Звезда и смерть Виктора Лягина

Последний день августа на Брянщине выдался тёплым и солнечным, и обступающий шоссе брянский лес шумел не так уж и сурово. Служебная машина областного управления ФСБ катилась в сторону небольшого городка под названием Сельцо, раскинувшегося в 25 км от центра Брянска на левом берегу живописной Десны. Здесь, в школе № 1 имени Героя Советского Союза Виктора Лягина, чекиста, входящего в число лучших разведчиков Великой Отечественной войны, находится историко-краеведческий музей, которому в этом году исполнилось 50 лет.

Полковник Александр Андреевич Полуешкин временами погружался в свои мысли – предстоящим Днем знаний у него было немало забот. А мне вспоминалась уральская станция Талица – перед школой, в середине 1960-х, я приехал туда, чтобы погостить на родине бабушки. Помню, на станции я долго стоял у бюста разведчика Николая Кузнецова, который украшала Звезда Героя. Нас встретила запряженная лошадкой телега и отвезла в село Балаир, где жила наша родня. Именно там, в Балаире, ходил в школу маленький Ника Кузнецов, который был родом из соседней деревни Зырянка.

Кстати, в Тюмени мы жили недалеко от Сельхозинститута, в котором Николай Кузнецов учился в середине 20-х годов. Вход в институт, в котором всю войну находилось тело Ленина, также украшает бюст Кузнецова, и эти обстоятельства неизменно будоражили мое воображение. В те далекие 1960-е годы ребятишки жили рассказами фронтовиков, которые были еще молодыми – во всяком случае, моложе, чем я сегодня. Поэтому во дворе мы играли исключительно в войну – русские против немцев. Но когда отец привел меня в тюменский Клуб юных чекистов «Дзержинец», расположенный в старинной водонапорной башне – с улицей я распрощался раз и навсегда. Тем более, что чекистом был и обер-лейтенант Пауль Зиберт, он же «Колонист», он же Николай Иванович Кузнецов – мой земляк. Безупречное владение языком, немецкая форма, арийская внешность – и беспощадность к захватчикам, беззаветная преданность Сталину.

Уже в Москве, общаясь с чекистами, лично знавшими Кузнецова, готовившими его к заброске в немецкий тыл, я стал понимать, что Кузнецов был не только уникальным уральским самородком, который «и один в поле воин». Он был звеном созданной Лаврентием Берия системы госбезопасности, ориентированной на укрепление и защиту российской государственности и национальных интересов в преддверии неизбежного столкновения России с англо-саксонским миром.

Возглавив госбезопасность осенью 1938 года, Берия сразу же выдвинул в руководство внешней разведки Павла Михайловича Фитина – еще одного тюменца. До него на этом посту русских вообще не было. То же самое в контрразведке – ее руководителем Берия назначает Петра Васильевича Федотова. Именно у Федотова начал работать в 1938 году вызванный в Москву «Колонист» – Николай Кузнецов. Тогда же в разведку приходят Леонид Квасников, Виктор Лягин, Михаил Батурин, Владимир Молодцов, Иван Кудря, получают повышение Павел Судоплатов, Василий Зарубин, Александр Коротков и многие другие. В годы войны именно Кузнецов, Кудря, Молодцов и Лягин станут руководителями нелегальных разведывательно-диверсионных резидентур – соответственно в Ровно, Киеве, Одессе и Николаеве, во многом изменивших ход Великой Отечественной войны и внесших колоссальный вклад в Победу. На родину к одному из них – Виктору Александровичу Лягину – я и ехал вместе с чекистами областного управления ФСБ.

В центре Сельцо мы остановились у рынка.

– На встрече обещала быть Людмила Андреевна. Нужно взять цветы – пояснили мне.

