибыток. То есть влечёт, но тяга эта не слишком велика, чтобы на ней основывать экономическую систему всего общества. Именно по причине слабости этой тяги нашему народу капитализм и рынок не подходит, не годится. И та пресловутая рыночная экономика, которая двадцать лет назад была предметом всенародного религиозного верования, - тоже не годится. Не рыночный мы народ. Нету в нас того самого «духа капитализма». Это вовсе не в укор – может, это в похвалу. Просто надо понять свои сильные и слабые стороны и действовать – по сильным сторонам.
Нам годится такое народное хозяйство, которое основано не на погоне за прибылью, а на удовлетворении потребностей. Для начала – скромных и первичных, потом – может, и более изысканных. И, безусловно, общенародную работу должно организовывать государство, больше некому. Оно должно создать общий фронт работ и приставить людей к делу, задания дать. Потому что собственные внутренние движки - слабоваты. Только вот не надо заводить очередную оценочно-моралистическую шарманку: ах, вы оскорбили трудолюбивый русский народ, заподозрили его в лености. Дело не в лености, как таковой, а скорее в том, что мотивация у нашего народа – не рыночная, не капиталистическая. Ну и не нужен нам капитализм, раз не лежит к нему душа! Какие-то элементы рыночной экономики нужны, но основывать на ней всё – невозможно. Плановая социалистическая экономика с высокой степенью участия государства – вот что годится нашему народу, вот что отвечает его духу. Чем раньше мы проникнемся этой истиной – тем меньше времени потеряем на блуждание в потёмках.
