Заключенные ГУЛАГ на строительстве атомных объектов Урала

Одной из самых многочисленных категории строителей секретных заводов на Урале были заключенные исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) Главного управления лагерей (ГУЛАГ) Министерства внутренних дел (МВД) СССР. Система ГУЛАГ была отработана еще на стройках первых пятилеток и востребована для осуществления атомного проекта.

ГУЛАГ представлял собой четко отлаженный механизм, состоящий из центрального аппарата, управления по организации режима содержания заключенных и предупреждения побегов, управления по руководству работой медико-санитарных отделов и организации жилищно-бытового обслуживания заключенных, управления по руководству производственной деятельностью и финансированию ИТЛ[i].

Необходимо было централизованное управление всеми работами по строительству атомных объектов в стране, поэтому на заседании Специального Комитета (СК) при Совете Министров (СМ) СССР 13 апреля 1946 г. было принято решение о создания единой строительной организации Первого главного управления (ПГУ) при СМ СССР и МВД СССР. Повторно СК рассмотрел проект создания единой строительной организации 10 июня 1946 г., но представленный проект постановления СМ СССР был отклонен и установлен 5-дневный срок для его доработки[ii].

Однако в этот срок решение подготовить не удалось. Вновь СК вернулся к рассмотрению этого вопроса только 10 сентября 1946 г., но и эта попытка согласовать проект постановления правительства была неудачной[iii]. Постановление СМ СССР № 2266-942сс «О мерах обеспечения Главпромстроем МВД СССР строительства предприятий ПГУ при СМ СССР» было подписано только 8 октября 1946 г.

Для ускорения строительных работ этим постановлением Главное управление лагерей промышленного строительства (Главпромстрой) МВД СССР было подчинено ПГУ при СМ СССР в качестве специализированной организации для строительства предприятий и учреждений.

Главпромстрой МВД СССР был освобожден от всех работ, не связанных со строительством объектов ПГУ, ему была установлена новая структура и штаты применительно к выполнению стоящих задач. Все материально-технические ресурсы, кадры и рабочую силу Главпромстроя МВД СССР было запрещено переводить со строек ПГУ. Для объектов атомной промышленности Главпромстрой получил право использовать любого из 640 тыс. чел. заключенных ГУЛАГа и 2 230 500 чел. спецпереселенцев, находившихся 1 октября 1945 г. на учете в Народном Комиссариате Внутренних Дел (НКВД) СССР[iv].

Контроль за качеством выполняемых строительных работ, соответствием их проектам и срокам сдачи объектов в эксплуатацию возлагался на ПГУ, а на местах – на директоров строящихся предприятий[v]. Бессменным руководителем Главпромстроя МВД СССР был А.Н.Комаровский[vi].

С конца 1945 г. по сентябрь 1949 г. Главпромстроем МВД СССР построено и введено в действие 35 специальных объектов ПГУ, в том числе 17 научно-исследовательских институтов, лабораторий и опытных установок, 7 горнорудных и металлургических предприятий, 2 предприятия основного сырья на Урале – комбинат № 817 и завод № 813 (завод № 814 находился в стадии строительства), 5 химических предприятий, 4 машиностроительных и пр.[vii]

Таблица 1

Численность работников строительных управлений Главпромстроя МВД СССР на Урале (по состоянию на 29 октября 1949 г.)

Наименование строительного управления (объекта)

ВВсего

((чел)

Адм-хоз персонал

(чел)

ВОХР

МВД

(чел)

Инженерно-технических

работников

(чел)

Строительных рабочих

вольнонаемных

(чел)

Строительных рабочих (бывш. з/к

и спецпоселенцы

(чел)

Строительных рабочих (ВСЧ)

(чел)

Строительных рабочих (заключенных)

(чел)

№ 859

(завод № 817)

44 900

1 700

1 300

1 500

400

15 500

16 200

8 300

№ 313

(завод № 813)

27 600

600

1000

800

800

4 900

9 800

9 200

№ 1418

(завод № 814)

19 400

600

1 100

600

200

200

4 900

11 800

Составлено по: Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 4. Москва-Саров, 2003. С. 737-738.

Решение об использовании труда заключенных на особо важных и совершенно секретных стройках ПГУ было принято СК при СМ СССР. Распоряжением начальника Главпромстроя МВД СССР от 4 мая 1946 г. руководству строительных управлений № 859 и № 865 предписывалось немед­ленно обеспечить размещение на стройплощадках заводов № 813 и №817 четырех лагерных отделений общей численностью 12 тыс. че­л.

Приказами начальников ИТЛ функции заместителей начальников строительных управлений по лагерю воз­лагались на начальников лагерных участков. Они несли персональ­ную ответственность за создание всех необходимых условий для крупных контингентов заключенных.

В начальный период строительства объектов атомной промышленности на Урале количество заключенных было относительно небольшим[viii].

Таблица 2

Количество заключенных, задействованных на стройках объектов атомной промышленности на Урале (чел.)

Наименование строительного управления (объекта)

Начальник строительства

1947 г.

1949 г.

№ 859 (завод № 817)

М.М.Царевский

8416

8 300

№ 865 (завод № 813)

И.П.Байков

6720

9 200

№ 1418 (завод № 814)

Д.С.Захаров

3390

11 800

Составлено по: Кузнецов В. Н. Атомный проект за колючей проволокой. Екатеринбург, 2004. С. 23., Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 4. Москва-Саров, 2003. С. 737-738.

Первые шесть тыс. чел. заключенных прибыли на строительство завода № 817 в мае 1946 г. и распределены по лагерным участкам. В связи с выделением строительства № 859 из состава Челябметаллургстроя (ЧМС) МВД СССР в самостоятельную производственно-хозяйственную единицу для работы на атомных объектах по приказу МВД СССР от 3 октября 1946 г. № 00899 был организован отдельный ИТЛ МВД СССР. Заместителем начальника ИТЛ Управления строительства по лагерю был назначен старший лейтенант К.П.Камаев[ix]. К марту 1947 г. в ИТЛ строительства № 859 насчитывалось 8416 чел. заключенных, из них 671 чел. женщин.

Формирование лагерных подразделений в 1947 г. было рассчитано только на летний период. В специальном приказе начальника Главпромстроя МВД СССР о форсировании строительства новых лагерных участков прямо указывалось, что бараки для заключенных следует строить уп­рощенными, в один слой обшивки, без утепления. К 15 марта 1947 г. построили 80 жилых бараков и 53 – для хозяйственных нужд.

В июле 1947 г. А.Н.Комаровский потребовал вообще от­казаться от строительства бараков, чтобы не отвлекать рабочую силу и сэкономить строительные материалы для промышленных объектов. Он распорядился размещать заключенных в зем­лянках и палатках, а питание осуществлять из походных кухонь. Так как своих бань строить не разрешалось, мыть заключенных предпи­сывалось в банях соседних лагерей, где и без того помыться состав­ляло большую проблему.

Такова была уверенность, что заводы будут построены к ноябрю 1947 г., и заключенных перебросят на дру­гие стройки. Однако вскоре стало ясно, что до завершения строитель­ства еще далеко, поэтому в начале осени пришел новый приказ: старые бараки утеплить, а вместо палаток срочно построить утепленные бараки.

Стремительное увеличение летом 1947 г. численности заклю­ченных, серьезный просчет со сроком окончания строительства и не­обходимость в связи с этим немедленного утепления летнего жилья поставили в тяжелое положение деревоотделочный комбинат (ДОК). Он был не в состоянии изгото­вить такое количество деталей для зимних бараков. Главпромстрой подключил к решению проблемы Соликамскую базу стройдеталей, которая в течение двух месяцев поставила на стройку 120 комплектов спаренных щитовых юрт на 50 мест каждая[x].

Лагерные подразделения формировались при конкретных подразделениях стройки. Труд заключенных широко использовался на самых тяжелых и неквалифицированных работах по созданию производственно-материальной базы строительств и предприятий, а также в жилищном секторе населенных пунктов и на объектах их инфраструктуры.

В 1946 – 1948 гг. заключенные работали на выемке грунта из котлованов промышленных зданий и сооружений, на заготовке леса, лесопильных заводах, в каменоломнях, на строительстве дорог и коммуникаций, объектах, обеспечивавших производственную базу строительства: заводах по производству бетона, раствора, шлакоблоков и сборных железобетонных плит. Но как только начинался монтаж основного оборудования, заключенные переводились на другие объекты и заменялись военными строителями и вольнонаемными рабочими.

В начальный период, когда проблема лесоматериа­лов стояла особенно остро, лагерные отделения создавались на ДОКах. Большинство лагерных отделений работало на промышленных объектах. При этом схема такого закрепления на всех стройках ПГУ была примерно одинаковой. Например, одному из лагерных отделений поручалась работа на промышленных площадках и вспомогательных объектах строительства, другому отводилась работа по строительству подъездных автомобильных путей и железной дороги. Одно из лагерных отделений задействовалось на строительстве жилья и объектов социально-бытовой инфраструктуры.

Численность отделений была различной – от 2 до 8 тыс. чел. Особенностью лагерных отделений, задействованных на возведении жилья, было наличие большого числа женщин, иног­да составляющих до 20% заключенных. В предпусковые периоды на промышленных объектах женщины из числа заключенных, выполняли, как правило, отделочные работы.

Каждое строительство имело, как правило, по два подсобных хозяйства, сельхозпродукция которых вносила весомый вклад в ежед­невный рацион питания строителей. На фермах и полях этих подсоб­ных хозяйств работали заключенные лагерных отделений, образован­ные в каждом совхозе.

Чтобы ускорить строительство, потребовалось привлечение большего количества рабочей силы. В июле 1947 г., после приезда на Урал Л.П.Берии, было принято решение о направлении дополнительно 16 тыс. заключенных, в том числе 200 чел. инженеров и 2,5 тыс. чел. квалифицированных рабо­чих строителей в ИТЛ строительных управлений № 859 и № 865[xi].