Если к кому-то из наших соотечественниц и приложимы строки Некрасова «Есть женщины в русских селеньях», – то это вне всякого сомнения Людмила Андреевна Астахова. И не только потому, что она почётный житель Сельцо, то есть Села, Селенья. Людмила Андреевна – участник Великой Отечественной войны, награждена медалью «За победу над Германией в войне 1941-1945 года». В 1943 году она видела, как немцы в панике бежали через Десну, бросая технику и боеприпасы. За ними лезли полицаи с семьями и скарбом, которых те отгоняли от переправ выстрелами. После войны Людмила Андреевна окончила исторический факультет Новозыбковского пединститута, и с 1953 года – то есть уже 65 лет – работает в средней школе № 1 города Сельцо. В середине 1960-х годов она возглавила поисковую работу по сбору сведений о земляке, Герое Советского Союза Викторе Лягине. Все последующие годы стали временем бурного расцвета всесоюзного Лягинского движения, проходили ежегодные слёты пионеров-лягинцев. В 2009 году при финансовой поддержке Управления ФСБ по Брянской области вышла её книга «Лягин Виктор Александрович», посвященная его 100-летию.

Цветы вместе с подарками уложены в багажник, водитель резко берет с места, сворачивает куда-то в переулок, круто разворачивается в одном из дворов и в следующее мгновение машина останавливается перед серым кирпичным фасадом школы. С высокого постамента из тёмно-фиолетового гранита на нас строго, но в то же время приветливо смотрит бронзовый Виктор Лягин. Рядом с ним уже ждут директор школы Алексей Юрьевич Ивкин и Людмила Андреевна Астахова.

Преклонив колени перед памятником легендарному чекисту и возложив к его подножью цветы, мы идем по школьному коридору. «Здесь те, кто создавал музей, стоял у его истоков, – рассказывает Людмила Андреевна. – Вот главный архитектор города Брянска. В музее есть его скульптура. А вот наша учительница немецкого языка Зарецкая Нина Викторовна – дочь священника, разведчица, участница Людиновского подполья. В годы оккупации она работала переводчицей в немецкой комендатуре и передавала через отца ценные сведения партизанам. А это чекист, блокадник Андреев Михаил Семёнович. После войны он приехал в Сельцо и создал при школе кукольный кружок, а затем открыл во Дворце культуры театр кукол для детей. На других стендах вожатые Пионерской дружины имени Лягина, председатели Совета музея, юные экскурсоводы».

– А кто был инициатором создания музея?

– Я с первого года работы занималась краеведением. Немцы при отступлении сожгли Сельцо, населения здесь практически не осталось. И вдруг я напала на этот след – на пожелтевшей листовке среди Героев Советского Союза, уроженцев Брянщины, упоминалось и Сельцо. Тогда я стала писать письма и выяснила, что подвиг Лягина связан с Украиной, с городом Николаев.

Мы входим в само помещение музея. В центре его установлен бюст Лягина работы ленинградского скульптора Мухина и знамя Лягинского движения. Выше расположен портрет основателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского, увитый цветами.

– На знамени наш девиз: «Звания лягинцев будем достойны!», – продолжает Людмила Андреевна. – Знамя выносится, когда проходят слёты лягинцев. А это флаг лягинцев – он для школьных мероприятий. На нем написано: «Имя Виктора Лягина оправдать мы должны!» Эмблемой нашего движения являются щит и меч – эмблема чекистов. 3 ноября 2011 года наша школьница Юлия Бичева, председатель Совета музея, стала победителем областного конкурса экскурсоводов, а в 2012 году призером уже Всероссийского конкурса и лауреатом премии Президента России. А в этом году делегация нашего музея участвовала во Всероссийском конкурсе активистов школьного музейного движения в Москве и получила Диплом музея-победителя.

Экскурсия начинается у стенда «Сельцо – родина Лягина». На следующем стенде представлена семья Героя – его отец Александр Ильич, мать Мария Александровна, сестры Анна, Софья и Екатерина, братья Николай и Александр, жена Ольга, которая умерла в Ленинграде в 1935 году. Дочь Татьяна родилась в 1930 году – она была на открытии памятника отцу 8 мая 1968 года. Потом мы встречались с ней на многих слётах, в том числе в Николаеве, Херсоне, Киеве. Её фамилия Есипова – к сожалению, она тоже рано ушла – в 1978 году. На открытии памятника вместе с ней были её сын Алёша и старшая сестра отца Анна Александровна, заменившая Татьяне мать. Все они из Ленинграда.

