Но вскоре я обнаружил Щелкунчика самодовольно клюющим ананас. Он поставил его на кухонный стол, как нормальные люди… Угол сети на лоджии оказался порван.
– Не серчайте, минхерц, – среагировал попугай на мой немой вопрос. – Я всего лишь попросил соседа сверху дёрнуть чем-нибудь. Я просил жалобно, используя… кхм… модуляции вашего голоса… Соседу всё равно, он примотал к швабре что-то острое и… пришёл вам на выручку… Такой вот постмодернизм… – добавил Щелкунчик и перешёл на мои собственные модуляции: А теперь я процитирую вам место из последней книги Пелевина. Оно имеет прямое постмодернистско-политическое отношение к нашему вопросу. «…Когда вы плывёте на корабле, можно говорить, что вокруг, например, Андаманское море. А можно говорить, что Мировой океан. А потом можно устроить драку между теми, кто верит в Мировой океан и в Андаманское море. Но от того, какие слова вы принесёте, качка не изменится. Морская болезнь не пройдёт, будет только лишняя путаница в голове».
Можно говорить, что вы плывёте в Европейский (Мировой) океан. А можно говорить, что вы хозяева Украинского моря. Но при этом единственная гавань, которая вас действительно спасёт от качки и морской болезни беспамятной незалежности, это по-прежнему гавань Русского мира. Вне её вы продолжите кормить с собой акул.
– Но и мы продолжим, любезный хозяин!.. Ох, пора кончать нам Укрвопр!
– К середине XVI в. Москве принадлежали Чернигов, Гомель, Новгород-Северский (т.е. земли Рязанского, а ранее Черниговского княжества). Столкновения с литовско-русскими соседями продолжались по границам, в псково-новгородской земле, у Полоцка. Но с переменным успехом. То москали побивали «соседей», то Литва грабила Вязьму, Стародуб, Торжок. В начале века был укреплен за Россией Смоленск. А в 1514 году москали потерпели от литовского войска поражение под Оршей.
После взятия Москвой Казани и Астрахани, её главным татарским врагом стал крымский хан. С связи с этим Иван Грозный не препятствовал поселению в т.н. Слобожанщине (старая Северская земля по Северскому Донцу, примерно территория сегодняшних Донбасса, Воронежской, Белгородской, Курской, Луганской областей – если говорить несколько расширительно) бегущих от суда и холопства преступников и прочего годного к военной службе люда. Нечто похожее происходило и со стороны образовавшегося в 1569 году польско-литовско-русского государства Речь Посполитая. Это большое и сильное государство стало на двести лет одним из главных соперников России за главенство в Восточной Европе, а русское православное население, не желавшее принимать католическую унию, считалось неблагонадежным и подвергалось дискриминации по признаку веры и национальности (которые, как известно, для политиков почти не различаются). Этот антирусский «апартеид» в Польше принимал дикие формы: – происходили разгромы приходов православных церквей, отбирались целые монастыри, происходили нападения на священников и русскоязычных писателей. Случалось, по наущению иезуитов, громили и типографии, правда, уже в XVII в… Как уже упоминалось, возвращение русского населения на земли Украины, приобрело массовый характер в XV-XVI вв. Процесс этот руководился литовскими, а затем польскими государствами посредством центров в Киеве и Львове. Огромные поместья принадлежали магнатам, как католикам, так и православным, в зависимости и подчинении которых находилось «поспольство» – крестьяне. Далее на Юго-восток, на Днепр и за Днепр перемещались будущие казаки. В середине XVI века запорожских казаков возглавил потомок Гедимина Дмитрий Вишневецкий. Под его предводительством запорожца приняли участие в войне Грозного с Крымом, по завершению которой Вишневецкий в 1557 году занял остров Хортицу. Через 25 лет, при Стефане Батории запорожские казаки как наёмники польской короны опустошали южные пределы Московского государства…
Украинское казачество (и казачество вообще) сыграло одну из главных ролей в большой трагедии русской Смуты 1604-1613 гг. Казаки, видя перед собой возможность почти безнаказанно пограбить Московию, первыми примкнули к рати самозванца, снаряжённого в Россию Польшей. Карамзин пишет, что самозванец пошёл «с двумя иезуитами из Кракова в Галицию, где, близ Львова и Самбора, в местностях вельможи Мнишка, под распущенными знамёнами уже толпились шляхта и чернь, чтобы идти на Москву. <…> Кто бежал <из России> в Галицию к самозванцу, кто в Киев, где <казачий предводитель> Ратомский также выставил знамя для собрания вольницы: он поднял и козаков запорожских, прельщённых мыслию вести бывшего ученика своего на царство Московское». Надо отметить что в ту пору городами украинскими именовались в документах вообще приграничные города русского государства. Также как Белгород, украинским городом мог быть назван, например, Тамбов или Саратов…