Буквально через год, к 1 января 1949 г., общее количество рабочих всех категорий возросло до 200 тыс. чел. и 2200 чел. – инженерно-технических работников (ИТР)[xii]. К 29 октября 1949 г. общая численность строителей Главпромстроя МВД СССР достигла 234 250 чел., из них 8 тыс. чел. ИТР, 113 600 чел. рабочих из числа заключенных, 51 тыс. чел. военных строителей, 31,9 тыс. чел. бывших заключенных и спецпоселенцев, 13,5 тыс. чел. – личного состава военизированной охраны[xiii].

Из-за отсутствия средств механизации, недостатков в организации труда, плохих условий содержания, низкой квалификации и отсутствия моральных и материальных стимулов, труд заключенных был малоэффективным. Производительность труда заключенных оказалась самой низ­кой по сравнению с другими категориями строителей: вольнонаемными, спецпереселенцами, солдатами.

Нормы выработки заключен­ными ИТЛ строительства № 859 выполнялись в среднем на 89-90%, тогда как солдатами – на 115%, а вольнонаемными и того выше. Аналогичная картина с трудовым использованием спецконтингента наблюдалась и в других ИТЛ Главпромстроя МВД СССР на Урале в первые годы их функционирования.

Руководство МВД СССР делало все от них зависящее, чтобы максимально эффективно организовать трудовое использование заключенных и стимулировать их труд. Вопросы повышения производительности труда заключенных в 1947-1948 гг. были очень актуальными. Для их решения предпринимались различные организационные меры.

Так, приказом начальника строительного управления № 859 от 31 октября 1946 г. № 471 из числа заключенных были сформированы колонны по 250-400 чел. и закреплены за конкретными объекта­ми. Возглавляли эти колонны во многих случаях непосредственно руководители производства – начальники участков и прорабы. Всего этим приказом было сформировано 20 колонн: 12 колонн в 1-м лагер­ном отделении (численность на 1 декабря 1946 г. – 3141 чел.); 5 колонн во 2-м лагерном отделении (1827 чел.); 1 колонна в 3-м лагерном отделении (620 чел.); 2 колонны в 4-м лагерном отделе­нии (716 чел.).

За выполнением колоннами заданий и за бытовые условия заключенных в равной мере отвечали как работники лагеря, так и организаторы производства. Так, приказом начальника строительного управления № 859 от 13 декабря 1946 г. на начальников строительных подразделений совместно с руководителями лаготделений возлагалась ответ­ственность за организацию с 1 января 1947 г. артельных кухонь на 150-200 чел. и помещений для приема пищи. Для физически ослабленных заключенных была организована спе­циальная оздоровительная колонна на 200 чел., срок пребывания в которой и степень трудоиспользования определялись по заключе­нию врачей.

В июле 1947 г. приказом заместителя министра МВД СССР В.В.Чернышова для стимулирования труда заключенных была разрешена выдача 100 грамм водки один раз в пять дней за выполнение норм выработки, а для стрелков охраны при выполнении плана бригадой, охраняемой ими, зарплата повышалась на 20%. В случае невыполнения сменных заданий охрана лишалась доплаты, заключенные – водки, а вольнонаемные работники оставались на объекте до пяти суток на казарменном положении[xiv].

В начальный период в официальное название уральских атомных строек входило и название ИТЛ. Например, строительное управление завода № 817 называлось «Исправительно-трудовой лагерь и строительство № 859», строительное управление завода № 813 называлось «Исправительно-трудовой лагерь и строительство № 865», а строительное управление завода № 814 называлось «Исправительно-трудовой лагерь и строительство № 1418». Начальники управлений ИТЛ назначались заместителями руководителей строительств по лагерю.

Инфраструктура ИТЛ организовывалась в соответствии с Приказом МВД СССР № 0190 (1947 г.) и распоряжением № 113 (1950 г.). В каждом лагерном отделении должна быть создана жилая, хозяйственно-производственная и административная зоны. Жилая зона лагеря должна быть расположена не более чем в трех километрах от места работ. При отдалении объектов более трех километров заказчик работ обязывался доставлять рабочую силу на своем автотранспорте, оборудованном съемными щитами или в специально оборудованных железнодорожных вагонах, и за свой счет.

Время доставки заключенных к месту проведения работ включалось в их рабочее время и оплачивалось как по ставкам рабочих-повременщиков. В хозяйственно-производственной зоне лагерей размещались мастерские и другие производственно-хозяйственные объекты, в которых также трудились заключенные.

По инженерному оборудованию жилые и производственные зоны были правильной, прямоугольной формы, состояли из внутренней, предупредительной и запретной частей. На территории внутренней части зоны размещались все лагерные постройки. К границам этой зоны примыкала с внешней стороны предупредительная зона шириной 5 м. Далее шла запретная часть шириной 20 – 30 м. Предупредительная и запретная части зоны были расчищены и спланированы. С внешней стороны предупредительная часть зоны ограждалась основным забором.

Для обеспечения длительности пребывания и меньшей ротации специальных контингентов на стройках атомных объектов по распоряжению правительства из ИТЛ и колоний ГУЛАГ в ИТЛ Главпромстроя МВД СССР на Урале в начальный период должны были направляться заключенные, осужденные на длительные сроки заключения.

Несмотря на то, что в ИТЛ спецстроительств Главпромстроя МВД СССР запрещалось направлять заключенных со сроком не отбытого наказания менее двух лет, осужденных два и более раз за бандитизм, грабеж, умышленное убийство, зачастую качество отбора было неудовлетворительным. В число заключенных нередко попадали особо опасные преступники, матерые уголовники, инвалиды и заключенные без производства специальной проверки.

Причина этого крылась в том, что при получении разнарядки на отбор заключенных, имеющих необходимые строительные специальности, начальники исправительно-трудовых учреждений ГУЛАГа зачастую избавлялись от тех, кто негативно влиял на контингент подчиненных им ИТЛ, проявлял неповиновение и входил в число уголовных «авторитетов».

После прибытия заключенных на объекты строительства оперативные работники ИТЛ и сотрудники отделов КГБ выявляли убийц, насильников, карманников-ширмачей и других неблагонадежных заключенных, которые насаждали законы и традиции уголовного мира, саботировали работы. Такой контингент помещался в специально созданные отделения и пункты, к работам не привлекался и этапировался в другие колонии и ИТЛ, либо переводился в отдельные режимные бригады и работал на хорошо оборудованных объектах под усиленной охраной.

Структурный состав заключенных ИТЛ уральских строек атомной промышленности был неоднороден: отбывающие наказание за совершение особо опасных уголовных деяний и заключенные, осужденные за незначительные по своей общественной опасности преступления. Это способствовало насаждению в ИТЛ уголовных порядков и традиций, совершению рецидива преступлений в период отбывания наказания в местах лишения свободы.

Неудовлетворительное состояние дисциплины и лагерного режима содержания заключенных в ИТЛ Главпромстроя МВД являлось серьезным препятствием, мешавшим эффективно организовать их труд. Для улучшения положения дел с преступностью в ИТЛ и уменьшения нарушений режима содержания заключенных от руководства ГУЛАГа регулярно шли директивы и указания о проведении «чисток» спецконтингента в ИТЛ Главпромстроя МВД СССР.

Для обеспечения безопасности строительства секретных объектов из охраняемых зон и из близлежащих населенных пунктов по решению правительства в 1947 г. были отселены все лица, имевшие в прошлом судимость или другие компрометирующие их данные. Некоторое время обстановка на объектах была относительно спокойная, как в отношении безопасности проводимых работ, так и в смысле исключения возможности общения работающих на объектах с нежелательными элементами.

По Указу ПВС СССР от 10 января 1947 г. некоторые категории заключенных, осужденных за преступления, не представляющие большой общественной опасности и задействованные на строительстве атомных объектов, были условно освобождены. Всего по указу в 1947-1949 гг. на стройках ПГУ на Урале были освобождены от отбывания наказания более 24,5 тыс. чел. заключенных, из них около 5 тыс. чел. женщин.

22 июля 1947 г. на заседании СК при СМ СССР (протокол № 40) было принято решение о снятии судимости с бывших заключенных, досрочно освобожденных, в зависимости от срока работы на строительстве № 859 и выполнения-перевыполнения производственного задания[xv]. После снятия с таких заключенных судимости решался вопрос о приеме их на работу в строительные управления в качестве вольнонаемных[xvi].

Однако условно освобожденным заключенным в соответствии с постановлением СМ СССР от 8 августа 1947 г., в целях обеспечения сохранности государственной тайны о строительстве атомных объектов, запрещалось покидать пределы строек, им не выдавались на руки справки об освобождении. Из их числа формировались строительные отряды, которые работали на специально выделенных для них объектах.

Первоначально были предприняты попытки сформировать стройотряды по армейскому принципу: каждый стройотряд представ­лял собой военно-строительный полк 4-х батальонного состава; в ба­тальоне 3 роты по 10 отделений численностью 25 чел. каждое. Всего в полку-стройотряде насчитывалось 3 тыс. чел. Коман­дный состав полка и батальонов состоял из кадровых офицеров.

Позднее, учитывая опыт формирования стройотрядов на предприятиях ПГУ и других отраслей промышлен­ности, Министр внутренних дел СССР 18 августа 1949 г. утвердил Положение о строительных отрядах. Численность стройотряда уста­навливалась в одну тысячу человек. Отряд делился на 3 – 4 колонны по 300 строителей, колонны (батальоны) в свою очередь состояли из бригад по 15 – 25 бойцов в каждой.

Стройотрядовцы жили в отдельных гарнизонах, выходить из которых можно было только по письменному разрешению начальника стройотряда. За нарушение этого порядка предусматривался арест до 20 суток. Как следует из Положения о стройотрядах, они пред­ставляли собой нечто среднее между лагерем заключенных и войско­вой частью. Не случайно оперативное руководство осуществлял за­меститель начальника строительства по лагерю.

27 апреля 1947 г. на промышленной площадке завода № 817 был сформирован 1-й стройотряд, который возглавил бывший начальник 6-го лагерного отделения подполковник Л.З.Карасик; второй стройотряд сформировали в июне 1948 г. для работы на объектах второго атомного реактора; в августе 1949 г. на строительстве жилого поселка металлургического завода был организован 3-й стройотряд, начальни­ком которого стал капитан С.Л.Бондарь[xvii].

