Говоря о сформулированной одним социологом "теории праздника", мы уже отмечали, что теория эта, наряду с прочими недостатками, грешит еще и тем, что стремится свести все праздники к единому типу, именуемому "карнавальным", — выражение достаточно ясное, поскольку на Западе карнавалы происходят и по сей день; там же мы упомянули о том, что этот вид праздников наталкивает на вопросы, заслуживающие более детального рассмотрения. И в самом деле, карнавальные действа всегда и прежде всего производят впечатление "беспорядка" в полном смысле этого слова; каким же образом они могут встречаться не только в эпоху вроде нашей, когда их, в общем, можно считать просто- напросто одним из бесчисленных проявлений всеобщего разлада, но и существовать, причем в куда более развитых формах, в традиционных цивилизациях, с которыми они на первый взгляд кажутся несовместимыми?
Здесь будет нелишне привести несколько конкретных примеров: упомянем, прежде всего, некоторые поистине диковинные праздники, отмечавшиеся в Средние века:
"праздник осла", во время которого это животное, чья чисто "сатанинская" символика хорошо известна во всех традициях
вводилось внутрь церкви, где занимало почетное место и окружалось поразительными знаками внимания, и "праздник дураков", в ходе которого низшее духовенство предавалось гнуснейшему непотребству, пародируя одновременно на церковную иерархию и саму литургию. Чем объяснить, что подобные действия носящие пародийный и даже "кощунственный" характер, не только допускались, но в какой-то мере официально поощрялись в такую эпоху, как Средневековье?
двойной клик - редактировать изображение
Назовем также древнеримские сатурналии, к которым, скорее всего, непосредственно восходит современный карнавал, хотя, по правде говоря, он стал всего лишь их жалкой тенью: во время этих празднеств рабы помыкали господами, а те им прислуживали, мир как бы опрокидывался тогда "вверх тормашками", всё делалось вопреки установленному порядку. Хотя обычно утверждается, будто в этих праздниках отражалось воспоминание о "золотом веке", подобная интерпретация явно несостоятельна, поскольку в сатурналиях не было и намека на своего рода равенство, которое можно было бы — в той мере, в какой нам позволяют это современные условия, — считать отражением первозданной нерасчлененности социальных функций: речь идет, напротив, о ниспровержении иерархических отношений, а такое ниспровержение является, в общем, одним из явных признаков "сатанизма". Стало быть, во всем этом следует видеть скорее нечто, относящееся к "зловещему" аспекту Сатурна, — аспекту, который, разумеется, присущ ему не как божеству "золотого века", а лишь в силу того, что теперь он превратился в падшее божество давно минувшей эпохи.
Подобные примеры доказывают, что во всех праздниках такого рода неизменно присутствует "зловещий" или даже "сатанинский" элемент, причем особенно важно подчеркнуть, что как раз он-то всегда так привлекает человека толпы, так возбуждает его: ведь именно этот элемент больше, чем что бы то ни было, соответствует влечениям "падшего человека" в той мере, в какой они способствуют выявлению самых низших сторон его существа. В этом и состоит истинный смысл рассматриваемых нами праздников: он заключается в том, чтобы каким-то образом "канализировать" эти влечения и сделать их, насколько это возможно, безопасными, дав им возможность проявиться лишь на краткое время и при строго определенных обстоятельствах, заключив их тем самым в тесные рамки, которых они не в силах переступить. В противном случае эти склонности, не получая минимального удовлетворения, требуемого современным состоянием человечества, могли бы вызвать своего рода взрыв, чьи последствия сказались бы на всей совокупности как индивидуального, так и коллективного бытия, послужив причиной куда худшего беспорядка, чем тот, который допускается всего на несколько дней, специально отведенных для этой цели, и который, кроме того, куда менее страшен, поскольку он отчасти "регулируется" этими ограничениями, ибо, с одной стороны, карнавальные дни как бы выпадают из обычного распорядка вещей, не оказывая на него сколько-нибудь значительного влияния, а с другой — тот факт, что в них нет ничего непредвиденного, в некотором роде "нормализует" сам разлад и включает его во всеобщий порядок.
Помимо этого общего объяснения, совершенно очевидного для всех, кто захочет над ним хорошенько поразмыслить, можно сделать несколько частных, но небесполезных замечаний относительно "маскарадов", играющих столь важную роль как в самом карнавале, так и в других, более или менее с ним схожих праздниках: эти замечания послужат лишним подтверждением всего вышесказанного. Вдумаемся в тот факт, что карнавальные маски обычно имеют устрашающий характер и чаще всего наводят на мысль о животных или демонических образах, являясь чем-то вроде фигуративной "материализации" тех низменных или даже инфернальных влечений, которым позволено проявиться во время маскарада. Каждый из его участников, пусть даже совершенно бессознательно, выбирает себе среди этих личин ту, что ему больше всего подходит, то есть наиболее соответствует его собственным наклонностям этого плана, так что можно сказать, что маска, будто бы призванная скрывать подлинное лицо индивида, на самом деле выставляет напоказ его внутреннюю суть, которую он обычно вынужден скрывать. Уместно заметить — и замечание это послужит уточнением вопроса, — что здесь мы имеем дело со своего рода пародией на "обращение", которое, как мы в свое время объяснили, происходит на определенном этапе инициатического процесса; с пародией и поистине "сатанинским кривляньем", ибо здесь это "обращение" направлено не в сторону духовности, а, напротив, в сторону самых низменных наклонностей человека.
Завершая эту заметку, добавим, что праздники подобного рода всё более хиреют и уже едва возбуждают интерес толпы именно потому, что они полностью утратили свой смысл. Может ли, в самом деле, идти речь об "ограничении" беспорядка или о заключении его в строго определенные рамки теперь, когда он распространился повсюду и постепенно проявляется во всех сферах человеческой деятельности?
Таким образом, почти полное исчезновение этих праздников, каковое можно было бы только приветствовать, если бы мы подходили к ним с чисто "эстетической" точки зрения, учитывая "безобразный" характер, который они принимают, — это исчезновение, повторяем, составляет, напротив, если смотреть в суть вещей, тревожный симптом, поскольку оно свидетельствует о том, что разлад вторгся в самый ход существования и стал до такой степени всеобщим, что мы, можно сказать, и в самом деле живем во времена непрерывного и зловещего карнавала.
