– Мэтр, вам коньяк или джин?
– Меж коньяком и джином не может быть соревнования. Они, молодой человек, в разных лигах.
– Ну и? Коньяк, или как?
– Вы не поверите, моя печень просит пощады. Эту печаль я буду запивать только расторопшей из вашей аптечки. А запить такую печаль ох как трудно…
– А про Албанию, – желая отвлечь беднягу, спросил я, – ты слышал?
– О Косовской недружественной акции, один россиянин пострадал и задержан? Слышал, как же, информационные агентства не зря же потребляют наш воздух… Пока труба Северного Потока-2 и Турецкого Потока не достигла нужной точки, мы беззащитны: любой наш резвый демарш ставит под удар интересы прокладки газопроводов… Думаю, вся эта фигня будет нарастать, и пока нам не до Киева.
– Так, может, хотя бы джина?
– Быть может… Но – коньяку.
– Сегодня история странным образом повторяется. Население Южной России растекается по сторонам: частичного в РФ, частично в Польшу. Маршруты всё те же, и люди идут снова туда, где есть порядок. Вот только хазары, печенеги, торки и половцы – весь этот конный истеблишмент сегодня прочно владеет Землёй, даёт на водочку и психотропы потомкам благородного варяжско-гитлеровского племени и вовремя согласует действия с современным всемирным, уже не транссибирским, а трансатлантическим ханом. Что, безусловно, гораздо респектабельнее. Но прежде чем начать рассказ об отношениях Юго-Западной (впоследствии Литовской и Польской) Руси и Руси Северо-Восточной (впоследствии Московской), выскажу ещё несколько обобщающих соображений.
В Галицкой земле до самого захвата её Литвой и Польшей сохранялись все особенности южного – торгового, вечевого, боярского общественного устройства. Близкое соседство с европейскими народами обеспечивало их повсеместное добровольное и недобровольное проникновение в социальную среду. Причём, если литвой, насильно пригнанной из похода, князь волынский мог «орати», т.е. распахивать земли, то пришлым и обжившимся во Владимире-Волынском немцам и венграм князь, в числе лучших столичных людей, прочитывал своё завещание, тем укрепляя его в общественном мнении. Княжества и города были богаты, шумны. Полны духа, который я бы назвал олигархическим. Кто-то помнит советский детский фильм «Три толстяка». Вот в Галиции с этими «толстяками» – боярами князьям и приходилось управляться. Знаменитый Даниил Галицкий чуть не полжизни не мог отстоять свои права на верховную власть из-за боярских интриг.
Батыево нашествие не миновало Галиции, но задело её в меньшей степени: монголы повернули на Венгрию, и Даниил, видя участь Владимира, Рязани, Чернигова и Киева сам поспешил в Орду с присягой. Да иного выхода и не было. Александру Невскому эуропэйци предлагали помощь в обмен на католическое крещение, тот отказался, от крестоносцев отбился, а в Орду ездил кланяться. Даниил согласился принять из рук Папы корону (а значит, и крест), но помощи не дождался и опять-таки ездил кланяться. Да и что было делать? Ну не было тогда ни на Руси, ни в Европе армии, способной противостоять монгольской коннице (тяжёлой коннице!) в чистом поле. Единственный раз, когда ордынцы потерпели поражение местного значения, случился в Чехии. Да и то, соединённой рати немецких и чешских рыцарей противостояли два-три тумена, уставших, потрепанных и отяжелённых добычей на долгом пути. Под Киевом туменов было, если не ошибаюсь, не менее пятнадцати – голодных и свежих. И не было силы, способной остановить эту отлично организованную, опытную 150-тысячную армаду… Даниилу Галицкому и его наследникам пришлось (и приходилось впоследствии) самим разрушать каменные стены городов по указке ханских наместников.
К чести наших юго-западных соотечественников, они ещё долго удерживали суверенитет, пусть и ограниченный. Львов основан около 1260 года, а ещё в конце XIII века, в 1280-х и позже, при некотором ослаблении Орды, Галицко-Волынское (я пишу так, хотя единым это княжество было не постоянно) княжество имело силы вмешиваться во внутренние дела Польши и успешно обороняться от всё более и более напирающей литвы – тогда жмуди и ятвягов.
