НАШЕСТВИЕ

| | | | |
№10(537)
03-03-2004
Антон Суриков
НАШЕСТВИЕ
В самое ближайшее время России угрожает опасность столкнуться с проблемой, серьезность и масштабность которой мало кто осознает. Речь идет о надвигающемся, образно говоря, "героиновом нашествии" из Афганистана. Причем в отличие от сегодняшнего момента, нам следует ждать героинового демпинга, при котором, при неограниченном предложении "товара", розничные цены на него могут упасть от их нынешнего уровня в два-три и даже в пять раз. Это сделает тяжелый наркотик, смертельно опасный для здоровья людей, более дешевым, чем, например, "паленая" водка. То есть общедоступным. В условиях, когда правоохранительные институты по-прежнему неэффективны и коррумпированы, а структура розничного распространения отравы выстроена на базе этнических преступных сообществ, состоящих из цыган, таджиков, азербайджанцев, что затрудняет агентурное внедрение, а, следовательно, и борьбу с ними, можно прогнозировать скачкообразный рост героиновой наркомании с нынешних 1-2 процентов населения до 10-15 процентов. Такая доля хронических наркоманов, с учетом сопутствующего "букета" типа СПИДа, преступности и так далее, вполне в состоянии придать процессу деградации и вымирания русского народа необратимый характер.
После развала СССР возникли условия, при которых Россия превратилась сначала в транзитную территорию для переправки зелья из Афганистана в Европу, а затем, что явилось неизбежным следствием транзита, в емкий рынок конечного потребления отравы. Многие специалисты успокаивают себя тем, что сейчас доля "тяжелых" наркоманов, потребляющих героин, кокаин и сильнодействующие синтетические препараты, у нас примерно такая же, как в США и странах ЕС. Действительно, пока это так. Однако американское и европейские государства, их правоохранительные органы доказали, что они в состоянии сдерживать наркопотребление на сложившемся уровне десятилетиями. У них на сей счет выработан своего рода иммунитет, которого нет у нас. Употребление тяжелых наркотиков в России кое-как удерживается пока за счет низкой платежеспособности потенциальных потребителей. Кроме того, у нас и на Западе разная структура наркопотребления. Там основной удельный вес имеет кокаин, который тоже смертельно опасен, но героин, господствующий на российском рынке тяжелых наркотиков, опаснее.
Другой существенный фактор, который может способствовать "нашествию демпингового героина", — наше силовое присутствие на территории государств с аномально высоким уровнем преступности, полной коррумпированностью правоохранительной системы и тотальной криминализацией власти. Речь идет о Таджикистане, Грузии и, до недавнего времени, Боснии и автономном крае Косово. Зададимся вопросом, что делают на Пянже наши пограничники? Нам говорят, что они ловят наркокурьеров. Да, действительно ловят. Поймали уже не одного декханина при попытке переплыть реку на автомобильной камере с двумя-тремя килограммами зелья. А буквально рядом стоят таджикские таможенные пункты, через которые за соответствующую мзду можно почти легально провозить из Афганистана все что угодно десятками и сотнями килограмм. Да и границу мы охраняем далеко не на всем ее протяжении. Некоторые участки — примерно 80 километров — переданы под контроль местной погранслужбы. Да что говорить, когда такой орган, как Госнаркоконтроль РТ, возглавляет ранее судимый Гафур Мирзоев, более известный под уголовной кличкой Седой. Иными словами, есть повод задуматься о необходимости нашего дальнейшего присутствия в Таджикистане. Как, впрочем, и в Аджарии, где ситуация в части контрабанды, по сути дела, не столь уж радикально отличается от таджикской.
Пагубность такого силового присутствия, ведущего лишь к разложению армии и спецслужб, вытекает не только из 12-летнего опыта новой России, но и из всей международной практики, прежде всего американской. Коснемся истории. Так, 50-е годы прошлого века ознаменовались активизацией военного присутствия США в Турции, где была развернута сеть военных баз НАТО. В 1958 году американцы вводили свои войска в Ливан. Результат не замедлил сказаться: было положено начало этапу масштабной международной контрабанды тяжелых наркотиков. Уже к 60-м годам был сформирован канал поставки зелья за океан, ключевую роль в котором играла сицилийская мафия. Организован этот канал был следующим образом. Опиум-сырец, производимый в восточных, горных районах Турции, населенных курдами, и в ливанской долине Бекаа по Средиземному морю через Сицилию, доставлялся во французский порт Марсель. Здесь была создана сеть подпольных лабораторий по переработке опиума в героин, который затем контрабандным путем переправлялся в Нью-Йорк, где поступал в распоряжение итало-американских мафиози, имевших разветвленную сеть розничной реализации зелья. Различные эпизоды данной деятельности получили широкое освещение в классической детективной литературе и старых французских и итальянских фильмах. Однако это было только начало проникновения тяжелых наркотиков на американский рынок.
