Недавно на российские экраны вышел новый фильм режиссера Александра Столярова «Старец Паисий и я, стоящий вверх ногами». Эта картина резко выделяется на фоне современного искусства. В первую очередь тем, что являет собой высказывание, а не всеядную оболочку, готовую вместить любые концептуализации зрителей. Этот фильм не форма, но дерзость содержания.
Содержание
Фильм рассказывает о юном послушнике и его духовном наставнике старце Паисии. Оба – лица невыдуманные, у каждого героя есть прототип.
Паисий Святогорец – известный афонский подвижник, прославившийся в XX веке и скончавшийся в конце 1990-х годов в Греции. Иеромонах Христодул Агиорит собрал и записал истории, связанные с жизнью и высказываниями старца. По мотивам этих записей и создан фильм Столярова.
Режиссер, как он сам объясняет, будучи не способным приблизиться к старцу, приблизил его к нам. То есть поместил в родные для нас условия – в Спасо-Преображенский монастырь под Киевом. Конечно, Паисий и послушник, изображенные в фильме, образы скорее собирательные, и не претендуют на документальную точность, ибо фильм – это не визуализация жития, но художественное размышление. О чем же это размышление?
Это размышление о нас самих. О том, какие мы есть, и о том, какими мы можем быть. Юный послушник Петр задается вопросами: что есть смирение? что есть праведность? в чем тайна подвижничества старца и творимых им чудес? Он покорно исполняет послушание, но признается, что смирение - недоступная для него добродетель. «Я, – говорит он, – могу вымыть полы во всех храмах мира и не смириться». Петр, словно герой книги «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», воплощает собой образец ничегонезнания. Он одержим главным вопросом: что есть смирение? Этим вопросом он ощупывает мир. Он очистил себя от знаний мира сего и глядит на старца чистым вопрошанием, которому только и может открыться ответ.
Успех фильма связан с тоном, который избрал автор.
Тон
Сегодня мир переживает девальвацию слов. Необеспеченность слов ведет к тому, что вербальную культуру начинает теснить культура визуальная. Сегодня нет тех, кому позволено говорить. Возможны эксперименты, и даже эксперименты с «истинами» - концептами, но не позволено говорить Истину. Сегодня почти нет тех, кто может ее осилить. Когда-то создавались великие книги, в которых каждое слово тяжело, как камень, как в Библии. Когда-то можно было проповедовать, как проповедовали наши русские писатели. Сегодня мы легковесны, и слова наши легковесны. А потому нам остается искать другой путь.
Александр Столяров его нашел. Он не проповедует. Его фильм не назидание, а потому упрекнуть его в стилизации православия невозможно. Его фильм исповедален. Главным героем он делает не Паисия, не воплощенную праведность, не определенность истин, но ищущего Петра. Автор не претендует на то, чтобы занять место авторитета, место Церкви и говорить о вере и православии. Он не говорит о том, что такое вера, любовь, святость. Он, как и его герой Петр, вопрошает, и этим вопрошанием нас обращает к видению мира иначе, отчего-то называя такой способ повествования комедией.
Режиссер, словно друг Симеона Эмесского Иоанн, рассказывает нам о том, что может быть другой мир, и мы можем быть другими. Как сказано в житии Симеона, Иоанн обратил внимание своего приятеля на монастыри, мимо которых они проходили по возвращении из Иерусалима домой. Он спросил Симеона: «Знаешь, кто живет в этих домах, что напротив?». Симеон не знал и сказал: «Живут какие-нибудь люди». Иоанн поправил: «Ангелы Божии». Симеон заинтересовался: «А их можно увидеть?». Иоанн ответил ему: «Только если станем одними из них». Симеон не пошел домой, и стал одним из них. Подобно этому, режиссер рассказывает нам о том, что есть другая жизнь, пленительная, со смыслами и молитвами, дышащая, как земля после летнего дождя. И мы вдруг понимаем, что чудо – это не нечто сверхъестественное, но, напротив, как полагал Сергий Булгаков, естественное, должное в противовес недолжному, больному. Что мы стоим на голове, а можем встать на ноги. Старец Паисий в фильме рассказывает о том, что бывают два типа людей. Одни люди как пчелы, они выбирают лучшее, живут в цветах и питаются пыльцой. А другие – как мухи. Столяров попытался нарисовать этот мир пчел, и этот нарисованный им мир получился очень соблазнительным – с ржаными полями и цветущими лугами, с утопающими в белом тумане долинами и летними ливнями. С видениями, отчаянием, искушениями и смыслами. С жизнью и смертью, со смертью как жизнью, то есть не с физическою животною смертью, а с мистериальной. Фильм не драматичный и не комичный, как это может на первый взгляд показаться. Фильм как сладкий мед. Он о свежести души и о мире, который вдруг останавливается и раскрывает себя для твоих вопросов. «Мир прозрачен для тех, кто ушел из него», – говорит герой. Столяров ведет нас к этой прозрачности, по ту сторону наших знаний, нашего «я», нечеловеческого ритма нашей жизни. Мы приучаемся жить в мире ситуативных смыслов, в мире хаоса. Столяров приглашает нас в мир, открывающий себя как порядок.
Форма
И все же эстетика фильма, как сказали бы эксперты, весьма эклектичная. Режиссер экспериментирует с разными стилями и упаковывает их в одну ленту. В ней есть и немое кино, и звуковое кино, и цитаты из других фильмов. Сам фильм является историей о том, как герой снимает кино - мы видим и то, как снимается кино, и сам фильм. Раздражает ли это зрителя? Есть ли это игра с формами? Игра с формами возникает тогда, когда форма становится первичной. Фильм Столярова, напротив, является речью, с которой сообразовываются слова, едва поспевая выстроиться за речением, а потому фильм смотрится на одном дыхании.