– Мы знакомы с Алексеем Викторовичем Есиповым, – говорю я. – Он доцент Санкт-Петербургского Международного банковского института. Мы часто созваниваемся, и он рассказывал мне, что его дед, выпускник Ленинградского политехнического института, был приглашен в НКВД и в 1938 году получил назначение в Москву, в центральный аппарат внешней разведки. Видимо, сыграло роль то, что он был спортсменом, обладал яркой внешностью и еще в детстве с помощью своей мамы выучил немецкий и английский языки. С июля 1939 по июнь 1941 года Лягин находился в США – его готовили возглавить резидентуру по научно-технической линии. Как и Николай Кузнецов, он пользовался ошеломляющим успехом у женщин. Можно назвать Эдит Утёсову – дочь и солистку оркестра её отца, Леонида Утёсова. Перед выездом в США Лягин женился (скорее всего по решению руководства) на Зинаиде Мурашко, сотруднице 5-го отдела (внешняя разведка) ГУГБ НКВД. В Америке у них родился сын Виктор. Ему было 6 месяцев, когда отец в 1941 году уезжал резидентом в Николаев.

– Да, вот здесь как раз стенд, посвященный пребыванию Лягина в Америке. Вначале он был в Сан-Франциско, а затем в Нью-Йорке, где числился сотрудником Амторга под фамилией Корнев. Вернувшись в Москву 15 июня 1941 года, он стал проситься на фронт. Но Берия, в прямом подчинении которого была создана Особая группа НКВД под руководством Судоплатова, сказал Лягину: «Твоя война будет другой». Лягину, который в США занимался американскими программами строительства авианосцев (по воспоминаниям Судоплатова), была поручена подготовка разведывательно-диверсионной группы для засылки в Николаев. Но в последний момент её руководитель отказывается от задания. Тогда Лягин идёт к Берия и предлагает себя, мотивируя это тем, что руководитель резидентуры в Николаеве – главном черноморском судостроительном центре – должен иметь инженерную подготовку и разбираться в вопросах судостроения. «Будет очень трудно, – сказал Берия. – Гарантии остаться живым – нет». – «Понимаю», – ответил Лягин. – «Задание получите завтра». До места Лягин добирался на попутках и пароходом. В кармане у него были документы на имя инженера-судостроителя Виктора Александровича Корнева. В Николаев он прибыл за две недели до того, как 16 августа 1941 года туда вошли немцы, и остановился на улице Черноморская на квартире у Эмилии Иосифовны Дуккарт. Дело в том, что в Николаеве с дореволюционных времен жило немало немцев. И хотя сама она родилась в России и преподавала в школе немецкий язык, среди её родственников в Германии был даже барон. Вначале Эмилия Иосифовна хотела эвакуироваться вместе с дочерью Магдой. Они уже приготовили чемоданы – но её вызвали и попросили остаться: «Придет человек и будет жить у вас на квартире. Сделайте так, чтобы ему было комфортно». Она была член партии и всё поняла. Они с дочерью переехали в большой особняк, который до революции принадлежал ее прадеду. Магда, пианистка и красавица, стала гражданской женой Корнева. А когда в город входили немцы, он попросил открыть окна и приказал Магде играть музыку Вагнера. Это сразу привлекло внимание немецких офицеров, они зашли в дом – где случайно нашлось шампанское. Подняли бокалы за победу германского оружия, за барона. С тех пор в доме Дуккартов, которым немцы вернули все конфискованное Советами имущество, часто бывали генерал Штром, старший следователь николаевского гестапо Ганс Ролинг, адмирал фон Бодеккер – начальник Южной верфи, шеф всего германского судостроения в Причерноморье. Вскоре Магда начинает работать у Бодеккера переводчицей и способствует тому, чтобы её муж, инженер Корнев, стал его советником. «Корнев – это клад, – говорил фон Бодеккер. – Пусть он не чистокровный немец – но он все-таки немец, у другого народа не может быть такого талантливого представителя… В Николаеве Корнев – самый эрудированный специалист-кораблестроитель»… В итоге благодаря действиям Корнева и его резидентуры «Центр» германская судостроительная программа на Чёрном море фактически была сорвана.

