Профессор А.Г. Дугин выпустил в свет однотомную трилогию «Мартин Хайдеггер. Последний Бог» (М., 2014). Он оговаривает: писать можно и с большой буквы, и с маленькой, в зависимости от того, К(к)ого ( или что) мы вкладываем в это понятие. Мартин Хайдеггер не был религиозен, «боги, «безсмертные» входят в его знаменитую Четверицу (Geviert), и «сами решают, сколько их», а «вмешательство в божественное» - следствие ошибочной европейской онтологии, на самом уже окончательно сложившейся при Сократе, Платоне и Аристотеле. Хайдеггер доказывал, что в основе ее - проявляющаяся даже уже у досократиков подмена Бытия (Seyn), включающего в себя Ничто (Nichts) «только Бытием» (Sein), которое легко свелось к Cущему ( Seinde). «Бытие есть, Небытия нет» - эта формула Парменида (совершенно немыслимая в незападных культурах) погубила Запад. Далее - Платон подменяет Бытие идеями, Аристотель вводит «эксклюзивизм» (А равно А и не равно не-А).
Какой Б(б)ог? Сам Хайдеггер вслед за Ницше, называл Христианство «платонизмом для народа». Если речь идет о Западном Христианстве, то он прав. Схоластика ( на самом деле присутстующая уже у блаженного Августина) продолжила античную подмену, затем пришел деизм, а затем уже и «атеизм». У Ницше «Бог умер». Сам Хайдеггер - в роли патологоанатома. Но мистическое богословия Восточной Церкви он, скорее, игнорировал, был европейцем до конца и «новое Начало» видел тоже как окончательный европейский итог.
В книгу вошли три ранее изданные вещи, но переработанные и сведенные воедино.
Первая часть - прочтение самого философии Хайдеггера и прежде всего период 1933-1946 гг. Главная тема здесь – Dasein (Вот-Бытие), парадоксально раскрывающийся в результате «первой подмены» как «Забвение Бытия» и путь к Ereignis’у – (условно) Событию – отворению Нового Начала. Сквозь Ereignis при(о)ходит Последний Б(б)ог.
Вторая часть – о возможности (пока только) русской философии – в свете «последнего философа Запада». Дугин бросает парадокс: русской философии (еще) нет. Были лишь проблески. Начинать же надо с языка. «Язык – дом Бытия» (М. Хайдеггер). Deus и Theos – находящийся по ту сторону жертвы, зова. Бог – от санскр. Bhaga – богатство, изобилие, «исто» ( отсюда – истина). Бог – Наделяющий. Добавим: как и Логос – не «жатва», «отделение», а Слово, Слава . Святой- от Света – в отличии от еврейского Kadosh – «отделенный», «избранный». Дугин делает вывод: русский дазайн – не Dasein Европы.
Потому и нет русской философии. Сам Хайдеггер о России говорил, что она – «поле под паром». Сегодня это тем более так. Русские не «ищут Бытие», мы сами – оно и есть. Поэтому, как любит писать сам Дугин, «сначала Русский, а потом человек». Да и человек ли? – доведем до предела.
Русский дазайн = Русский народ. Как собор ушедших, «тутошних» и еще не пришедших. Живущий в языке.
Современный ученик «князя философов» Ф.В. фон Херрман, по рассказу Дугина, стремится связать хайдеггерианство с христианской эсхатологией. В своих более ранних книгах Дугин выдвигает понятие о «Радикальном субъекте», меняющем «парадигмы», «историалы» и справедливо выводит его к вопросу о «предшествовании». Но тогда – читая Дугина - будем размышлять, не имеет ли для нас, Русских, «Последний Б(б)ог» прямого отношения к вопросу о Последнем Царе, предсказанном нашими святыми. Но «предшествование» ставит вопрос и о антихристе (и «духовном», в старообрядческом толковании, и «вещественном»)
Выскажем от себя догадку: не блоковский ли это “Другой» из самокомментариев к «Двенадцати», образ последнего «двойного» Царского самопротивостояния перед открытием Спаса-в-Силах?
В этом случае, быть может, русским и не нужна философия, может быть, «это не наше»? Дугин – ставит этот вопрос и оставляет его открытым. Добавим: если Святая Русь – место прямого Богообщения (на символическом языке Церкви – «Новый Израиль»), то, возможно, основания иметь его открытым – есть?
Третья часть посвящена Хайдеггеру как «введению» в Четвертую Политическую теорию (4ПТ), субъектом которой становится сам Dasein (как открыл Дугин, он не один, не только европейский). Цель политики – «принятие решения» о его «аутентичном экзистировании», про – и праобраз коего применительно к России для Дугина (как и для автора этих строк) – Московское Царство XV- cередины XVII в., хотя Дугин менее, чем впс, настаивает на наследственном типе монархии. Ведь идеал Дугина (платонический, он не скрывает этого) – «правление философов».
Стремление «спасти платонизм», без которого невозможны идеологии и идеократии, заставляет Дугина обратиться к единственному позволяющему это сделать диалогу Платона «Парменид» и неоплатоникам, прежде всего Плотину и Проклу. Речь идет о апофатическом Едином (еn), Бытию- Ничто, что сразу же вводит в «открытый платонизм». Это формулировка самого Дугина, который, надо сказать, со своей задачей справляется блистательно и сводит хайдеггерианство и платонизм воедино. Совместимы ли они? Этот вопрос тоже открыт.
Ницше был прав: Бог умер. И воистину воскрес, Смертию на смерть наступи, и гробным живот дарова Новое Начало. «Бытия нет, Небытие есть»
Дугин, возможно, написал едва ли не самую важную книгу для себя и для нас.