Есть мнение, что триумфальному появлению на восточно-европейской исторической сцене великого княжества Литовского способствовала Орда. Ханам требовалось разделить Русь раньше, чем она сумела бы объединиться… Словом, родоначальнику Литвы князю Гедимину удалось завоевать ослабленные южнорусские княжества. А Галиция тогда же, в XIV веке, стала частью Польши.
Понятно, что постепенно в этих землях начали формироваться свои культурные и политические особенности. Европейские ценности пресловуты, поскольку стары и поверхность их расходится с сущностью. В те века, в основной массе русского населения, и даже в Галиции, «народность», основанная на предании, языке и православии – устояла. Вплоть до XVI-XVIII вв., когда на эту землю вернулась уже не Русь, но Россия. Но обозначившееся ещё в XII веке различие, которое и было ментальным различием Севера и Юга, не могло не усилиться всей этой пятивековой историей. Опуская всё прочее (географию, этнографию), я свожу это расхождение взглядов на жизнь, ценностей, к главному принципу, главному основанию. Это всё тот же конфликт, который, в общении с Мицкевичем осознал Пушкин. Конфликт личного блага и государственного интереса. Евгения и Медного всадника. Кружевных трусиков и Таможенного союза.
Ключевский подозревает Андрея Боголюбского в самодурстве. А на мой взгляд, князь Андрей был провозвестником северной прямоты: ему хотелось верить и он строил церкви, ему хотелось следовать христианскому социальному учению и он уничтожал бояр и не любил сборища городских торговых тузов. Он хотел поступать по правде и бросил по праву принадлежавший ему Киевский престол. Он погиб в результате заговора вельмож, но простые владимирцы плакали над его гробом. Должно быть, его научили этому церковники, может, он сам понял, что будущее за абсолютизмом, что олигархический бардак погубил Киевскую Русь… Так или не совсем так, но князь Андрей устанавливал первое русское самодержавие. И оно дало эффект. В результате гражданской войны 1174-1176 гг. брат Андрея Всеволод стал править по его принципам и это дало эффект. Ключевский пишет о Всеволоде III Большое Гнездо: «Он правил южной Русью с берегов далекой Клязьмы; в Киеве великие князья садились из его руки… Галицкий князь Владимир, сын Ярослава Осмомысла, воротивши отцовский стол с польской помощью, спешил укрепиться на нём, став под защиту отдаленного дяди Всеволода суздальского. Он послал сказать ему: «Отец и господин! удержи Галич подо мною, а я божий и твой со всем Галичем и в воле твоей всегда». И соседи Всеволода князья рязанские чувствовали на себе его тяжелую руку, ходили в его воле… Рязанская земля была как бы покорена Всеволодом и присоединена к великому княжеству Владимирскому… Князь смоленский просил у него прощения за неугодный ему поступок. Всеволод самовластно хозяйничал в Новгороде Великом, давал ему князей на всей своей воле, нарушал его старину, казнил его «мужей» без объявления вины. Одного имени его, по выражению северного летописца, трепетали все страны». Добавлю, что Всеволод III состоял в дипломатических отношениях с германским императором Фридрихом Барбароссой. И Волжскую Булгарию – будущее Казанское ханство – держал в страхе.
Позже эта Владимирская Русь подверглась удельному дроблению, ордынскому разгрому, но сохранила принцип главенства политической власти, усиленный ханской «наукой». Через 250 лет этой жестокой науки, огромными усилиями и жертвами, сохраняя наследие византийской государственной религии – вся из себя суровая необходимость, реализованная скудными материальными средствами – дичая нравом, но не теряя духа – Северная Русь пережила «перезагрузку» и явилась историческим субъектом с двуглавым орлом на знамени. Россия собралась вокруг той самой Москвы, которая возникла при сыне Мономаха и отце Всеволода III – Юрии Долгоруком.
И Южная Русь в это время переживала свою «перезагрузку»… Обе части народа, некогда нарождавшегося в единстве, похожи на две стороны реки. Одна сторона билась у Западной, наступающей на неё круче. Другую сторону топтали копытами и лупили несметные восточные стада, но эта сторона сама затопила восточный берег. Но где же теперь та птица, что долетит до середины этой реки?