Производительность труда в сформированных строительных отрядах была низкой и не достигала плановых показателей. Более того, среди стройотрядовцев преобладали настроения любыми путями покинуть пределы строек и увидеть своих родных. Если отлучка за пределы ИТЛ заключенным считалась побегом и квалифицировалось как уголовное преступление, то условно освобожденный от отбывания наказания рабочий стройотряда, покидая пределы строительства, считался дезертиром.

На протяжении трех лет ру­ководителями строек предпринимались попытки добиться от стройот­рядов высокопроизводительной работы. С этой целью начальниками Главпромстроя и управлений строительств издавались многочис­ленные приказы, в которых объявлялись строгие дисциплинарные взыскания, проводились сове­щания, однако производительность труда стройотрядов до плановых показателей так и не удалось поднять. Поэтому было признано, что дальнейшая работа стройотрядов является бесперспективной, и в июле 1950 г. по приказу МВД их распустили.

В апреле 1949 г. Министр внутренних дел СССР С.Н.Круглов провел расширенное совещание руководящего состава работников ИТЛ и колоний МВД. Министр поставил основную задачу перед работниками лагерей – превратить ИТЛ в образцовые исправительно-трудовые учреждения. Он заострил внимание всех работников ИТЛ на том, что решающей силой на строительстве являются заключенные. Перед администрациями лагерей была поставлена задача обеспечить такое положение. Итоги совещания и поставленные на нем задачи были обсуждены во всех ИТЛ на совещаниях партийного и хозяйственного активов, в политотделах и партийных организациях.

Начиная с апреля 1948 г., когда заключенных, освобождаемых после отбывания уголовного наказания, стали оставлять на строительствах в качестве вольнонаемных, та благоприятная обстановка, сложившаяся на объектах после отселения криминальных элементов, изменилась коренным образом в худшую сторону. Освобожденных из лагерей стали расселять в домах, предназначенных для приезжающих с семьями рабочих, что резко ухудшило обеспеченность вольнонаемных работников жильем. В результате постоянного контакта бывших заключенных с населением жилых поселков началась утечка секретной информации о строящихся объектах и их назначении.

Для оздоровления криминогенной обстановки на строительстве атомных объектов и обеспечения сохранности секретности основных объектов ПГУ правительство приняло постановление от 14 июля 1949 г. № 3071-1272cc «О дальнейшем использовании бывших заключенных, солдат-репатриантов и спецпоселенцев, работающих на строительствах № 247, 313, 585[xviii] и 514».

В этом постановлении МВД СССР обязывалось до 15 августа 1949 г. вывезти в Дальстрой МВД СССР со строящихся объектов ПГУ, расположенных на Урале, бывших заключенных, осужденных за антисоветскую деятельность, бандитизм, разбой, воров-рецидивистов, а также сол­дат-репатриантов и спецпоселенцев, имевших связи с заграницей или сотруд­ничавших с фашистскими оккупантами, для работы в качестве вольнонаемных, заключив с ними договора (трудовые соглашения) сроком на 2-3 года[xix].

В 1948 – 1949 гг. со строительства № 247 в Дальстрой МВД СССР были откомандированы более 5 тыс. чел. «указников», а в 1951 – 1952 гг. – 7 тыс. чел. спецпереселенцев и членов их семей в Узбекистан и Таджикистан.

МВД СССР было также предписано обеспечить в Дальстрое МВД СССР для указанных категорий бывших заключенных, репатриантов и спецпоселенцев нормальные условия работы и бытового об­служивания, наравне с условиями, существующими для других вольнонаемных работников. Вывезенных лиц предполагалось поселить компактно и в обособленном ме­сте, исключив возможность общения их с другими контингентами, работаю­щими на предприятиях, возможность перехода или переезда на ка­кие бы то ни было другие объекты и всякую возможность побега с места нахождения, установив тщательный контроль за перепиской этих лиц.

Перед отправкой в Дальстрой МВД СССР проводился подробный инструктаж с каж­дым из выезжающих в отдельности о поведении его в связи с отъездом с объек­та (запрещение информировать кого-либо по службе, в том числе и руководя­щих работников по месту новой его работы, а также родственников и знакомых о месте расположения строительства, содержании работы, наименовании и назначении стройки, мощности, существующем режиме на объекте и других сведениях, которые стали известны ему как по характеру выполнявшейся рабо­ты, так и от других лиц, с которыми он соприкасался на строительстве).

После инструктажа у выезжающего отбиралась строгая подписка о неразглашении сведений, составляющих государственную тайну, и обязательство, что он до окончания срока трудового договора обязуется не выезжать с места нового нахождения, а также расписка с предуп­реждением об ответственности по Указу ПВС СССР от 9 июня 1947 г. «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, составляющих государственную тайну». Инструктаж отъезжающих в Дальстрой МВД СССР и взятие подписок возлагался на заместителей начальников ИТЛ по режиму и охране.

В срок до 15 августа 1949 г. со строительств МВД СССР № 247, 313, 585 и 514[xx] предписывалось вывезти инвалидов, хронически больных из числа бывших заключенных и солдат ВСЧ в освобождаемые от военнопленных специальные госпитали МВД СССР для лечения. В целях обеспечения надлежащей изоляции лиц, содержащихся в этих гос­питалях, была установлена охрана подразделениями конвойных войск МВД СССР. Затраты на содержание госпиталей были приравнены к содержанию ИТЛ ГУЛАГ МВД СССР.

После выздоровления и восстановления работоспособности бывших заклю­ченных и солдат ВСЧ с ними заключались договоры, они направлялись на работу в Дальстрой МВД СССР. Для лиц, получивших увечья на спецстроительствах, и хронически больных был организован под надежной охраной отдельный изолированный дом инвали­дов, затраты на содержание которого были приравнены к содержанию домов инвалидов Министерства социального обеспечения СССР.

Для отбора лиц, подлежащих вывозу в Дальстрой МВД СССР, в ИТЛ уральских строительных управлений МВД СССР были созданы комиссии под руководством начальни­ка соответствующего органа МВД СССР в составе начальника лагеря МВД СССР и уполномоченного СМ СССР. Вся проводимая работа должна была быть проведена в условиях строгой секретности.

Всех бывших заключенных, осужденных и отбывших наказание за другие преступления, не подпадавших под категории особо опасных преступников, было разрешено оставлять на тех же специальных стройках, где они работали. Из таких лиц формировались строительные колонны и отряды численностью от 300 до 1000 чел. во главе с офицерами МВД СССР. О порядке использования на работах строительных колонн и отрядов МВД СССР была разработана инструкция, согласованная с ПГУ при СМ СССР.

Начальникам уральских строительных управлений было предоставлено право наложения дисциплинарного взыскание до 20 суток ареста на бывших заключенных, демо­билизованных солдат и спецпоселенцев, оставленных на спецстройках, за наруше­ния трудовой дисциплины и иные проступки.

Если с особо опасным криминальным контингентом вопрос был решен в течение одного месяца, то с освободившимися от отбывания наказания по другим статьям УК РСФСР, которые оставались на территории режимных зон объектов, вопрос встал еще острее. В результате скопления большого количества уголовных преступников в жилых поселках создались совершенно ненормальные условия. В выходные дни все улицы, пляжи, лес, как правило, были заняты лицами, освобожденными из заключения. Приняли широкий размах хулиганские проявления и в учреждениях культуры: кинотеатрах, парках культуры и отдыха и других общественных местах. Работники объектов и члены их семей боялись выходить из домов в темное время суток, а в ночное время организовывалось дежурство в квартирах.

Местное население в буквальном смысле находилось в состоянии повышенного страха от проживания вблизи с лагерями заключенных. Отсутствие должного контроля за освободившимися заключенными приводило к участившимся случаям хулиганства, краж, грабежей и изнасилования женщин, нередко сопряженных с убийством. Нередкими были случаи сожительства бывших заключенных с работницами объектов и регистрации с ними браков[xxi].

Заработная плата у освободившихся из заключения бойцов строительных отрядов была невысока (от 300 до 500 руб. в месяц). Среди этого контингента были распространены азартные игры, что приводило к грабежам и кражам у местного населения. При этом отделы милиции ввиду небольшой численности личного состава были не в состоянии обеспечить надлежащий общественный порядок на территории жилых поселков.

Освободившиеся от отбывания наказания граждане появлялись в поселках большими группами. Озлобленные на правоохранительные органы, они нападали на работников милиции, которые часто уклонялись от пресечения хулиганских действий из-за боязни мести. Все это вызывало среди вольнонаемных справедливое возмущение и требование оградить от преступных элементов свое личное благополучие. Вместе с тем жители поселков с заявлениями в милицию обращались неохотно, и выступать в качестве свидетелей на стадиях предварительного расследования уголовных дел и в судебных заседаниях отказывались.

Руководители и начальники политических отделов объектов обращались в вышестоящие органы и лично к Л.П.Берии о принятии решительных мер по оздоровлению криминогенной обстановки в жилых поселках и ликвидации преступности[xxii]. При решении этого вопроса предлагалось выселить с территории объектов бывших заключенных и запретить оставлять их в зоне после освобождения. Ссылка на возможное разглашение государственной тайны, по их мнению, не должна была рассматриваться как мотивация к оставлению на объектах, т.к. фактически большая часть бывших заключенных систематически отпускалась в места их прежнего проживания по причине многочисленности семей и инвалидности[xxiii].

В течение 1950 г. МВД СССР были приняты дополнительные меры к наведению порядка в жилых поселках атомных объектов. Все бывшие заключенные, совершившие до освобождения тяжкие государственные и общеуголовные преступления, были вывезены в Дальстрой МВД СССР для работы в качестве вольнонаемных. С ними были этапированы заключенные, осужденные за хулиганство, убийство, воровство, по Указам ПВС СССР от 4 июня 1947 г., грабеж, злостные нарушения лагерного режима, уклоняющиеся от работы, у которых истекал срок в 1950 г. и в первой половине 1951 г.[xxiv]

Некоторые бывшие заключенные, не грубо нарушившие общественный порядок в жилых поселках, были переведены в удаленные пункты от основных строительных площадок и, тем самым, были изолированы от населения. Выявленные организаторы беспорядков были привлечены к уголовной ответственности, а остальные бывшие заключенные переведены на казарменное положение.

