Добродушные скандинавские мужчины и весёлые северные девушки в белых одеждах, рыжие и белокурые бестии, совершающие таинственные обряды, и любопытные «пришельцы» из внешнего мира, приоткрывшие завесу, скрывавшую от них мир иной – земной, но живущий по неземным законам. Чем может обернуться взаимопроникновение этих двух миров? Ничем хорошим, утверждает новый фильм Ари Астера «Солнцестояние».
Хладнокровная жестокость, с которой улыбчивые скандинавы совершают бесчеловечные акты, не вступает в противоречие с их же добротой и любовью. Потому что и то, и другое – составные части их системы ценностей, представлений о мире и месте в нём человека. Системы, отвергаемой цивилизацией, откуда в мир солнцепоклонников приходят «пришельцы».
Молодая американская пара мучается в отношениях, которые длятся уже 4 года и по существу давно себя исчерпали. Дэни (Флоренс Пью), пережившая трагедию самоубийства впавшей в безумие сестры, отправившей с собой на тот свет ещё и родителей, осталась без семьи. Кристиан (Джек Рейнор), которого, хоть и тяготит постоянная депрессия Дэни, не бросает её и, похоже, всё ещё любит. Он - её единственная опора в жизни.
Испытать, а может, и укрепить готовые вот-вот разрушиться отношения молодая пара в компании ещё троих друзей Кристиана и по инициативе одного из них отправляются в закрытую общину в отдалённом уголке Швеции под названием Хельсингланд. Там они намереваются принять участие в некоем обряде, происходящем раз в 90 лет. Вопреки ожиданиям, дороги молодых людей расходятся навсегда.
Герои живут в мире, где христианская религия давно превратилась лишь в устаревший атрибут цивилизации, а все светские идеологии в мировом масштабе потерпели крах. Рационализм, которым руководствуются люди, облегчает им повседневную жизнь, но опустошает душу. И коль скоро свято место пусто не бывает, на этом чистом поле поднимаются иные ростки, пробуждая «вековую тьму».
До прибытия пятерых героев в общину Харги действие развивается по законам жанра. А после идёт сплошное их разрушение. Монотонно развивающееся действие «Солнцестояния» практически лишено динамики. Здесь нет пугающей игры света и тени или пронзительных воплей и визгов. Но от этого тревожная напряжённость и предчувствие чего-то неотвратимого лишь нарастает. Фильм наносит точечные шокирующие удары по психике зрителя, а после вновь убаюкивает и одурманивает, как всевозможные галлюциногенные средства, в избытке потребляемые героями. Шок от неожиданно пролитой первой крови быстро проходит, и действие опять идёт своим размеренным чередом. И так снова и снова, до самого финала.
«Солнцестояние» изначально построено на контрасте. Даже сама дорога в Хельсингланд в кадре переворачивается с ног на голову, показывая, что дальше всё будет иначе. Цивилизация – во мраке и снегу, деревня Харга – в лучах яркого летнего солнца. В цивилизованном мире люди сходят с ума по непонятным причинам и убивают себя и других в порыве безумия, а здесь они обретают смысл и радость жизни, даже принося себя в жертву. В цивилизованном мире стариков отправляют в дом престарелых, а здесь они принимают смерть добровольно, самостоятельно и счастливо (противопоставление одного из героев-членов общины), достигнув возрастного предела в 72 года.
Самое удивительное – герои, даже поняв, куда они попали, и потрясённые жестокостью чуждого им мира, продолжают испытывать к нему и ко всему происходящему неподдельный интерес. Поэтому действие не превращается в беготню напуганных «пришельцев» по тёмному и густому лесу, преследуемых изуверами, жаждущими крови. Более того, герои-«пришельцы» стремительно втягиваются в неведомый им доселе мир. И дело тут не столько в воздействии наркотиков, сколько в притягательной силе этого мира, где жизнь и смерть, кровь и любовь накрепко связаны узами целесообразности и природной обусловленности.
Наркотики и порождающие их видения являются не столько обязательным скандинавским атрибутом вроде русской водки, льющейся из самовара, сколько средством показать иллюзорность мира Харги, его обособленность и недоступность чужакам.
Лишь присоединившаяся к основному составу пара, прибывшая иным маршрутом, предпринимает непродуманную попытку уйти из этого мира. Остальные находят мотивы для того, чтобы остаться – практические или эмоциональные. Двое из прибывших - Кристиан и Джош – начинают соперничество за право написать диссертацию на уникальном материале, ниспосланном судьбой. Отвязный парень Марк воспринимает происходящее просто как развлечение, местами напоминающее какой-то треш. А Дэни постепенно начинает преодолевать внутреннее одиночество и обретать то, что потеряла, – новую большую семью. И невдомёк каждому из них, что сценарий праздника написан не ими, и роли в нём распределять будут тоже не они.
Фильм прямо не осуждает и не прославляет неоязычество. Он показывает его лицевую и оборотную стороны. Указывает не столько на его зло, вырывающееся из прошлого, сколько на его противоестественность в настоящем. А она заключается в том, что человека, сформировавшегося как личность в рамках современной цивилизации, пережившей христианство, гуманизм, Просвещение, материализм и т.д., погружают в ту реальность (зачастую выдуманную), когда ничего этого ни в истории, ни в сознании человека не было. И адаптироваться в этой реальности сможет либо человек, прошедший через слом культурного кода, либо уже рождённый в этих условиях.
Проблема выхода из духовного тупика, в который вогнало себя человечество, создав культ индивидуализма, обрекающего людей на муки одиночества, может быть разрешён самым неожиданным образом – откатом в архаику под разговоры о возвращении к истокам. Вместо индивидуализма – тотальный коллективизм, стирающий все грани индивидуальности личности. Вместо рационального мира себялюбивых одиночек - мир, в котором человек становится органической частью единого социального организма, живущего по жестоким законам целесообразности, имеющего право принести в жертву каждого во имя дальнейшего существования целого.
Такие попытки уже предпринимались. Мир, где идеологический вопрос «чистоты расы» и вполне рациональная проблема «лишних ртов» тесно были связаны средствами их решения, уже существовал. До сих пор вспоминать страшно.
