Хомячки не наследуют Царствия Божьего. Котики попадают в ленту – этим начинается и этим заканчивается их трансценденция. Планктон превращается в ил, пройдя чрево кита. Поэтому либо мы, либо – никого.
Творчество – это так естественно.
Творчество – это же, на самом деле, очень легко.
Правда, такая лёгкость даётся только лишь тем, у кого в душе – Сталинград.
Хотя, конечно, мы не можем достоверно знать, что там у Гинтовта на душе...
…«Не мы такие, жизнь такая» – прокряхтел Обыватель и хотел было уже зарыться в привычную ветошь буржуазности. Но Мастер взял в руки карандаш, карандаш беззаботно и жизнерадостно пробежал по бумаге, и реальность, к которой Обывателя приучили с детства, кажется, начала рассыпаться. Обыватель пытался ещё иронизировать, говоря какие-то фразы о когнитивном диссонансе и ещё что-то примитивное, но Обыватель и сам уже понимал, что Мастер абсолютно прав…
…Бумага податливо шуршала, под озорным натиском карандаша. Вот ещё пара штрихов, потом ещё один, и всё мирозданье вдруг, мгновенно, на одном дыхании, упорядочилось: антагонизмы слились в рифмы и зазвучали возвышенными строфами благородного гимна, несовместимое органично и субатомно совместилось, а параллели непересекавшихся никогда противоположностей сошлись, игнорируя стереотипы Эвклида.
Невозможное оказалось возможным уже здесь.
Удивительное Завтра наступило уже сейчас.
Теперь-то мы поняли: реальность не рассыпалась, а поворачивалась к нам своей подлинной гранью. Алексей Беляев-Гинтовт отлично знает технологию подобного волшебства.
Это искусство не искусственно.
Это искусство – не фантазия и не иллюзия.
Теперь-то мы поняли: не мы святые, Русь святая…
Искусствоведы говорят так: работы Гинтовта – это реализм, потому что мазки на холсте отчётливы, линии вразумительны, а композиции ясны.
Слепцы! Да как же не видите вы, что реализм здесь в другом: Гинтовт делится с нами самой реальной из всех реальностей – изяществом замысла Божьего. Ведь настоящее творчество, как объяснил нам Е.В. Головин, не в созидании, а в проявлении: узрев волю Творца Вселенной, настоящий художник всего-то убирает всё лишнее, напускное и бутафорское…
Вот откуда у Мастера такая страсть к топору!
И ещё скажут: «футуризм». И начнут вспоминать Маринетти, истлевшего в прошлом веке, или будетлян, превратившихся сначала в кубы, а потом и в молекулы. Книжники ищут аналогии и предпосылки творчества Мастера, пытаясь наши дерзновения к Завтра привязать тесёмками причинно-следственных связей к своим дипломам по культурологии. Тщетно.
Будущее приходит немотивированно.
Топор будущего, отсекающий от нынешней реальности всё нежизнеспособное, действует без видимых на то причин, оставляя лишь мерную поступь Неизбежного.
Нашего Неизбежного.
Футуризму по определению положено обновляться, и футуризм обновился: Мы жаждали Русской весны, и она сбылась. Стряхнув пыль музейщины, соскоблив полипов монетизации, футуризм обрёл себе новую куртуазность:
Футуризм теперь значит опричь.
Наше будущее вам покажет!
Весной 2014-го я шёл по революционному Донецку. Над зданием ОГА уже реяли наши флаги. На улицах среди фонтанов и клумб уже выросли великолепные баррикады, и шипы ещё зелёных, но готовых полыхнуть алым, роз перемешались с шипами блестящих стальных арматур. В прилегающем переулке стена дома была инкрустирована обжигающе холодным слоганом:
Смерть!
Иерархия!
Господь!
Я невольно оглянулся в поисках Мастера…
Или вы думаете, что у нас закончились требования? Русская весна случилась, а теперь подавай нам вечную Русскую весну.
Говорил же Ю.В. Мамлеев: русскость не ограничится земной историей.
Он же подметил: «Каждая открываемая матрёшка – не есть конечная сущность России».
И мы всматриваемся в полотна Мастера.
И мы понимаем: человечества ещё не было.
…Офисный планктон, мечтающий о перманентной пятнице, застыл у холста. Привыкший потреблять всё, планктон, надеялся потребить здесь чуточку духовности.