– Насколько я знаю, костяк резидентуры «Центр» составили выпускники ленинградской школы НКВД – девять человек, причем все украинцы. Их направили в Николаев в составе разведывательно-диверсионной группы «Маршрутники».

– Совершенно верно. Александр Сидорчук, например, у которого семья осталась в Киеве, поселился у местной немки Адель (Галины) Келем, которая его полюбила. С ее помощью он устроился кочегаром на Ингульский аэродром. А 10 марта 1942 года город потряс мощный взрыв. Аэродром взлетел на воздух вместе с ангарами и самолётами – сработали магнитные мины замедленного действия. Затем он устроился кочегаром на нефтебазу. Ему удалось установить мину, однако во время взрыва нефтехранилища отважный чекист погиб. Гестапо долго допрашивало его жену Адель – но та симулировала помешательство, стала кричать, что Саша пал за фюрера в бою с напавшими на нефтебазу партизанами, пела немецкие погребальные марши – и ее отпустили. Впоследствии она вспоминала, как встретилась в будке истопника – чекиста Бондаренко – с Корневым. Он попросил принести Сашин чемоданчик, в котором лежали мины, полицаю Евдокимову… Вскоре немецкие пеленгаторы начали перехватывать донесения с подписью КЭН – это был оперативный псевдоним Лягина. Им каким-то образом удалось выйти на радиста группы Бориса Молчанова, но тот подорвал себя связкой противотанковых гранат. Беда пришла с другой стороны. Ей оказалась соседка и подруга тёщи Корнева Эмилии Иосифовны, врач туберкулезной больницы Мария Любченко. Немцы арестовали её в первый же день оккупации, и на допросе она показала, что была оставлена для помощи подпольщикам. Тогда немцы отпустили её, взяв с неё подписку о добровольном сотрудничестве с гестапо. Бывая в доме Дуккартов, она вспомнила, что Корнев появился в нём только накануне оккупации, и лишь позднее стал мужем Магды. Своими догадками предательница поделилась с гестаповцем Ролингом. Но даже он не мог арестовать Корнева – фон Бодеккер был категорически против. К тому же тёща Корнева была немецкой аристократкой. Ролингу пришлось обращаться к Гиммлеру. Тот получил разрешение на арест Корнева и применение к нему пыток лично у Гитлера. Всё это зафиксировано в документах николаевского гестапо, захваченных при отступлении немцев. Виктор Александрович был арестован прямо на улице, по пути домой. Кроме него Любченко выдала связного группы Григория Гавриленко, которому по просьбе Корнева она должна была сделать фиктивную справку о болезни, чтобы его не угнали в Германию. Пытки были страшные: ломали руки и ноги, протыкали колени отточенными шомполами, выжигали на спине пятиконечные звезды, сдирали кожу и обнажали ребра так, чтобы было видно, как бьётся сердце… Но Корнев молчал. 17 июля 1943 года следствие по его делу решено было прекратить. «Сегодня вас расстреляют», – сказал ему Ролинг на последнем допросе, глядя на кровавую маску, в которую палачи превратили красивое лицо Лягина. И вдруг тот заговорил: «Лучше повесьте на площади, как вешали всех, кто до конца боролся против фашизма». Ролинг даже подпрыгнул от неожиданности: «Скажи, КЭН – ты?! И я помогу тебе!» Но больше ничего не услышал… Место казни Виктора Александровича Лягина и его товарищей долгое время не было известно. Лишь несколько лет назад были рассекречены архивные материалы, из которых узнали, что Лягина и Гавриленко перевезли в Греково под Николаевом и там расстреляли. 5 ноября 1944 года Виктору Александровичу Лягину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. А вот Григорий Гавриленко в ходе начавшегося следствия был объявлен предателем. Именно так он изображен в романе Василия Ардаматского «Грант вызывает Москву». И только спустя 15 лет выяснилось, что Гавриленко стойко перенес все пытки. Посмертно он был награжден орденом Отечественной Войны II степени.

– А что стало с Магдой и другими?