Из их числа сформированы отряды и рабочие колонны, начальниками которых назначены офицеры МВД СССР, введен учет выхода на работу и явки в общежития в вечернее время. Для бывших заключенных была введена система увольнительных записок и усилена политико-воспитательная работа, запрещено проживание на частных квартирах, за исключением семейных[xxv]. Кроме того, в соответствии с Постановлением СМ СССР от 11 января 1951 г. № 250-117 из числа бывших заключенных, подлежащих призыву в Советскую Армию, формировались военно-строительные батальоны (ВСБ), задействованные на строительстве этих же объектов.

МВД СССР запрещалось впредь ввозить на территории строительств атомных объектов заключенных, осужденных за контрреволюционную деятельность, хулиганство, убийства, грабежи и воров-рецидивистов. Направлению для отбывания уголовного наказания в виде лишения свободы в ИТЛ Главпромстроя МВД СССР подлежали осужденные со сроком заключения не менее 5 лет и годные к физическому труду.

Кроме того, МВД СССР увеличил штаты отделов милиции атомных объектов, а аппарат укрепил квалифицированными кадрами милицейских работников, введены совместные с сотрудниками государственной безопасности смешанные оперативные группы, которые несли службу в жилых поселках в ночное время.

В результате проведения всего комплекса мероприятий уголовная преступность в жилых поселках атомных объектов заметно сократилась, а криминогенная обстановка к сентябрю 1950 г. значительно улучшалась[xxvi].

С июня 1951 г. на строительствах по согласованию с органами Министерства Государственной Безопасности (МГБ) СССР по желанию оставляли заключенных, освобождающихся от отбывания уголовного наказания. С ними заключались трудовые договоры сроком на 3 года. Таким бывшим заключенным разрешалось ввозить свои семьи для проживания в охраняемой зоне на период работы, а руководители строительств обязывались в трехмесячный срок предоставлять таким семьям жилую площадь. Лицам из числа бывших заключенных было разрешено выезжать в отпуск за пределы охраняемой зоны, за исключением пребывания в пограничных районах.

Лицам, отказавшимся от продолжения работы на стройках в качестве вольнонаемных, был разрешен выезд за пределы объектов к постоянному месту жительства при условии их подписки о неразглашение государственной тайны. Такое разрешение не касалось лиц, ранее проживавших в пограничных районах СССР, западных областях Украинской и Белорусской ССР и в Прибалтике[xxvii].

Рост числа правонарушений наблюдался тогда, когда в ИТЛ поступали эшелоны с большим количеством заключенных из других регионов страны. Администрация лагерей не могла в короткие сроки решить многочисленные вопросы их размещения по статейному принципу, изучить личные дела заключенных. Ввиду документальной неразберихи заключенным, совершивших преступления неоднократно, удавалось скрывать эти факты и отбывать наказание в отделениях, в которых содержались впервые осужденные, и насаждать в них воровские законы.

После стабилизации состава контингента, постепенно усиливая требовательность и ставя прибывших в рамки предъявляемых требований, удавалось снизить количество нарушений и добиваться улучшения общего состояния с дисциплиной. Но после того, как такая стабильность достигалась, следовало либо освобождение по амнистии и замена практически всего контингента, либо переброска части заключенных в другие ИТЛ из-за изменения планов строительства объектов. После замены лагерного населения и прибытия новых этапов, работа администрации лагерей по наведению порядка в содержании вновь прибывших заключенных начиналась заново. В эти периоды падение уровня дисциплины фиксировалось вновь.

Характерной проблемой для всех ИТЛ закрытых городов было совместное производство работ заключенными, солдатами военно-строительных частей (ВСЧ) и вольнонаемными. Случаи совместного употребления спиртных напитков ими были явлением довольно распространенным. Кроме того, для заключенных это был канал получения спиртных напитков, сигарет, нелегальной отправки писем на волю, для солдат и вольнонаемных контакты с уголовным миром заканчивались нередко лишением свободы либо, в лучшем случае, понижением в должности или переводом на другую работу.

Только за 4 квартал 1951 г. в ИТЛ № 100 было зафиксировано 140 случаев преступной связи заключенных, из которых 54 случая – с военными строителями и 86 – с вольнонаемным составом. Нередко и молодые офицеры употребляли с заключенными спиртные напитки, вступали в связь с женщинами-заключенными, соглашались отправлять на волю нелегальную почту, включая посылки с вещами[xxviii].

Руководство МВД СССР держало под постоянным контролем состояние дел в ИТЛ Главпромстроя и было обеспокоено неудовлетворительным состоянием режима содержания и изоляции заключенных. Заместитель Министра внутренних дел генерал-полковник И.А.Серов[xxix] 24 июля 1951 г. направил письмо № 1/11220 на имя начальника Главпромстроя, в котором обратил внимание на то, что в некоторых подчиненных Главпромстрою ИТЛ не выполняется приказ МВД СССР № 00702-1950 г., направленный на усиление изоляции бандитствующего элемента от вставших на путь исправления заключенных. В них не созданы, предусмотренные приказом пересыльные пункты, подразделения строгого режима и штрафные лагерные пункты. Несмотря на принимаемые меры, положение дел менялось крайне медленно. Это в свою очередь напрямую сказывалось на состоянии дисциплины и правопорядка в ИТЛ.

Предметом особого разбирательства всех контролирующих органов, включая областные комитеты партии, были факты массовых беспорядков и бунты заключенных, которые имели место в ИТЛ, расположенных на территории уральских атомных объектов. О таких беспорядках руководители ИТЛ и прокуратура по своим каналам отправляли донесения с изложением причин, способствовавших массовому неповиновению, и информацией о мерах, принятых по недопущению таких явлений в будущем. Такие случаи на территории строительств атомных объектов имели место[xxx]. Так 24 сентября 1948 г. 33 заключенных ИТЛ № 100 управления строительства № 865, вооруженные холодным оружием, закрылись в юрте и отказались вернуться в зону. Поднятый по тревоге дивизион военизированной стрелковой охраны (ВСО), как изложено в архивном документе, «изъял организаторов, после чего остальные заключенные вошли в зону»[xxxi]. Одной из главных причин случаев массового неповиновения заключенных было игнорирование администрацией лагеря различных просьб и заявлений осужденных.

3 декабря 1952 г. в лагерном отделении № 5 Кузнецкого ИТЛ управления строительства 247 МВД СССР (п/я 202) при возвращении заключенных с рабочих объектов в жилую зону произошли массовые беспорядки. Поводом к этому явилась попытка надзирателей препроводить в штрафной изолятор пьяного заключенного. Группа сочувствующих, вооруженная камнями и ножами, бросилась на надзирателей и пыталась освободить своего товарища. Брошенным камнем была травмирована голова самого заключенного.

Прибывшая комиссия изучила причины массовых беспорядков, главными из которых были следующие: перевод в октябре 1952 г. в данное лагерное отделение большого количества осужденных за тяжкие преступления, провалы в оперативной работе и упущения в воспитательной работе лагерной администрации.

15 июля 1955 г. произошли массовые беспорядки на территории Макаровского лагерного отделения Кузнецкого ИТЛ строительства № 247 МВД СССР.

Случаи массовых беспорядков были зарегистрированы и в Красногорском ИТЛ строительства № 514, один из которых имел место в 1 лагерном отделении в ночь с 12 на 13 января 1958 г. В результате расследования было выявлено 152 участника массовых беспорядков, которые были привлечены к различным видам ответственности и переведены в зависимости от степени вины в другие лагерные отделения и ИТЛ.

Побеги заключенных в ИТЛ и колониях ГУЛАГа были распространенным явлением. Мотивы побегов были различными. Среди них: обостренное чувство обиды за несправедливое осуждение к длительным срокам заключения за незначительные по своей общественной опасности преступления; плохие условия содержания, болезни, тяжелый, неквалифицированный физический труд; сложные семейные обстоятельства, вынуждавшие к побегу; плохо организованная охрана и др.

Среди бежавших заключенных выделялись две категории. Это молодые люди в возрасте до 23 лет, которые по молодости совершили преступление, недопонимая, что за недетские шалости могут наступить столь серьезные последствия. Совершая побег, они также еще не по-взрослому оценивали подобное «геройство». Другой категорией беглецов были рецидивисты, уголовники, осужденные к длительным срокам лишения свободы и не надеявшиеся выйти из зоны до конца жизни. Им нечего было терять, и они попали в эти ИТЛ по халатности работников, формировавших этапы на стройки ПГУ.

Процент задержанных и возвращенных в места лишения свободы заключенных составлял менее одной пятой части. Остальные четыре пятых заключенных после побега оставались на воле. Причинами такого положения являлись: недостаточное количество личного состава поисковых подразделений; отсутствие централизованного учета и информации о судимости граждан в органах милиции по месту жительства осужденных; послевоенная неразбериха в учете населения; недостаточная техническая оснащенность правоохранительных органов и несовершенство паспортного контроля в стране и другие.

Среди факторов, которые способствовали совершению побегов, были и сочувствие вольнонаемных и солдат ВСЧ, которые передавали заключенным предметы военной и гражданской одежды[xxxii]. Некоторые из беглецов были застрелены при побеге, т.к. стрелкам военизированной охраны разрешалось применять оружие на поражение.

Не были исключением в отношении фактов побегов заключенных и ИТЛ Главпромстроя МВД СССР, задействованных на строительстве уральских атомных объектов. Так, в ИТЛ строительства № 865 в 1946 г. совершили побег 33 чел. заключенных. За 1947 г. из 9 чел. сбежавших не было задержано ни одного человека[xxxiii]. В 1950 г. по вине оперативных работников и военизированной стрелковой охраны было допущены побеги 37 чел. заключенных, из них в 1-м отдельном лагерном пункте (ОЛП) – 11 чел., во 2-м ОЛП – 14 чел., в 7-м ОЛП – 4 чел. и в 9-м ОЛП – 1 чел. В июне 1950 г. в ИТЛ прибыл этап заключенных из Донбасса, которые в течение трех первых дней, воспользовались организационной неразберихой и потерей бдительности конвоиров, совершили ряд дерзких групповых побегов. Например, 1 июля двое заключенных совершили побег с места работы.

