Дело не в сменяемости власти, а в ответственности власти. Должен быть механизм ответственности власти, тогда у нас будет обратная связь между развитием экономики и продвижением по должностям, потому что слово «должность» от слова «долг», «должен». Иначе говоря, представитель власти должен делать что-то полезное. Если эта обратная связь будет работать, то будет и ответственность.
В ситуации когда в течение длительного времени макроэкономическая денежно-кредитная финансовая политика обслуживала внешние цели, навязанные нашей экономике извне, как бы власть ни менялась, экономика всё равно развивалась не так как нам нужно, а как нужно мировому рынку. Мировому рынку от нас нужно сырьё и импорт, чтобы мы продавали своё сырьё. Чтобы деньги наполовину оставались там же; чтобы наши заёмщики брали иностранные кредиты и поставляли нашим потребителям импортные товары.
Мы в течение двадцати лет увязали в этом порочном цикле. Когда деньги эмитировались под покупку иностранной валюты, иностранная валюта приходила в двух видах – либо это экспортная выручка, либо это иностранные кредиты. Соответственно, вся экономика развивалась именно так, как нужно было покупателям нашего сырья и заёмщикам, которые давали кредиты, главным образом, под импорт. В итоге мы втянулись в порочный круг. Когда в течение двух десятилетий Россия отдала миру более двух триллионов долларов.
Сейчас этот порочный круг воспроизводится. Мы живём в офшорной экономике, где приоритетными отраслями являются сырьевые, которые гонят сырьё в обмен на валютную выручку, которая наполовину растворяется там же, за рубежом, а наполовину возвращается в страну. Но поскольку внутренних источников не создано, то параллельно с наращиванием экспорта капитала идёт импорт займов. В итоге мы отдаём дешёвые деньги, которые входят в офшоры без уплаты налогов и практически без процентов, а занимаем деньги дорогие. На таком неэквивалентном обмене мы теряем примерно $35-40 млрд только на уплате процентов. В целом мы спонсируем мировую экономику на $100 млрд ежегодно.
Для того чтобы выйти из этого порочного круга необходимы, конечно, серьёзные изменения в экономической политике, приоритетах, целеполагании и инструментах. Надо сказать, что в этом порочном круге много заинтересованных субъектов, которые вполне неплохо себя чувствуют – это офшорная олигархия, которая прекрасно себя чувствует в этом кругообороте офшорного капитала. Это примерно $0,5 трлн сегодня. Практически большая часть нашего воспроизводства замкнуто на офшорах. $50 млрд каждый год уходит в офшоры и возвращается из офшоров. Уходит без налогов, возвращается под высокие проценты.
Наиболее влиятельные экономические субъекты вполне комфортно себя чувствуют в этом кругообороте капитала, уходя от ответственности. Поэтому мы должны говорить не только об ответственности власти, но и об их ответственности бизнеса, потому что без этого сочетания экономика всё равно работать не будет.
Есть такая поговорка: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Я думаю, что угроза экономических санкций – это как раз тот стимул, который вынуждает нас менять проводимую экономическую политику, вытаскивает нашу экономику из этого порочного круга. Говоря о персональных санкциях, Константин упомянул чиновников, которые любят покупать импорт, и у меня родилась такая идея. Вы знаете, введены персональные санкции против ряда российских граждан со стороны Европы и Америки. Нам нужно сделать ассиметричный ответ, то есть те чиновники, которые выезжают покупать импорт, пусть там остаются – мы им запретим въезд обратно. Пусть там их назначают на соответствующую должность по поддержке товаропроизводителей в этих странах.
Если говорить серьёзно, то угроза санкций, во-первых, заставляет нас заняться, наконец-то, импортозамещением. Причём, импортозамещением не в таком примитивном виде – сборки готовки изделий из иностранных комплектующих. Промышленная сборка – это самое примитивное из импортнозамещения, которое не позволяет нам создать свою технологическую базу, и которое, наоборот, подсаживает наши обрабатывающие производства на импорт технологий. А интеллектуальная рента остаётся за рубежом. Необходимо наращивать свою технологическую базу, переносить технологии целиком и делать это не путём промышленной сборки, а путём закупки лицензии, путём воспроизводства лучших технических решений, опираясь на наш собственный научно-технический потенциал.
При этом импортозамещение в первую очередь коснётся наукоёмкой промышленности, потому что если эмбарго будет вводиться, то, прежде всего, на эти сферы. Во-вторых, если нам будут препятствовать в экспорте энергоносителей, то избыток производства нефти, газа, металла, которые не дадут выход на внешний рынок, если верить теории экономического равновесия, должен привести к снижению цен на внутреннем рынке. Для того чтобы это произошло, должно проработать механизмы конкуренции и контроля за ценообразованием с точки зрения антимонопольной политики. Поэтому очень важно, наконец, принять закон о ценообразовании и ценовой политике, который защищает принципы ценовой конкуренции в этой сфере.