– Из всей резидентуры «Центр» в живых остались двое: Николай Улезко, заболевший тифом и сброшенный немцами в ров, но выживший, и Пётр Луценко, посланный Лягиным через линию фронта после взрыва рации. Они были в Сельцо на открытии памятника Лягину 8 мая 1968 года. Магда с матерью после ареста мужа долго добивалась его освобождения, ходила в гестапо – и в конце концов заболела туберкулезом. Её отправили на лечение в Германию, где она в 1945 году пришла вместе с матерью в советскую комендатуру и сказала, что она жена разведчика Корнева. Их привезли в Москву и поместили в следственную тюрьму по делу «Николаевского центра». В 1952 году Магда – Магдалина Ивановна Дуккарт – скончалась в больнице. И лишь в 1966 году она, как и её мать, была награждена медалями «За боевые заслуги», «Партизану Великой Отечественной войны» и «За освобождение Николаева». А Эмилия Иосифовна надолго пережила свою дочь. Она жила в Караганде, где её в 1966 году навещала дочь Лягина Татьяна Викторовна.

– А что стало с Любченко? Повторила она судьбу Нанетты Грюнвальд – врачихи и агента гестапо в Киеве, выдавшей группу Ивана Кудри?

– В 1947 году в Николаеве состоялся суд над Гансом Ролингом. Он рассказал о подлинной роли врача Марии Любченко. Их обоих приговорили к высшей мере наказания.

– Андрей Юрьевич, – продолжил разговор полковник Полуешкин, – если решено сделать фильм о Лягине, то надо этот фильм создавать, пока Людмила Андреевна еще может поучаствовать в нем. Потому что корни Лягина здесь, в Сельцо – и здесь сердце Лягинского движения, здесь бывали все причастные к его судьбе люди.

– Безусловно, Александр Андреевич. Как земляк Николая Кузнецова я знаю, что невозможно правильно понять его личность, не побывав в Зырянке, не познакомившись с той средой, из которой он вышел. Легко сочинять небылицы в Москве, выдёргивая из скупых архивных данных то, что подходит под вымысел – и труднее убедить в этом земляков, знавших его по жизни. То же самое касается и Виктора Лягина.

– Когда я узнала, что у нас родился Герой Советского Союза, разведчик, – продолжила мою мысль Людмила Андреевна, – подумала о родственниках. Но Сельцо молод, он был основан в 1876 году в связи со строительством Риго-Орловской железной дороги, до этого здесь был дремучий лес. Отец Лягина приехал сюда в 1902 году помощником начальника станции. Виктор родился в 1908 году. В 1923 году они уехали в Ленинград, где жила старшая сестра Анна, героиня Гражданской войны, комиссар бронепоезда имени III Интернационала, участник боёв против Деникина. Затем она работала в музее Ленина. А здесь родственников у них не осталось. Тогда я стала спрашивать стариков. И оказалось, что сёстры Верхутины хорошо помнят семью Лягиных. Я говорю им: «Герой Советского Союза». А они: «Да какой герой? Он вот такой мальчик бегал. Хорошо помним Анну – она была наша подруга. Софью знаем хорошо, Катерину – она умерла в Сельцо в 1918 году и похоронена в Хотылёво. Помним их матушку – он была барыня такая – куда там… Дочь смоленского дворянина Смирнова. Говорила не по-нашему – у них был день немецкого языка, день французского, день английского».

– Вот-вот. Некоторые утверждают, например, что Николай Кузнецов происходит из семьи немца-колониста – отсюда мол знание языка и полученное впоследствии кодовое имя «Колонист». А нужно-то всего лишь побывать на его родине в Зырянке, чтобы понять, что он из поморов и старообрядцев.

– У Ардаматского тоже было написано, что его главный герой – прототип Лягина – из Витебска. На самом деле Лягины жили в Витебске не больше года. А здесь в Сельцо – 21 год.

– У нас половина жителей Сельцо прошла школу лягинцев благодаря Людмиле Андреевне, – подытожил директор школы Алексей Юрьевич Ивкин. – В школу до сих пор приходят её ученики. Так что нас за понюшку табаку не купишь.

На обратном пути, глядя на темнеющий лес, мне почему-то думалось: «Чужие здесь не ходят». Я представил себе, как немцы в панике бежали к Десне, бросая всё – лишь бы выбраться из этой чащи. Отныне это территория лягинцев, и они её никому не отдадут.