Самым дерзким побегом был групповой вооруженный побег семи заключенных 2-го ОЛП, который был совершен 2 июля 1950 г.Группа заключенных из 7 чел., конвоируемая в 19.00 с места работ тремя конвоирами, по сигналу, организованно напала на всех трех стрелков, разоружив их и убив одного из них, и совершила побег.

В ходе поисковых мероприятий двоих заключенных задержали немедленно, остальные пятеро были задержаны в течение четырех суток. При этом один из бежавших был убит[xxxiv]. Администрация лагеря обвинила в безответственном исполнении своих обязанностей оперуполномоченного Дубинина, который систематически употреблял спиртные напитки совместно с начальником ОЛП Тутуниным.

В ночь со 2 на 3 июля 1950 г. в 1-м ОЛП был также совершен групповой побег семи заключенных по трубе жилой зоны путем подкопа и распиловки железной решетки в канализационном коробе, выходящем за территорию лагеря. И в этом отделении вину возложили на старшего оперуполномоченного Делидова, которого письменно предупредил о готовящемся побеге начальник надзорслужбы Семиглазов, но группа, готовящихся к побегу заключенных своевременно не была изолирована[xxxv].

В первую неделю июля 1950 г. нормальная работа ВСО и всего ИТЛ № 100 была дезорганизована. Кроме поисковых мероприятий командованием ВСО, руководством управления строительства и политотделом был проведен целый комплекс мероприятий по наведению порядка и нормализации режима содержания заключенных, повышению организованности и бдительности личного состава. Среди мер по устранению условий, способствующих побегам, было привлечение к уголовной ответственности трех стрелков ВСО и одного надзирателя. Кроме того, под суд отдан один из командиров взводов дивизиона.

В мае 1951 г. в ИТЛ № 100 был предупрежден очень серьезный групповой побег из производственной зоны лагерного пункта строгого режима («Иван-гора») заключенных в количестве 20 чел., осужденных к 25 годам лишения свободы. Преступникам удалось вырыть десятиметровый тоннель, но они были задержаны на месте работы, а пять главных организаторов осуждены[xxxvi].

Не был исключением в отношении побегов заключенных и ИТЛ строительства № 514. 25 июня 1949 г. совершили побег 6 человек, 3 июля 1949 г. из лагерного пункта строгого режима бежал один заключенный Папировский. Стрелок ВСО Селенский, охранявший беглеца, за потерю бдительности осужден на 3 года лишения свободы. 28 июля 1949 г. из жилой зоны 2 лаготделения совершили побег 11 чел.[xxxvii] С апреля по август 1951 г. в ИТЛ строительства № 514 было совершено 5 побегов, из них 4 групповых.

Лица, повинные в слабом контроле за заключенными, привлекались к ответственности вплоть до осуждения. Несмотря на принимаемые меры по ужесточению режима охраны, число побегов заключенных вплоть до 1952 г. не уменьшалось. Министр внутренних дел СССР в своих приказах и распоряжениях требовал от подразделений ВСО ИТЛ не допускать побегов преступников и ликвидировать побеги своими силами. В приказе № 00426 министр потребовал во всех случаях использовать проводников с обученными собаками.

Побег заключенного мог привести к разглашению государственной тайны о строительстве объектов особой важности, приводил к расходованию дополнительных материальных ресурсов. Кроме того, сбежавший преступник, как правило, вынужден совершать новые преступления. О таких последствиях побегов говорили руководители оперативного отдела на собраниях оперативно-розыскных групп и групп преследования в радиусе действия подразделений охраны.

Из-за недостаточной материальной оснащенности розыскных групп, их слабой подготовки и необеспеченности продуктами питания, поиски зачастую заканчивались безрезультатно. В результате плохой организации розыска подразделениями охраны в 1951 г. в ИТЛ строительства № 514 задержано лишь 59% сбежавших заключенных. Остальные были задержаны территориальными органами МВД-МГБ. Такое положение сложилось из-за недостаточного количества проводимых занятий с поисковыми группами по ориентированию на местности, по организации поисковых тренировок по поимке бежавших заключенных, по обучению скрытности поисковых мероприятий, маскировке действий и т.д.

Одной из причин низкой результативности поисковых мероприятий явилось то, что командиры подразделений, высылая поисковые группы, не обеспечивали их необходимым количеством продуктов. Поэтому вместо активного поиска бежавших заключенных, поисковые группы были вынуждены выезжать в подразделения за продуктами и деньгами.

По статистике Главпромстроя МВД СССР в 1954 г. резко увеличилось число побегов в сравнении с 1953 г. Это объясняется потерей надежды заключенных, не подпавших под амнистию, на законное освобождение.

Производственная деятельность ИТЛ ГУЛАГа до июля 1954 г. регламентировалась «Положением об ИТЛ и колониях», утвержденным Постановлением СНК СССР от 7 апреля 1930 г., законодательством СССР о труде, правилами по охране труда и технике безопасности, а также ведомственными приказами и распоряжениями, которые зачастую противоречили указанным нормативным актам. Новое «Положение об исправительно-трудовых лагерях и колониях МВД СССР», которое устанавливало правила трудового использования заключенных, было утверждено СМ СССР 10 июля 1954 г.

Положением были установлены права и обязанности заключенных, льготы, предоставляемые им за честный и добросовестный труд и примерное поведение, а также ответственность за нарушение режима содержания и трудовой дисциплины.

Рабочий день заключенных, содержащихся на общем и облегченном режиме, длился 8 часов. Для заключенных строгого режима – 9 часов. В зависимости от времени года рабочий день заключенных мог быть уменьшен, либо увеличен. Так, в зимне-осенний период допускалось уменьшение длительности рабочего дня. В весенне-летний период, наоборот, рабочий день увеличивался на один час, с оплатой девятого часа как за сверхурочную работу. Об увеличении рабочего дня давались соответствующие указания Министерства среднего машиностроения (МСМ) СССР[xxxviii] и ГУЛАГ МВД СССР.

СК при СМ СССР, кроме важнейших стратегических вопросов обеспечения реализации атомного проекта в СССР, на свои заседания выносил и вопросы организации и улучшения бытовых условий для спецконтингентов на объектах строительства. В частности, 6 декабря 1948 г. на таком заседании (протокол № 72) был рассмотрен проект постановления СМ СССР «О льготах для заключенных, работающих на «спецстроительствах» ПГУ при СМ СССР[xxxix]. 17 декабря 1948 г. СМ СССР принял Постановление № 4630-1808сс, по которому введены льготы для заключенных.

МВД СССР было разрешено установить для работающих заклю­ченных 25% надбавку продовольствия к основной норме питания. Норма ежесуточной 25% надбавки продовольствия на одного человека составляла: хлеб – 175 грамм; мука подболточная – 2,5 грамм; крупа разная – 27,5 грамм; макароны 2,5 г; мясо – 5 г; рыба – 15 г; жиры – 3,25 г; сахар – 4,25 г; соль – 5 г; картофель – 162, 5 г.

Кроме того, разрешено выдавать дополнительное питание заключенным, выполняющим нормы выработки на 110% и выше.

Таблица 3

Норма ежесуточного дополнительного питания на одного человека (в граммах)

Наименование продуктов

При выработке нормы

от 110-130%

от 130-150%

от 150% и выше

Крупа

23

35

45

Мясо-рыба

23

35

45

Сахар

6

9

11

Составлено по: Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945 – 1954. Кн. 4. Москва-Саров, 2003. С. 198-199.

Для реализации положений постановления правительства МВД СССР было разрешено дополнительно в 1949 г. израсходовать 730 т крупы, 730 т мясо- рыбопродуктов и 182 т сахара.

Для поощрения заключенных, выполняющих и перевыполняющих производственные нормы при хорошем качестве выполненных работ, полностью обеспечивающих порученный им участок работы и соблюдающих лагерный режим, устанавливались зачеты рабочих дней.

Система зачетов была наиболее действенным стимулом повышения производительности труда. Эта система предусматривала сокращение срока отбытия наказания в зависимости от выполнения норм выра­ботки: выполнение нормы на 100 % давало право на зачет одного дня отбытия наказания за 1,25 дня, на 120 % - 1,5 дня, на 135 % - 1,75 дня и на 150 % - 2 дня. Эта мера оказалась весьма эффективной: через 2 меся­ца после ее введения в 1947 г. выполнение норм выработки у заключенных поднялось в среднем до 131,2 %.

Право на зачеты имели заключенные, систематически выполнявшие нормы выработки или обеспечивавшие порученный им участок работы и соблюдавшие установленный режим, независимо от срока лишения свободы, статьи осуждения и времени пребывания в местах заключения, как работающие, так и проходящие производственное обучение. Заключенные, содержащиеся на строгом режиме, прав на зачеты не имели[xl].

Несмотря на объективные причины низкой эффективности труда заключенных, министр внутренних дел СССР в директиве от 13 февраля 1948 г. № 97 потребовал усиления массово-производственной и воспитательной работы среди заключенных и мобилизацию их на безусловное выполнение производственных планов, норм выработки. На начало 1948 г. в ИТЛ строительства № 865 (Свердловск-44) не выполняли производственные нормы 50% заключенных, на что было указано в директиве. Низкая производительность труда заключенных ИТЛ за первый квартал была предметом обсуждения на второй партийной конференции этого строительства, на которой были обсуждены задачи, поставленные на совещании руководящего состава МВД с участием всех руководителей ИТЛ и колоний МВД по выполнению каждым заключенным не менее 150% дневной нормы.

В целях коренного изменения положения дел культурно-воспитательный отдел ИТЛ строительства № 865 совместно с политотделом и администрацией строительства провел комплекс мероприятий, направленных на разъяснение стоящих задач как партийно-хозяйственному активу, так и заключенным, для чего использовал весь агитактив, производственно-технический персонал и руководящий состав. Все заключенные были вовлечены в трудовое соревнование, был задействован весь арсенал методов работы, включая моральные поощрения, материальные стимулы и наглядную агитацию.

