У всех моих друзей, за исключением, пожалуй, только тех двоих, к кому было трудно попасть, стояли обычные телевизоры, с черно-белым изображением. Поэтому мы часто не знали, что собой на самом деле представляет тот или иной фильм. О том, что большинство из них цветные, а не черно-белые, я узнал довольно поздно, когда по большому счету это было уже все равно.
В том числе и тот немецкий детектив, где звучат слова: «насмотрелся западного телевидения и порет чепуху».
Где же мы могли его насмотреться?
Степень развращенности и глубина разложения целиком зависели от интуиции и воображения каждого из граждан.
О таких вещах, как смерть любимого исполнителя, лучше говорить, когда все уже высказались, и желательно, с кем попало, а не со специалистами. Когда, как говорится, уже «разобрали венки на веники».
Лу Риду не повезло дважды — в смертном возрасте с пересадкой печени, и (в расцвете дурной славы) с тоже поющим земляком-однофамильцем.
При всем его нонконформизме Дин Рид был воплощением позитивного американизма, типичный штатник, которому задурили голову агитаторы из Юнеско. Жертва АПНовских стервятников с лампасами на «ливайзах».
Сколько бы не мельтешил Дин Рид в «Огоньках» и на митингах, лобызаясь с чекистами и вьетконговцами, он оставался голливудским героем — спортивный, обаятельный, поющий песни, где нет ни слова про извращения и наркотики, всего того, о чем с циничным хладнокровием повествует его однофамилец Лу.
Дин Рид воплощал то, чем теоретически мог бы стать его советский современник без паранойи и дефицита. Лу Рид демонстрировал, во что на практике превращается любой человек, получив свободу.
Дин Рид пел мелодично, проникновенно и правильно, перемежая баллады бодреньким рок-н-роллом. Лу Рид пел нудно и противно, умышленно коверкая и без того щекотливые сюжеты, как обкарнывает себя тупыми ножницами обезумевшая психопатка.
За это его и порицали здешние меломаны - вроде бы почти то же самое, что у Купера с «Ти Рекс», только очень уж антипатично.
В Америку Дина Рида после разоружения можно было бы отпускать без родителей наших пионеров. В Америку Лу Рида мог рваться только самоубийца, которому не хватало мрака и безысходности в советском быту.
Дин Рид — прерия. Лу Рид — помойка.
То и другое высшего качества, еще без лицензионной тайваньской лажи.
Живой Лу Рид впервые возник на советском экране, вскоре после гибели Дина Рида, в клипе Sun City. Рок-звезды еврейской национальности критиковали курортный комплекс в ЮАР, собственность Сола Керцнера, чьи предки занимались гостиничным бизнесом в стране апартеида.
Нет, реакционеру положительно не следует торопиться с прощальным словом, пускай сперва выскажутся оппортунисты и культурологи. Тем более, если речь идет об артисте, которого трудно навязать слушателю без своеобразной «нагрузки» в виде пороков и фобий.
Лимонов тоже хорошо понимал, что мало кого заинтересует очередная история несчастной любви эмигранта без особой нью-йоркской ноты.
- Где он?
- Кто?
- Педераст!
Классический диалог в «Мальтийском соколе» остается эталоном скупой, «черно-белой» сдержанности, которая откровенней цветного порно в 3D.
Обоюдное влияние поп-музыки на современную прозу не обсуждается. Опять же, исключительно на интуитивном уровне, без прямых связей, без обмена делегациями и «шукшинских дней» в Бруклине.
Юрий Трифонов мог изобразить монструозность бытия с помощью одной «грязной белой водолазки» на молодом спутнике оккультной дамы, там, где другому потребовалась бы целая «чёрная месса».
Лу Рид был скуп на слова и ноты, в жизни, несмотря на специфический дендизм, слыл скрягой.
Его «мовизмы» полностью лишены самолюбования, это скупость протокола, черновик объяснительной записки пропетый максимально близко к оригиналу, чей автор по-другому не умеет, и поет, как может.
Его короткая «кобзоновская» стрижка раздражала в толпе волосатиков, когда длина волос считалась мерилом обывательской смелости.
Он всю жизнь напоминал кого-то из советских актеров: то Глеба Стриженова, то Шалевича, ближе к старости — Романа Карцева. Эту странность отмечали даже те, кто с трудом мог вытерпеть полторы минуты его пения, не крикнув «Снимай!»
Дин Рид, Лу Рид — два портрета Дориана Грея, можно сказать. Из далеко не самых популярных и удачливых примеров «американской мечты». Жизнерадостный самоубийца и живучий саморазрушитель.
Дин Рид атаковал в спину молодежь, гибнувшую с оружием в руках во Вьетнаме — не самая подходящая форма протеста для порядочного джентльмена. Лу Рид живописал, как лишают материнства (своих детей у него не было) наркоманку — с таким материалом тоже на Евровидение не посылают.
Плачь конфискуемых властями детей изображали дети продюсера. Чтобы заставить ребенка заплакать достаточно было сказать: «Джошуа! Спать!»
Слезы, скрежет гитарных струн, и сон — глубокий сон, в котором мы когда-нибудь подключимся к Лу и встретимся с Дином.
По чьим вещам будут изучать нашу эпоху бодрствующие потомки на пути к Большому Сну? Что даст им наиболее исчерпывающее представление о нашем времени?
Неужели помпезные пустышки? Кому-то — да. Но люди искушенные и требовательные будут смаковать «простые» тексты Анатолия Гладилина и Леонида Бородина, на которых давно махнули рукой глотатели гнозиса и эстеты.
В самых страшных образцах американской готики нет ничего, что могло бы убедить советского читателя в том, какая это жуть. Бедняки, бедствуя, катаются на собственных машинах, а негры в этих книгах и фильмах похотливы и разодеты как дети членов Политбюро на закрытой вечеринке.
В музыке Лу Рида тоже нет ничего чудовищного, она чудовищно банальна, как «грязная белая водолазка» у Трифонова.
Подобно героям Трифонова он был женат три раза, и тут тоже все как у московской богемы: первую звали Бетти Кронштадт, вторая была художницей, а третья, Лори Андерсон — композитор, вроде нашей Губайдулиной.
Свадебных фотографий мало — всего одна, и, как у Рощина в кителе, черно-белая: галстук, пиджачок. Индпошив? – Вряд ли. Может быть и вовсе прокатный.
Все мы слышали про «труп в зеленом чемодане», но мало кто знает про другой эпизод — Стерлинг Мориссон, гитарист, решил уйти из группы без скандала. Он отправился в аэропорт, захватив для вида пустой чемодан, и лишь в последнюю минуту сообщил Лу Риду о своем решении покинуть Velvet Underground.
Дальнейшая судьба пустого чемодана неизвестна. Возможно, он не был пуст в строгом смысле слова. Возможно, в нем лежала та самая злополучная печень.
Печень Прометея.