Поэтому такого рода угрозы дают нам возможность, наконец, заниматься не экспортом сырья, а его переработкой внутри. Чем меньше сырья экспортируется, тем больше сырьевой базы остаётся внутри, тем больше у нас возможностей создать переработку. Если помните, Менделеев сравнивал сжигание нефти с топкой ассигнациями? Собственно говоря, экспорт нефти и газа – выбрасывание ассигнаций на ветер, поскольку переработка внутри даёт возможность увеличить добавленную стоимость в десятки раз.
Теперь хотелось бы сказать о финансовых санкциях. Финансовые санкции как раз дают нам возможность создать внутренний механизм кредита. Если у нас есть угроза, что заморозят активы в долларах и евро, значит, что нужно делать? Нужно переходить на расчёты в рублях, о чём мы давным-давно говорим, но этого никак не делается.
Следует перейти на расчеты в рублях за экспорт и импорт наших энергоносителей, расширять рублёвую зону и, в конце концов, реализовать идею московского финансового центра не в смысле, что сюда должны капиталы приходить, а что в Москву должны приходить за деньгами для того, чтобы кредитовать производство.
Если мы переходим на внутренний источник кредита, а мы пытаемся сейчас это делать, то нам не избежать деофшоризации, о которой я уже говорил. Много раз мы обсуждали тему длинных денег в экономике. Наконец, Центральный банк в силу объективных причин, а именно кризиса 2009 года, вынужден был перейти от покупки доллара в качестве главного инвестиционного источника к внутреннему кредиту. Сейчас этот механизм работает. Практически подавляющая часть денег эмитируется по каналу рефинансирования коммерческих банков. Нужно этот канал замкнуть на спрос на деньги со стороны производственных предприятий.
Проблема сегодня только в том, что рефинансирование происходит короткое, буквально на неделю, максимум на три месяца, нужно его делать длинным и нужно снижать процентную ставку. Вот здесь возникает спор, который, мне кажется, имеет однозначное решение. Как вы знаете, Центральный банк поднял сейчас процентную ставку. Почему он это сделал? Он так борется с оттоком валюты. Нам говорят, что если мы дальше будем снижать процентную ставку, то валютные спекулянты будут брать дешёвые кредиты и, спекулируя против рубля, уходить в валюту, и вместо роста кредита, начнется вывоз капитала. Действительно, такая опасность есть, но чтобы с ней бороться есть нормы банковского, валютного контроля.
Почему я говорил о том, что ответственность бизнеса должна быть? Для того чтобы выйти на длинные внутренние кредиты или широкие кредиты, нужна большая залоговая масса, то есть нужно развитие своего финансового рынка, рынка залогов. А для этого нужна деофшоризация, потому что те рыночные залоги, которые сегодня у нас доступны в экономике, это по оценкам может быть примерно 3-4 триллиона рублей. А для того чтобы выйти на устойчивый экономический рост, нам объем кредита по отношению к ВВП, который сегодня чуть больше 40%, должен быть в 2-2,5 раза больше. Значит, объём залоговой массы должен быть тоже в 2-2,5 раза больше. Сделать это можно только путём возврата прав собственности обратно в страну.
Поэтому деофшоризация, валютное регулирование и банковский контроль являются необходимыми условиями в создании длинных денег и перехода на работу с рублём в качестве инструмента не только внутреннего, но и международного. И самое главное здесь - это создание механизмов длинных денег в экономике, через рефинансирование долга на 3-5 лет и больше и под низкие процентные ставки.
Последнее, о чём я хотел сказать, рефинансирование коммерческих банков, которое сегодня разворачивается, это не единственное направление работы. Я считаю, что наши банки, венчурные компании, инвестиционные фонды должны расширять свою деятельность, а для этого нужно создать механизм их фондирования или рефинансирования со стороны Центрального банка тоже. Потому что, опираясь только на бюджет, они действительно развиться не могут.
Этот второй механизм – дешёвые длинные деньги через кредитование и рефинансирование институтов развития – в совокупности нам как раз должен решить задачу увеличение нормы накопления примерно в 1,5 раза, сегодня она чуть больше 20%, а должна быть 30-35%, и увеличение доли кредита экономики, который тоже должен быть не 42-45%, а 80-100%. Всё это можно сделать в течение 2-3 лет. Потенциал монетизации экономики мы оцениваем примерно как эффект экономического роста – не менее 5%, как прирост ВВП в год, соответствующего, как я уже сказал, наращивания инвестиционной активности.
Не могу не согласиться с тем, что нам надо улучшать ценовые пропорции. В том числе вопросы контроля за тарифами следует тоже привести на соответствующую нормативную почву, в рамках закона о ценообразовании и ценовой политики, потому что сегодня нам говорят, что инвестиции упали, потому что вы заморозили тарифы на электроэнергию и на газ. На самом деле наши оценки показывают, что тарифы на электроэнергию можно было бы снизить на 20%, если бы мы устранили ключевые перекосы, которые возникли в связи с реформой РАО ЕС. В заключении хочу сказать, что такая системная политика, ориентированная на внедрение новых технологий импортозамещения, активизации научно-технического потенциала и, разумеется, обеспечении всего этого длинным кредитом, и есть залог нашей возможности встать на путь высокого экономического роста на современной технологической основе.