Летние месяцы 1948 г. были объявлены месяцами высокой производительности труда; проведено 68 заседаний местных штабов трудового соревнования; 27 слетов отличников производства, 1500 чел. из числа которых отдохнули в домах отдыха, организованных в летний период в лагподразделениях; премировано более 1000 заключенных; 240 бригад выполняли нормы на 150-200%[xli]. В результате проведенной разъяснительной и воспитательной работы непосредственно в бригадах производительность труда в некоторых из них резко возросла и с каждым кварталом увеличивалась.

Таблица 4.

Производительность труда заключенных ИТЛ № 100 МВД СССР в 1948 г.

По кварталам

% выполнения плана

Производительность труда в %

% не выполняющих норм выработки(для сдельщиков)

1

91,7

91,6

58,8

2

101,9

101,4

45,7

3

112,9

112,9

30

4

116,3

117,3

25,5

Составлено по: ЦДООСО. Ф. 657. Оп. 1. Д. 68. Л. 67-68, Д. 46. Л. 23 об.

Бригадиры показывали чудеса производительности труда, перекрывая норму до 14 раз. Так, бригадир Носов выполнял норму на земляных работах 1400%, а его бригада – на 300%, бригадир Бахтияров выполнял дневное задание на 1270%, а его бригада – на 460%. Таких показателей добивались бригады ОЛП № 7, сформированные из заключенных, осужденных за незначительные общественно-опасные преступления, и они были скорее исключением из общего состояния дел.

Если в 7 ОЛП производительность труда составляла 133%, а число не выполняющих нормы – 1,1%, то в комендантском ОЛП производительность труда составляла лишь 85%. Еще ниже были показатели в бригадах 2 и 4 ОЛП, в которых производительность труда составляла 80 и 70 % соответственно. Из 24 бригад 4 ОЛП 16 бригад не выполняли производственные нормы.

Среди причин такого положения были: простои бригад из-за необеспеченности строительными материалами и инструментом, недостатки в организации работ, неудовлетворительная культурно-воспитательная работа и другие[xlii]. За 1951 г. производительность по ИТЛ № 100 составила уже 117%, а количество заключенных, не выполнявших нормы, снизилось с 37% до 12%. Количество отличников производства увеличилось в два раза.

В 1952 г. производственные нормативы были пересмотрены: при выполне­нии месячных норм выработки на 100-105% в зачет шел за 1 день 1,5 дня отбытия срока наказания; при 110% – день за два; при 111-115% – день за 2,5 дня; при 116% и выше – один день за три дня. На вспомогатель­ных работах коэффициент был установлен несколько ниже: 100-110% – 1 день за 1,25 дня; 111-120% – день за 1,5 дня; 121-125% – день за 1,75 дня; свыше 126 % – день за два дня[xliii].

В виде исключения МВД СССР было разрешено производить работающим на спецстроительствах ПГУ при СМ СССР заключенным, выполняющим и перевыпол­няющим производственные нормы, зачет рабочих дней из расчета за каждый отработанный день: занятым на основных работах – до 3 дней, на вспомога­тельных и подсобных работах – до 2 дней срока наказания. Министру внутренних дел СССР и Генеральному прокуро­ру СССР было поручено разработать и утвердить инструкцию, устанавливающую порядок применения зачетов рабочих дней.

Всем работавшим заключенным, имеющим право на зачеты рабочих дней, на руки выдавалась зачетная книжка и заводилась зачетная карточка, на основании которой специальными комиссиями в соответствии с приказом МВД и Генерального прокурора СССР № 00683-150 сс (1948 г.) выдавались справки о сокращении срока заключения. При переводе заключенного в другой лагерь зачетная книжка изымалась, а предоставленные зачеты отражались в его личном деле. При побеге, осуждении за совершенные преступления в местах заключения и при переводе заключенного на тюремный режим сроком на два года за злостное нарушение лагерного режима все ранее начисленные зачеты аннулировались[xliv].

13 марта 1950 г. было принято постановление СМ СССР № 1065-376сс «О внедрении оплаты труда и о мероприятиях по дальнейшему повышению производительности труда заключенных». Постановлением предусматривался переход на сдельно-прогрессивную и премиальную систему оплаты труда в соответствии с должностными окладами и единой тарифной сеткой. Сдельно-прогрессивная и премиальная, а также повременная система оплаты труда заключенных по условиям договора не должна была отличаться от аналогичной системы оплаты труда вольнонаемных рабочих строительства со всеми увеличивающими льготными коэффициентами, нормами и расценками.

Работа, выполняемая инженерно-техническими работниками из числа заключенных, также оплачивалась по ставкам и должностным окладам вольнонаемного состава. Оплата труда по всем видам простоя производилась в соответствии с действующим трудовым законодательством.

В своем приказе № 00273-1950 г. министр внутренних дел СССР указал на необходимость предоставлять хорошо работающим заключенным улучшенные жилищно-бытовые условия за плату, предусмотреть на территории жилой зоны лагерей бараки комнатной системы, а также магазины, ларьки и столовые для питания за плату, провести широкую разъяснительную работу о переходе на организацию трудового использования заключенных с оплатой труда денежными средствами.

Работники ИТЛ, секретари партийных организаций и счетно-финансовый аппарат лагерей разъясняли суть этого постановления во всех лагерных подразделениях.

В связи с введением для контингентов лагерей и колоний МВД заработной платы в течение второй половины 1950 г. наблюдался рост производительности труда. Так, если в ОЛП № 7 ИТЛ № 100 в первой половине 1950 г. производительность труда была 120-125%, то за вторую половину года она составила 140%[xlv].

Средний процент выполнения производственных норм в ИТЛ строительства № 514 в связи с введением заработной платы также превысил 100%. Если до выхода постановления в 1 квартале производительность труда составила 95,4%, то во 2 квартале – 107,1%, а в 3 квартале – 108,0%. Соответственно вырос и размер среднемесячного заработка, начисленного к выдаче на руки.

Все денежные операции бухгалтерией ИТЛ производились через государственный банк, в котором были открыты два счета – депозитный и расчетный. Бухгалтерский учет осуществлялся в управлении ИТЛ и во всех лаготделениях. Общая бухгалтерская отчетность ежегодно представлялась в ГУЛАГ МВД СССР.

Ежегодно ревизорами ГУЛАГ проводилась документальная ревизия финансовой деятельности ИТЛ, проверялись остатки денежных средств, облигаций и других ценностей, принадлежащих заключенным и хранящихся в кассе. За выполнение договорных обязательств по поставке рабочей силы управлениям строительств на расчетный счет ИТЛ поступали денежные средства, по выставленным на инкассо платежным требованиям.

Все лагерные отделения ИТЛ находились на самостоятельной бухгалтерской отчетности, но при этом расчетных и депозитных счетов в банке они не имели. Денежными средствами обеспечивались централизованно через бухгалтерию управления ИТЛ. Имевшимися на расчетном счете денежными средствами бухгалтерии производили расчеты с поставщиками и осуществляли операции по начислению и выдаче заработной платы заключенным, вольнонаемным работникам ИТЛ и военнослужащим ВСО.

В случае недостатка денежных средств для осуществления необходимых расходов по запросу начальника ИТЛ поступала дотация от ГУЛАГа МВД СССР. Например, в 1956 г. в Красногорский ИТЛ[xlvi] поступила дотация в размере 1 160 тыс. руб.[xlvii]

Заработная плата заключенным выдавалась на руки частично, в зависимости от производительности труда, остальная сумма перечислялась каждому на лицевой счет. Для хранения наличных денег в кассе управлений ИТЛ и в кассах лагерных отделений имелись несгораемые сейфы. С 1 июня 1950 г. в подразделениях ИТЛ строительства № 514 было организовано 15 торговых точек, в том числе 7 ларьков, 4 столовых, 4 магазина. Общий товарооборот торговых точек составил 2 356 909 руб.

В ИТЛ появились платные комнаты и общежития для заключенных, зарекомендовавших себя положительно на производстве, в быту и при соблюдении лагерного режима[xlviii].

В бухгалтериях управлений ИТЛ было организовано хранение материальных ценностей заключенных, принимаемых от них на время пребывания в лагере. Среди ценностей были правительственные награды (среди заключенных были и участники Великой Отечественной войны), золотые украшения, которые передавались по актам, фиксировались в ведомостях по каждому заключенному отдельно и выдавались им на руки после освобождения от наказания.

С введением системы зачетов рабочих дней и оплаты труда заключенных в денежной форме в ИТЛ и колониях появилась проблема: как обеспечить работой всех желающих получать зарплату за свой труд. В ГУЛАГ МВД СССР стали поступать жалобы и заявления от заключенных с просьбой обеспечить их работой по специальности.

В целях более активного вовлечения заключенных в сознательную трудовую деятельность в апреле 1951 г. вышел приказ министра внутренних дел «О дальнейшем развитии трудового соревнования заключенных в ИТЛ и колониях МВД СССР», в котором предписывалось использовать дополнительные моральные формы стимулирования: присвоение звания «Передовик производства», проведение слетов передовиков и новаторов производства, рационализаторов и изобретателей. Для поощрения передовиков производства в лагерях и колониях учреждались флажки и вымпелы, предусматривалось награждение почетной грамотой, а также создавался премиальный фонд. Для подразделений, занимавших первые места в соревновании, учреждались переходящие красные знамена.

В ИТЛ Главпромстроя МВД СССР на Урале дополнительно были внедрены и активно использовались такие формы стимулирования труда: перевод бригад, выполняющих нормы выработки на 100% и более, на полную и своевременную выдачу зарплаты, обеспечение полного платного питания в столовых, закрепление бригад за объектами работ до их сдачи в эксплуатацию, механизация труда, улучшение культурно-бытового обслуживания передовиков и другие.

Введение зачетов дней породило немало негативных явлений в ИТЛ. При проверке фактических результатов работы выяснялось, что наиболее агрессивные заключенные путем угроз принуждали мастеров производить фиктивные приписки, благодаря чему увеличивалась производительность труда. Были случаи, когда по отчетам объект строительства должен быть уже сдан в эксплуатацию, а фактически он оказывался недостроенным. После выявления таких многочисленных фактов зачетные дни было решено засчитывать по итогам сдачи объекта или завершения работ.