По-настоящему героин завоевал Америку к началу 70-х годов. Это было связано с войной в Индокитае, когда в Южном Вьетнаме, Камбодже, Лаосе и Таиланде сосредоточилась группировка войск численностью до полумиллиона человек, в том числе тысячи сотрудников спецслужб. Реальный контроль над их деятельностью практически отсутствовал. В итоге героиновая наркомания стала в США массовым явлением, а бирманская провинция Шан вплоть до конца 80-х годов удерживала сомнительную пальму мирового лидерства в области производства наркотиков.
С середины 80-х годов на Америку обрушилась новая беда — эпидемия кокаиновой наркомании, причем и на этот раз не без участия армии, ЦРУ и других спецслужб. В это время в Колумбии получили широкое развитие так называемые наркокартели, самыми известными из которых стали Медельинский картель, возглавлявшийся Пабло Эскобаром, и Калийский картель во главе с братьями Родригесами. Наркокартели наладили авиационную доставку на свои базы в колумбийской сьерре и сельве листьев коки из Боливии и Перу и переработку их в кокаин, предназначавшийся в основном для американского "потребителя". Наиболее удобный маршрут доставки зелья из Колумбии в США — это Центральная Америка, Мексика и Куба. Все эти страны и регионы являлись в тот период фронтами "холодной войны", районами повышенной активности партизан и, вполне естественно, привлекали пристальное внимание ЦРУ и военной разведки РУМО.
На Кубе, как известно, все попытки американских спецслужб свергнуть режим Фиделя Кастро окончились неудачей. Куда более успешным оказалось сотрудничество с этим режимом в сфере наркобизнеса. С кубинской стороны этот процесс было поручено возглавить командующему ВВС генералу Франциско Очеа, очень скоро ставшему весьма влиятельной фигурой на Острове Свободы за счет концентрации в своих руках финансовых ресурсов и установлению тесных неформальных связей с американской разведкой и кубинской эмиграцией в Майами. Несмотря на возмущенные публикации в международной прессе, Фидель долгое время смотрел на все это безобразие сквозь пальцы, так как остро нуждался в валютных поступлениях, пусть даже получаемых столь экзотическим путем. Однако когда Очеа совсем уж стал политическим тяжеловесом, нервы не выдержали и у Фиделя. Генерал с группой сослуживцев был арестован, предан скорому суду и расстрелян. После этого территория Кубы для наркотрафика уже не использовалась, а все усилия были обращены на внедрение сотрудников и агентов кубинской разведки в инфраструктуру наркобизнеса непосредственно на территории Колумбии, а также Мексики.
На сегодняшний день вольно или невольно созданные американской внешней политикой, армией и спецслужбами каналы наркотрафика в Юго-Восточной Азии и Латинской Америке не только функционируют, но и стали очень серьезным финансовым и политическим фактором. Причем этот фактор существует как инструмент политики уже не США, а совсем других сил. И это при том, что основные потребители зелья сконцентрированы по-прежнему в Америке и еще в Европе. Именно туда направлен основной наркопоток, оттуда идет откачка многомиллиардных денежных сумм. И при этом параллельно коррумпируется весомый сегмент правоохранительной системы. Вопрос же о том, кто реально контролирует столь весомую долю глобального наркобизнеса, всегда как-то обходится молчанием. Видимо, в силу отсутствия прямых доказательств. Однако косвенные данные существуют. Можно назвать такие государства, как Венесуэла, и в последние годы Бразилия. Во всяком случае львиная доля контрабанды кокаина из Колумбии в Европу идет через порты именно этих стран в направлении Сант-Круз-де-Тенерифе и Пиренейского полуострова. Однако все это — силы не претендующие на самостоятельную глобальную роль и проводящие, как и ФАРК, и партизаны в Чьяпосе, линию на неафишируемую координацию действий (или бездействия) в этой части с Китаем. Что же касается "Золотого треугольника", то этот сегмент наркобизнеса в последние 10-15 лет находится под прямым политическим контролем КНР, реализуемым китайскими спецслужбами через диаспоры в Юго-Восточной Азии и США.