Но нет, не ты смотришь на картину: сквозь музыку красок и поэзию образов неминуемое Завтра внимательно разглядывает тебя. Здесь идёт предварительный кастинг избранных; достойные исполнятся ещё большего достоинства, привыкшие же потреблять, пусть будут потреблены, как хамон.
Больше красного!
Больше социализма для людей и больше бомб на головы врагам.
Кажется, планктон начал понимать, что путь к неистощимой пятнице проходит через Сталинград...
«Каждая выставка – это спецоперация» – так говорит сам Беляев-Гинтовт. Всё-таки он Поэт.
Сопереживая гинтовтские реалии, мы вдруг приходим к мысли: а мы и сами знали всё это, знали с самого рождения, знали ещё до рождения. Знали, но только забыли, зачарованные бытовой бабской повседневностью и колдовским наветом чужеродной пропаганды.
Когда грядущее синоним к слову «грандиозно», очевидно, что ничего другого и быть не может, ведь речь идёт о нашей России.
И это даже банально…
В принципе, так и должно быть: всё, что Россия – от Бога, всё, что от Бога – гениально, всё гениальное – просто, а всё простое – банально…
Не банальней 203-мм гаубицы, прозванной немцами «Сталинской кувалдой» за характерный звук, издаваемой ею при выстреле.
Будущее
приходит
гулко.
Будущее всегда куётся с характерным звуком. Многим эти мелодии непривычны, но вслушайтесь, прочувствуйте в их брутальности эфирную утончённость. Только так, хлёстко, торжественно и властно, залпом гаубиц, наполняется реальность настоящестью.
Маэстро Гинтовт!
Солнечными зайчиками бликуют лезвия наших топоров.
Белый шум неправедной хамской пропаганды будет выключен. Симулякры будут упразднены. Они долго твердили заученное: «Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее».
Они не оставили нам выбора.
И это обещает быть весело, ведь «упразднены» – это от слова «праздник».
В самой фамилии – Гинтовт – слышится клацанье досылающего патрон затвора. К чему скрывать: нам крупно повезло, что он ещё и Беляев…
А другие спорят: Кто такие русские? Почему Русский мир объединяет людей столь разных взглядов, национальностей и вер; почему в одном строю стоят казак, басмач и даже ковбой? Спорят и не могут найти ответ.
Ответ, как ни странно, был дан в каком-то голливудском фильме: «Не конфликтуйте с русскими. Каждый из них прошёл свой индивидуальный Сталинград – это и делает обычного человека русским». Вот и выходит, что русские – это все люди, кроме нерусских.
…Обыватель вновь спрятал голову в ветошь. В голове внутренний Сталинград боролся с внутренним хамоном. Последний, бывший ляжкой свиньи, вопиёт: не буди во мне зверя! А потом долго шепчет в ухо о свободе – как представитель Запада, хамон знает о свободе всё. Правда, он стал едой, но в вопросах свободы – он эксперт.
Когда статуя их свободы сгинет в морской пучине, испещрённая автографами солдат, проклятьями, ху.ми и свастиками, тогда иная свобода,
наша
тотальная
свобода
пройдёт по Первопрестольной парадом тысячи восклицаний.
Всё золото игила будет брошено на брусчатку пред Мавзолеем, как в 45-м знамёна Третьего Рейха.
(Золотишко-то мы потом подберём – сделаем себе пистолеты, как у Рамзана).
В графствах Англии закончится коллективизация, а парижские рестораторы постигнут сакральность титла «Блинная», так же, как когда-то их предки вызубрили слово «быстро».
Восстановим и Киев...
Геополитика станет анахронизмом, ибо, после постройки православной часовни на Плутоне, на повестке дня актуален будет дискурс: ограничивается ли Русский мир пределами Солнечной системы?
Тогда и Обывателю придётся стать полубогом. Ничего не поделаешь: пришла разнарядка из Комиссариата…
Божественны раздавшие свой внутренний хамон своим внутренним Сталинградом. Только им есть что сказать, только они интересны. Думается, что перед Алексеем Гинтовтом такая дилемма не стояла никогда, ведь для озарённых солнцем Четвёртой политической теории, выбор очевиден:
Всё сжечь.
Хворост уже собран. Благословение получено. Серпы заточены.
Сигналом к началу Жатвы станет взорванный вместе со всем содержимым Центробанк. Вы же видите результат их тирании: экономисты и юристы слишком долго тут управляли. Очевидна необходимость торжественно их забанить и отдать всю полноту власти Поэтам и Пророкам.
Гойда!
Миха Поршень, Москва
02 ноября 2015 г.