Кроме того, с появлением денег в лагерях распространенным явлением стала игра в карты на деньги, возникали карточные долги, процветало воровство и вымогательство денег у физически слабых заключенных. На этом фоне участились драки, пьянство, наркомания, активизировалась торговля запрещенными продуктами и предметами (наркотики, спиртные напитки, чай и т.п.) спекулянтами, живущими в ближайших населенных пунктах. В связи с этим с ноября 1956 г. МВД СССР принял решение о прекращении наличного денежного обращения в ИТЛ и колониях и перевел все расчеты с заключенными на безналичную форму, а в 1959 г. были отменены зачеты рабочих дней для досрочного освобождения из мест заключения.

Отмена такого мощного стимула, как зачеты, незамедлительно сказалась на производительности труда заключенных. Она резко снизилась, т.к. заключенным, особенно в лагерях строгого режима, терять уже было нечего, а стремиться не к чему. Принцип: «Пень колотить – день проводить» вновь стал актуальным для большинства заключенных ИТЛ.

В целом введение материальной заинтересованности заключенных в результатах своего труда дало определенные положительные результаты, но не вывело выполнение планов работ и норм выработки на требуемый уровень.

Администрации управлений строительств атом­ных объектов обязаны были обеспечивать соблю­дение, заключенными мер безопасности в соответствии с постановлениями и правилами, установлен­ными для производимых работ. При нарушении пра­вил техники безопасности администрация ИТЛ могла снять рабочую силу с объекта с отнесением убыт­ков, вызванных простоем рабочих, на управление строительства. В случае получения рабочим увечья по вине администрации управления она несла всю ответственность, в том числе и материальную, за при­чиненный ущерб здоровью. Одновременно админи­страция лагеря была обязана проводить инструкта­жи заключенных по соблюдению ими мер техники безопасности, как в лагере, так и на объектах.

Но, несмотря на это, несча­стные случаи на производстве были довольно час­тыми, в том числе и со смертельным исходом. Каж­дый случай производственного травматизма и на­рушения техники безопасности тщательно рассле­довался специально назначаемой комиссией, состав­лялись акты, выяснялись причины, проводился ана­лиз, планировались мероприятия по устранению не­достатков в организации работ, виновные привле­кались к ответственности. Обо всех нарушениях тех­ники безопасности и о несчастных случаях, связан­ных с производством, составлялись полугодовые и годовые отчеты, которые направлялись в ГУЛАГ.

Каждый заключенный ИТЛ на Урале был обеспечен спецодеждой и спецобувью на равных условиях с вольнонаемными работниками. Однако зачастую спецодежда быстро приходила в негодность, не подвергалась своевременно ремонту, стирке, сушке, приходила в ветхое состояние, что нередко было причиной травматизма.

С заключенными, допущенными к работе с механизмами, проводились инструктажи и занятия по соблюдению техники безопасности, как в лагере, так и на объектах. Но, несмотря на это, несчастные случаи на производстве были довольно частыми, в том числе и со смертельным исходом. Так, только в 1951 г. в Красногорском ИТЛ из 54 умерших заключенных 9 (16%) умерло в результате несчастных случаев на производстве. Всего за 1951 г. было зарегистрировано 801 случай производственных травм с количеством трудопотерь 6488 человеко-дней. С тяжелыми травмами госпитализировано 186 чел., каждый из них провел в стационаре в среднем по 22 дня.[xlix]

Из зарегистрированных случаев производственного травматизма в 1951 г. большинство относились к категории легких, с трудопотерями 3 – 8 дней. Это ушибы пальцев, мелкие травмы кистей, стоп, головы. Из наиболее тяжелых травм зарегистрированы: ампутация пальцев, переломы костей верхних и нижних конечностей.

Основными причинами производственного травматизма являлись: использование неисправного или ненадлежащего качества ручного инструмента; отсутствие соответствующих ограждений на движущихся частях машин, деревообрабатывающих и металлорежущих станков в ДОК и мастерских; недостаточная прочность, устойчивость лесов и подмостей, отсутствие на них ограждений, в результате чего имели место падения с лесов людей, инструмента и строительных материалов; недостаточная освещенность рабочих мест, загроможденность проходов, в результате чего почти ежедневно имелись случаи травматизма.

Неблагоприятно на здоровье заключенных сказывалось продолжительное шумовое воздействие некоторых работ – на нервную систему и органы слуха; неудовлетворительное искусственное освещение – на повышенное утомление зрения, развитие близорукости, а иногда даже вело к слепоте; запыленность от бурения породы и загазованность после взрывных работ – на органы дыхания и пищеварения, слизистые оболочки глаз.

Ввиду большого объема горнопроходческих работ и негативного влияния вредных факторов на здоровье людей большое внимание уделялось установке вентиляционных откачивающих воздух установок, внедрению способов увлажнения породы при бурении (мокрое бурение) и другие методы обеспечения более благоприятных условий производства работ. Однако, несмотря на принимаемые меры, среди шахтеров распространенным профессиональным заболеванием был силикоз. Эта болезнь развивалась в результате длительного вдыхания пыли, содержащей свободную кристаллическую двуокись кремния (кремнезема, кварца). В результате заболевания силикозом в завершающей форме, больной рано или поздно становился или инвалидом, или умирал.

Это профессиональное заболевание было настолько распространено в горнорудной промышленности страны, что СМ СССР принял постановление «О мероприятиях по предупреждению заболеваний силикозом среди рабочих горнорудной промышленности, занятых на подземных работах». В целях профилактики заболеваний силикозом предусматривались предварительные и периодические медицинские осмотры. Бурильщиков, крепильщиков, проходчиков и уборщиков породы медицинские работники осматривали каждые три месяца.

Каждый случай производственного травматизма и нарушения техники безопасности был тщательно расследован специально назначаемой комиссией, составлялись акты, выяснялись причины, проводился анализ, планировались мероприятия по устранению недостатков в организации работ, виновные привлекались к ответственности.

Спецдонесения о травматизме по каждому лагерному отделению ежемесячно направлялись начальниками медсанчастей начальнику медсанотдела управления ИТЛ, который в свою очередь отправлял отчеты в отдел техники безопасности управления строительства. К спецдонесеням прилагалась вся отчетность по трудопотерям, отчеты о проведении лечебных мероприятий, документы на умерших и другая статистическая информация.

В соответствии с договором между управлениями строительств и администрациями ИТЛ прорабы обязаны были проводить инструктажи заключенных по технике безопасности. При наличии производственного травматизма начальником стройучастка, старшим прорабом или начальником цеха составлялся цеховой акт о несчастном случае по форме Н-4 в трех экземплярах[l].

Нередко заключенные сами были инициаторами нанесения себе травм, чтобы уклониться от работы или попасть в лазарет либо больницу, где можно было бы отдохнуть и получить улучшенное питание.

Обо всех нарушениях техники безопасности и несчастных случаях, связанных с производством, составлялись полугодовые и годовые отчеты, которые направлялись в ГУЛАГ МВД СССР.

Бытовые условия, в которых содержались заключенные, были вполне пригодны для проживания. Однако уровень бытового обслуживания и условия жизни в ИТЛ строительств атомных объектов Урала в разные периоды их функционирования оценивались по-разному. Связано это было с тем, что в начальный период производства строительных работ, по известным причинам, не было времени для создания нормальных условий содержания заключенных в лагерях, все силы были брошены на строительство заводов и населенных пунктов.

Уровень и качество бытовых условий постоянно менялись в зависимости от многих факторов, в том числе во многом это зависело от отношения руководства и политотделов ИТЛ и строительных управлений к выполнению своих обязанностей и требовательности вышестоящих органов. Так, несмотря на десятилетнее функционирование Кузнецкого ИТЛ, к 1957 г. условия быта заключенных в отдельных лагерных отделениях оценивались неудовлетворительно.

Особенно неблагополучно оценивалось состояние в 1 лаготделении. Заключенные были размещены в полуземлянках, которые, как и столовая, разрушались и грозили обвалом, в них была постоянная сырость, что способствовало преждевременному износу обмундирования и постельных принадлежностей, в бараках не были оборудованы курилки, отсутствовали в необходимых количествах табуретки, что вынуждало заключенных сидеть на кроватях, а также другой жесткий инвентарь.

Кухня пищеблока к эксплуатации была не пригодна. В местах работ в строительных районах отсутствовали оборудованные уборные, что вело к антисанитарии. Такое состояние лагеря вызывало справедливые возмущения заключенных, способствовало возникновению конфликтных ситуаций и массовому неповиновению лагерной администрации.

Обобщая весь исследованный материал об условиях проживания и быта заключенных в ИТЛ атомных строек на Урале, необходимо сделать вывод о том, что эти условия в целом соответствовали требованиям руководящих документов и обеспечивали минимально необходимые человеческие потребности. Причем эти условия постоянно совершенствовались и к 1953 г. были доведены до нормативных.

В 1954 г. на каждого заключенного Главпромстроя МВД на Урале приходилось жилой площади в Красногорском ИТЛ – 2,2 кв. м., вСосновском ИТЛ – 2,3 кв. м, в Кузнецком ИТЛ – 2,4 кв.м. В отличие от заключенных сотрудники ИТЛ жили в худших условиях. Более 30 семей Красногорского ИТЛ проживали в бараках каркасно-засыпного типа, построенных в 1947 – 1948 гг. и пришедших в непригодное для проживание состояние, 9 сотрудников не имели жилплощади и размещались в гостинице, общежитии и на частных квартирах[li].

Аналогичное положение с жилищными условиями сотрудников имело место и в других ИТЛ закрытых городов. Так, в Кузнецком ИТЛ в 1956 г. после десяти лет функционирования лагеря жилищные условия вольнонаемных сотрудников оставались неудовлетворительными. Работники низового звена проживали в деревянных бараках, без каких либо удобств. Из всех работников Кузнецкого ИТЛ 33% семей проживали в каменных домах, 23% – в деревянных домах и 44% – в бараках, 10 сотрудников проживало на площади, составляющей менее трех квадратных метров на человека, 34 семьи имели по три квадратных метра на человека и 96 семей – по 4 кв. м на чел.[lii]

Несколько лучше положение вольнонаемных работников было в Сосновском ИТЛ, т.к. он создан вновь, и при его строительстве были учтены недостатки, имевшие место в других ИТЛ. Поэтому к 1957 г. жилищная проблема вольнонаемных работников Сосновского ИТЛ была решена. Все семьи размещались в отдельных жилых помещениях[liii].