Единственным относительно самостоятельным крупным сегментом мирового наркобизнеса пока еще остается Афганистан. Производство героина в международнозначимых масштабах началось там со второй половины 80-х годов. В последние два года, то есть после 11 сентября, оно бьет все мыслимые рекорды. При этом основным потребителем афганского зелья, наряду с Европой и Индией, является Россия. После вывода советских войск и захвата Кабула моджахедами контрабанда наркотиков из Афганистана была выстроена следующим образом. До 3/5 произведенного зелья проходило через Иран и Турцию и попадало на Балканы, а оттуда в страны ЕС. При этом свою "законную" долю в "бизнесе" имели и сегодня продолжают иметь иранские и турецкие спецслужбы. На Балканах, когда там разгорелась межэтническая резня, контрабанда всем и вся, начиная с сигарет и заканчивая оружием, стала едва ли не главным видом экономической деятельности. Наконец, в самой Европе на смену старомодной сицилийской мафии с середины 80-х годов пришли другие, более динамичные, агрессивные и "голодные" этнические преступные сообщества, сначала нигерийцы и турецкие курды, а затем албанцы из, собственно, Албании и из сербского автономного края Косово. Еще примерно 1/5 афганского героина идет в Пакистан, а оттуда либо в Бомбей, либо через страны Персидского залива — Бахрейн, Катар, ОАЭ — в ту же Европу. Наконец, остальные 20 процентов уходят в северном направлении. В основном это наркотранзит. Большая часть его следует через Таджикистан в Россию и дальше на Запад. Кое-что, хотя сравнительно немного, идет через Узбекистан и Туркмению. Вносит свой немалый вклад в наркотрафик и режим
Американская оккупация в конце 2001 года серьезно повлияла на соотношение сил и интересов в афганском наркобизнесе. Во-первых, от "крышевания" этого вида деятельности были удалены радикальные исламисты из числа бывшей американо-пакистанской, а ныне саудовской агентуры влияния. Такие, как Усама бен Ладен и мулла Омар. Во-вторых, сама по себе деятельность перестала быть предметом какого-либо осмысленного регулирования. Еще три-четыре года назад, когда на рынке замаячила угроза перепроизводства, мулла Омар издал декрет о запрете культивирования опиумного мака. Этот декрет не только выполнялся, но и играл важную регулирующую роль как метод борьбы с демпингом и механизм вытеснения с рынка мелких операторов более крупными. С приходом американцев ситуация резко изменилась. Не секрет, что главным из условий, на которых вожди афганских племен соглашаются терпеть американское военное присутствие, является, мягко говоря, терпимое отношение пришельцев к наркобизнесу, составляющему основу экономики этого находящегося в средневековье государства. "Терпимость" американцев порой доходит до курьезов: крупнейший в мире оптовый рынок опиума-сырца в Кандагаре открыто функционирует по соседству с военной базой США. Более того, как это раньше было в Индокитае и Центральной Америке, американцы постепенно сами втягиваются в афганский наркотрафик. Так, были сообщения, что американский военный транспорт используется для переброски героина из района Кандагара на Катар и Бахрейн с целью дальнейшего реэкспорта в Европу уже по линии коммерческой контрабанды. Судя по всему, недалек тот момент, когда для подобной же цели будут задействованы военные базы и аэродромы в Узбекистане, Таджикистане и Грузии. Это позволит направлять героин по турецко-балканскому маршруту в Европу минуя Иран, и, следовательно, избавит от необходимости делиться со стражами исламской революции и гарантирует от политических заморочек тегеранских мулл.
В то же время, героиновый рынок в Европе, как подчеркивалось выше, имеет ограниченную емкость и никакой демпинг не в состоянии эту емкость сильно увеличить, так как западные государства такого поворота у себя дома просто не допустят. Между тем, демпинг неизбежен, так как сегодня никто в Афганистане, кроме капризов самой природы, не может как-то ограничить запредельные объемы производства зелья. Куда же в таком случае пойдет дешевый избыточный героин, тоже очевидно — частично в Индию, частично в Россию. И последствия этого для нас будут самыми тяжелыми. Причем не только медицинские, демографические и экономические, но и геополитические. Ведь ключи от отравы находятся в руках афганских племенных вождей — в большинстве своем бывших моджахедов и талибов. В долгосрочной перспективе линия их политического поведения будет определяться не в Вашингтоне, а в Эр-Риаде, причем, по-видимому, в некой координации с Пекином. А в этих условиях катастрофические сценарии, согласно которым на пустеющие российские просторы хлынут волны этнической экспансии со стороны исламского мира и Китая, не выглядят столь уж нереальными.
На сегодня нам не остается ничего другого, как осознать масштаб надвигающейся беды. Засуха в южных провинциях Афганистана дает фору по времени для принятия мер в один-два года, но не более того. За это время в первую очередь нам необходимо свернуть свое присутствие там, где оно может стать каналом проникновения в Россию демпингового героина и способствовать быстрому превращению силового компонента государства в фактическую агентуру влияния исламистских наркоторговцев. Однако только эта мера всей проблемы не решит. Необходимо общее оздоровление государства и его правоохранительных органов. Иначе как нация мы просто вымрем.