«ЗАВТРА». Алексей, твоему проекту уже несколько лет. Проведено несколько десятков бесед, совсем недавно вышел второй том книги философских бесед и манифестов «Кто сегодня делает философию в России». Удовлетворен ли ты результатами? Сложилась ли некая картина современной русской философии?
Алексей НИЛОГОВ. Проект замысливался с целью популяризации отечественной философии, которая по-прежнему боится медиа-коммуникации и снобистски реагирует на любые попытки быть востребованной. Если говорить о картографировании российского интеллектуального пространства, то сегодня оно рассеяно между представителями разных сфер знания, среди которых немало тех, кто готов перехватить у философов их прерогативу рефлексивного отношения к действительности.Я абсолютно уверен, что никто, кроме меня, не воплотил бы этот проект в жизнь. Достаточно сказать, что никакой альтернативы проекту за последние пять лет не появилось, а потому книга со столь провокативным заголовком вызывает стойкое раздражение. У меня нет амбиции на переформатирование академического стиля философствования в жанр популярной философии, потому что сложные вещи философия должна понимать адекватным языком. Это отнюдь не птичий язык узкой научной специализации, а запрос на язык самого бытия, на котором возможно общение с Богом. Порой я допускаю вопрошание с авторами на пределе их языковой компетенции, чтобы остановить время и выйти к трансгрессии того, что ими ещё не продумано, а, следовательно, пребывает в антиязыковом статусе.
Мы живём в эпоху, когда не только богатые всё богатеют, а бедные всё беднеют, но и когда умные всё умнеют, а глупые всё глупеют. На фоне экономического расслоения общества происходит интеллектуальное расслоение людей, и философия является буфером между крайностями суемудрия и нищеты духа. Современная философия постмодернизма призвана довести все человеческие практики до абсурда с тем, чтобы оправдать их во имя сверхчеловеческих процедур, которые до сих пор остаются на уровне метафор.
«ЗАВТРА». Под одной обложкой «Кто сегодня делает философию в России» постоянно оказываются люди противоположных, порой взаимоисключающих взглядов — одновременно Галковский и Дугин, Куренной и Рыклин, Пятигорский и Джемаль…
Алексей НИЛОГОВ. Если говорить об общем маргинальном уровне русской философии, то выбранные авторы ничем друг от друга не отличаются, а стилистические расхождения между ними — не в гамбургский счёт. Меня интересовала объективирующая процедура, с помощью которой неблагодарные современники вдруг оказываются на одной обложке и — как это ни странно — перемигиваются и спорят. А теперь представьте их вместе на палубе очередного «философского парохода»: кто из них окажется за бортом и кому не достанется спасательного круга в определении философии?!
«ЗАВТРА». Материалы проекта проходят через центральные СМИ, беседы ты проводишь в жанре «философской журналистики», то есть они более-менее доступны заинтересованному читателю, а не только специалисту. При этом твоё философствование довольно закрыто и малокоммуникативно. Нет ли здесь внутреннего противоречия?
Алексей НИЛОГОВ. Философия внутренне антиномична и противоречива. Надеюсь, что шлейф двусмысленности не уводит проницательного читателя дальше одной-двух интерпретаций, а вопрошаемый философ не чувствует риторического привкуса. Я принципиально апробирую материалы в СМИ, чтобы не хоронить авторов в братской могиле под одной обложкой. Но не все публикуемые материалы проходят отбор для книги: несмотря на то, что для каждого философа у меня индивидуальный подход, некоторым это явно вредит.
Моё философствование об антиязыке закрыто для тех, кто привык к естественному человеческому языку. Перефразируя Фридриха Ницше, нужно вырвать язык, чтобы для антиязыка вырос новый орган — органон подлинного познания. Доступный нам язык насквозь пронизан принципом «изначального опоздания», смысл которого поэтически выразил Фёдор Тютчев: «Мысль изречённая есть ложь». Сфера невыразимого в языке наряду с областью непоименованного настолько бесчисленна, что приближается к бесконечности, но на подступах к ней описывается в терминах антиязыка, выступающего таким вездесущностным языком, благодаря которому можно аутентично поименовать всё без исключений. Используя аналогию с айсбергом, под языком я понимаю верхушку, а под антиязыком — подводную часть. В ближайшем практическом рассмотрении антиязык предоставляет возможности для невербальной коммуникации, а в будущем — для телепатии и чтения мыслей.
«ЗАВТРА». Каково, на твой взгляд, состояние философского сообщества, и можно ли вообще говорить о таком сообществе? Возьмём недавнюю передачу «Пресс-клуб XXI» телеканала «Культура», где в ответ на не слишком тонкие и жёсткие провокации философы, за редким исключением, выдали дежурный набор банальностей, плачей и штампов.