Казачество, с которым впервые близко познакомилась коренная северная Россия во времена Смуты, оставило напоминание недоброе. Понятно, что разный образ жизни и разное отношение к ценностям этой жизни выступили в отношениях очень резко. Соловьёв отмечал, что если идеал юга – вольный козак, то идеал севера – монах. Протекшие века наложили отпечаток на язык, внешность, образ мыслей. И немногим отличающиеся по этническому происхождению люди не могли не почувствовать разницу. Вооруженный человек, воин – имеет в той или иной мере право числить себя «аристократом» – «лыцарем». Вспомним, что французское слово «шевалье» (младший дворянский титул) означает «всадник». Тоже и «кабальеро», «кавалер» – кавалерист. То же и наше «конязь» – «князь» – конный в отличие от пешего. Православное казачество считало (и считает) мужиков – только хлебопашцев, а не воинов – ниже себя. Поэтому тяжёлая из-за своего трудного происхождения, византийско-ордынских традиций и постоянной войны по всем фронтам московская «мужицкая», «боярская» власть веками воспринимается украинцами негативно. Карамзин писал, что сила государств заключается в повиновении подданных: т.е. в их способности безропотно общими усилиями тягла и службы содействовать решению общегосударственных – и национальных – задач. В этом квинтэссенция русского государства и по сей день. И оно – кровью и потом – но выстроилось, расширилось и существует. Этот обязательный российский принцип (который, мы знаем, порождает массу злоупотреблений со стороны исполнителей, претворяющих его в жизнь) настолько «не по нутру» свидомому украинству, что, с одной стороны, Украинского государства не могло осуществиться на земле никогда до тех пор, как пока его создали «москали»: Украина вдруг «очутилась» на мировой сцене, где до того 600 лет шла битва Московии, России, СССР за своё мировое значение, и «очутилась» в границах, превышающих размеры Франции и Германии, с экономикой, равной польской, с ядерным оружием, флотом, 5-6 мегаполисами… но без сознания, чего всё это стоило «соседям» – русскому народу вообще, в целом, соединенному Москвой. С другой стороны, сознание ментальной защиты украинства и «россиян» позволяет свидомым и по сей день гордиться «победами» под Конотопом, и, особенно, чуть ли не взятием Москвы в 1618 году казаками гетмана Сагайдачного, чьи войска были вспомогательной силой войска Речи Посполитой очень трудное для ослабленной России время после Смуты…
Но и отношения с польской властью у украинцев традиционно не ладились. Будучи людьми второго сорта в Речи Посполитой, украинские потомки русских терпели помыкание, понукание и в общем тот помещичий гнёт, о котором все знаем со школы. Дело осложнялось тем, что магнаты в большой части, если не в основном, были иноверцами-католиками. Гоголь прекрасно описал в «Тарасе Бульбе» и эти печальные обстоятельства и отчаянную самоотверженную борьбу украинцев против польской власти. «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?» – мы помним не только смерть предателя «русского братства» Андрия, но и мучительную казнь его брата и самого Тараса Бульбы. «На Москве» козаков в котлах живьём не варили и в медных баках не жгли… В России украинец – человек и брат, на западе, который начинается в Польше и Галиции, – его за человека не считали и не хотят считать теперь.
Очередное восстание на Украине разгорелось 1648 году, когда польские власти стали отдавать православные храмы в управление иудеям, и за совершение обрядов и таинств стала взиматься дополнительная плата. Вскоре польским воеводой был захвачен двор Хмельницкого, его женщина уведена, а малолетний сын запорот насмерть…
Поняв, что у них не хватает сил одержать окончательную победу в затянувшейся войне с Польшей, козаки собрали в Переяславле раду, на которой постановили просить защиты у подданства у короны российской. Решение оказалось трудным, Москва, находящаяся не в лучшем финансовом положении, думала лет пять, но после вступила в войну с Речью Посполитой. Война эта обернулось и войной против вступившей в неё Швеции. Поползновения турок с юга были в основном сдерживаемы самими украинцами. Андрусовский мирный договор, заключённый только в 1667 году закрепил за Россией левобережную украину, Смоленск (отнятый в Смуту Польшей) и Киев – последний был дан России в аренду на два года, но так и не был возвращён. По договору 1686 г. киевская митрополия пришла в подчинение московскому патриархату, учрежденному в 1589 г. Началось сильное влияние более современного и просвещённого киевского духовенства на московское. Начавшееся до 1686 г. оно привело к созданию в Москве первого высшего учебного заведения – греко-латино-славянской академии. Кроме того, это влияние южной Руси привело к церковному расколу.