Алексей НИЛОГОВ. Наше философское сообщество по определению, задним числом вычитанному у Жан-Люка Нанси, мнит себя непроизводящим — не рассчитанным на достижение практических результатов. Помимо профессионального сообщества у нас действует Российское философское общество (РФО), члены которого регулярно платят взносы, но вряд ли рукоподаваемы в изначально-непроизводящем элитарном сообществе, стяжающем свой символический капитал в виде культуртрегерской подёнщины. Среди членов РФО также есть своя номенклатурная элита, но её юрисдикция заканчивается на суммировании философских нулей с членских платежей.
Будучи одним из организаторов передачи «Пресс-клуб» о современных русских философах, я пригласил авторов проекта для того, чтобы они не на обложке, а вживую пообщались друг с другом, причём каждый вопрошал сам за себя. Количество участников программы побило все рекорды предыдущих выпусков, однако из философского аншлага получился философский винегрет, дискурсивно смонтированный для телевизионной публики, в среде которой родились два противоположных мнения. С одной стороны, позвали слишком мало профессиональных философов, которым не дали высказаться именно журналисты, но с другой стороны, по словам Игоря Джадана, смотря на таких профи, «народ должен ежесекундно убеждаться, что философия — то есть всякое свободное мышление — чистой воды бред и сумасшествие, а мыслить возможно лишь так, как прописано в книжках, одобренных Минобром».
Когда философских животных, долгое время державших в институциональных клетках — на кафедрах и факультетах — первый раз выпускают на информационную волю, то большинство из них не в состоянии адаптироваться. У одного — почти нет зубов мудрости, у другого — целиком полиняла идеологическая шёрстка, у третьего — атрофировались все философские инстинкты. Вначале это вызывает экзистенциальный переполох, но затем приобретает стереотипное поведение из опыта учёной дрессуры.
«ЗАВТРА». Можно ли вообще сегодня говорить о каких-то больших сообществах или ситуация такова, что стоит вести разговор исключительно о частных инициативах. Что сегодня можно и нужно ждать от русского философа?
Алексей НИЛОГОВ.В хорошем смысле слова нужно говорить о философских школах, встроенных в национальную традицию философствования, которая отсутствует в той мере, в какой принадлежащие ей интеллектуалы не чувствуют непосредственной связи с русским языком. И здесь проявляет себя фундаментальный перформативный парадокс: непосредственная связь с языком и его посредническая связь с сознанием. Как можно мыслить на русском языке вопреки его русскости и языковости? На такое событие и мышления, и языка способен только настоящий философ, и никакой филологической схоластики!
Сегодня русскому философу некуда податься, несмотря на то, что его перестали, откуда бы то ни было гнать. Аутистический кокон, позволяющий порвать со всеми институтами сущего, больше не является панацеей от выдавливания из себя по капле Другого. Внутренняя уживчивость с вопрошанием о самом себе не всегда приводит к заботе о себе, а напротив, отчуждает философа от философской материи — ответственном принятии последних ответов на первостепенные вопросы.
Идеологией русского философа может стать устроение хозяйства национальной философии, плодотворность которой будет оценена на мировом интеллектуальном рынке. А пока мы остаёмся наедине со своими прибавочными комплексами символического перепроизводства, и философии в нём отведена самая дальняя полка.
«ЗАВТРА». Что сегодня является критерием русской философии?
Алексей НИЛОГОВ. Основным критерием русской философии может считаться критический характер мышления, предъявляемый к русской жизни, в которой «великая русская литература» является последним оплотом ложного сознания, а её ярчайшим представителем — Александр Солженицын. При этом русская философия не должна становиться служанкой русской литературы, чтобы не стать признанной в качестве одной из разновидностей литературы вообще.
Претензия на русскость должна соотноситься с претензией на философскость. Если русский философ не мыслит дальше своей русскости, то ничего кроме философизмов вы у него не найдёте. И если философствование по-русски близоруко с точки зрения самого русского языка, то не случится никакого философского события, а иначе зачем было вопрошать к бытию?..
Русофобское отношение к отечественной мысли сродни мизософской — философсконенавистнической — традиции, но его можно вполне квалифицировать по 282-й статье УК РФ, которую в свою очередь следует переформулировать так, чтобы привлекать к юридической ответственности за неуважение к философии, в целом, и к русской философии — в частности. Может быть, тогда философы поймут, насколько глубока пропасть между свободой воли, свободой мысли и свободой слова и почему философия является самым экстремистским видом духовного творчества.