Отопление помещений в ИТЛ было печным, топили дровами и углем. Печи изготавливались из железных бочек. Некоторые бараки отапливались паром, циркулирующим по трубам вдоль стен. Пар получали в котлах специально завезенных паровозов. К зиме производилась заготовка дров и завоз угля. Например, по Красногорскому ИТЛ на отопительный сезон 1956-1957 гг. требовалось 18936 куб. м дров и 2115 тонн угля.

Питание заключенных было трехразовым и организовывалось интендантскими отделами. Продовольственное снабжение ИТЛ было централизованным, а также за счет совхозов – подсобных хозяйств строительных управлений. Совхозы «Багаряк» и «Буринский», расположенные в Челябинской области, обеспечивали продуктами сельского хозяйства соответственно строительство заводов № 814 и № 813. Кроме вольнонаемных рабочих, в совхозах работали и заключенные. Все руководители совхозов, в том числе и агрономы, были военнослужащими.

Нормы довольствия, установленные приказом МВД СССР № 0725-49 г. и № 0652-49 г., как правило, доводились до каждого довольствующегося в полном объеме. Для выполняющих нормы выработки на 100% и более рацион питания был улучшенным.

Обед контингента, в целях экономии времени, организовывался непосредственно на производственных объектах в кухнях временного типа, кроме так называемого гарантийного питания. В жилых зонах было организовано питание в столовых ОРС за плату.

Если сравнить нормы питания заключенных, занятых на работах по строительству объектов атомной промышленности, и нормы, предусмотренные для работников, занятых на этих же объектах, утвержденные постановлением СМ СССР от 21 июня 1946 г., то по некоторым позициям у заключенных нормы питания были выше, чем у вольнонаемных.

С целью улучшения питания заключенных в 1946 г. сняли все ограничения на получение посылок от родных и знакомых, что явля­лось значительным подспорьем к крайне скудному пайку тех лет. Широко применялись такие формы стимулирования труда, как до­полнительные обеды, выдача одежды, предме­тов личного обихода и т.д. сверх обычных норм.[liv]

Кроме основного рациона по нормам продовольственного обеспечения, заключенные имели возможность получать дополнительное питание от свино-откормочных хозяйств, которые были созданы при каждом лагерном отделении. Так, только в Кузнецком ИТЛ в 1957 г. свинопоголовье состояло из 340 голов свиней, в течение года было забито 147 голов[lv].

Из-за недостаточного контроля продукты до заключенных в полной норме не всегда доходили. К качеству приготовленной пищи также были нарекания. Поэтому заключенные, имевшие гарантированный заработок, предпочитали посещать платные столовые. Так, в Красногорском ИТЛ на 1 июля 1956 г. в них питалось 430 заключенных, что составляло 7,6% от списочного состава[lvi].

Торговлю промышленными и продовольственными товарами в лагподразделениях осуществляли отделы рабочего снабжения (ОРС) предприятий. После 1956 г. торговля организована внутри ИТЛ, для чего были утверждены штаты торговой сети и выделены оборотные денежные средства. Ассортимент товаров первой необходимости, особенно табачных изделий по дешевой цене, не всегда был в наличии, что вызывало справедливые нарекания заключенных. Администрации лагерей и политотделы принимали меры по разнообразию ассортимента товаров и обеспечению бесперебойных поставок.

Обеспечение вещевым имуществом и продовольствием личного состава ВСО и контингента заключенных осуществлялось через Уральское окружное управление военного снабжения МВД СССР. Вещевым имуществом контингент заключенных обеспечивался, как правило, в полном объеме и перебоев не допускалось. Снабжением вещевым имуществом в ИТЛ занимались отделения интендантского снабжения (ОИС). Кроме снабжения лагерей, в период вхождения их в состав строительных управлений ОИС занимались обеспечением спецодеждой и вольнонаемных строителей.

Перечень вещевого имущества заключенных, в зависимости от сезона, состоял из фуражки хлопчатобумажной, нательной рубахи, кальсон, майки, трусов, спецкуртки, спецбрюк, телогрейки, рабочей обуви, шапки-ушанки, бушлата, шароваров ватных, валенок, полушубка (выдавались бригадирам), портянок летних и зимних. Постельные принадлежности состояли из одеяла, наволочек тюфячных, наволочек для подушек (верхних и нижних), простыни, полотенца. Стоимость вещевого имущества высчитывалась из заработка заключенных. Если заключенным разрешалось носить собственные вещи, то в соответствии с руководящими документами им должна была быть выплачена денежная компенсация, что делалось далеко не всегда[lvii].

Бухгалтеры некоторых лагерных отделений иногда совершали серьезные нарушения порядка удержания из заработка стоимости вещевого имущества: независимо от того, какую вещь (старую или новую) получал заключенный, с него высчитывали стоимость новой вещи, и удержание производили вместо двух лет за пять лет. Такие факты допускались даже в случаях, когда заключенные вообще не получали вещевого имущества, а носили свои домашние вещи[lviii].

Ремонт вещевого имущества производился в центральных пошивочных и сапожных мастерских и в мастерских лагерных отделений. Соответственно по штату в этих мастерских на должностях портных и сапожников назначались заключенные.

По состоянию на 1 июля 1956 г. вещевого имущества на складе Красногорского ИТЛ уже было накоплено сверх нормативов, в том числе одеял 1600 шт., наволочек 2000 шт., шапок 3000 шт., бушлатов 3000 шт. Излишки образовались в связи с сокращением численности заключенных при увеличенной и удовлетворенной в полном объеме заявке для снабжения.

Медицинское обслуживание заключенных ИТЛ спецстроек МВД осуществлялось медико-санитарными частями и стационарными медицинскими пунктами. Особенностью медицинского обслуживания в Свердловске-44, в котором размещался ИТЛ № 100, было то, что санотдел лагеря обслуживал не только заключенных, но и весь город и в некоторой части – Буринский совхоз. Начальнику отдела Ермилову приходилось отвечать за санитарное состояние всех лагерных подразделений, строительных районов, городских объектов, больниц, станции скорой помощи, амбулаторий, детских дошкольных учреждений, дома младенца и т.п. Несмотря на многочисленные проблемы, санотдел справлялся с инфекционными заболеваниями и проводил минимальный комплекс противоэпидемиологических мероприятий.

Заболеваемость среди всех категорий населения и заключенных, за редким исключением, была в пределах нормы. Ежемесячно количество заболевших инфекционной желтухой колебалось до 18 чел., дизентерией – 15 чел. Смертность в доме младенца за первое полугодие 1952 г. составила 13 случаев, из них 9 детей умерло в первом квартале и 4 во втором квартале. В ИТЛ № 100 к работе в санчастях лагерных отделений ввиду нехватки вольнонаемных сотрудников, на должности фельдшеров назначались заключенные[lix].

ВКузнецком ИТЛ (Челябинск-40) в 9 лаготделениях имелись 3 фельдшерских пункта, 4 врачебных амбулатории и 2 больницы, которые обслуживали спецконтингент. В отделениях, где отсутствовали больницы, были развернуты стационарные изоляторы. Недостатка в медикаментах и медицинском инструментарии не было. Однако медицинская служба не имела в штатах таких специалистов, как отоларингологи, фтизиаторы, невропатологи, вакантными длительное время были должности таких специалистов, как зубной врач, уролог, окулист, рентгенолог, недостаточно было рентгеновских аппаратов. Все это отрицательно сказывалось на качестве и своевременности оказания медицинской помощи больным, нуждающимся в этих видах лечения.

Кадровая и материальная необеспеченность медицинской службы Кузнецкого ИТЛ, нарушение правил карантина при поступлении новых этапов заключенных из других ИТЛ и колоний ГУЛАГ привела в 1954 г. к их массовой заболеваемости дизентерией. На протяжении трех месяцев в больницах ИТЛ находилось 80 – 90 больных. К 1957 г. сеть медицинских учреждений работала уже с полной нагрузкой, и только за этот год в медицинские учреждения было зарегистрировано 180 тыс. обращений[lx].

Особой проблемой в Кузнецком ИТЛ стала изоляция и лечение психически больных заключенных. Из-за отсутствия в Челябинской области больницы для лечения психически больных заключенных и специального психиатрического отделения Управления исправительно-трудовых лагерей и колоний (УИТЛК) УВД Челябинского облисполкома их приходилось содержать в штрафных изоляторах лаготделений[lxi].

Наиболее распространенными психическими заболеваниями среди заключенных Красногорского ИТЛ были: эпилепсия, шизофрения, реактивный психоз. Таких больных переводили на спецлечение в психбольницу. Безнадежно больных тяжелыми заболеваниями заключенных направляли к месту их постоянного жительства, предварительно освобождая их от отбывания уголовного наказания, в сопровождении медработника, которому выдавалась справка и другие документы для сопровождения.

Больных заключенных, нуждающихся в лечении в Нижне-Тагильской областной больнице ИТК № 12, туберкулезной больнице Севураллага, психбольнице Ивдельского ИТЛ, сопровождали медицинский работник и конвоир из числа военнослужащих ВСО[lxii]. В областную больницу направляли больных в случаях, когда лечение в лагерной больнице не принесло желаемых результатов. Это были, как правило, больные туберкулезом легких, осложненными гнойными отитами, хроническим радикулитом с прогрессирующими негативными явлениями, психическими заболеваниями и другими заболеваниями, требующими стационарного лечения в специализированных медицинских учреждениях.

По каждому направлению заключенного на лечение начальник медотделения управления направлял письмо на имя начальника медотдела УИТЛК УВД Свердловского облисполкома с просьбой выдать наряд на его этапирование, фиксировался окончательный диагноз, пояснялось, какое лечение было назначено больному, каковы результаты и что предлагалось применить в областной больнице.

Получив наряд на этапирование, начальник медотделения направлял рапорт на имя начальника управления ИТЛ, чтобы тот дал указание главному бухгалтеру о выдаче проездных документов или денег на проезд заключенного и сопровождающих его в плацкартном либо в купейном вагоне. Кроме того, направлял письмо на имя начальника исправительно-трудовой колонии (ИТК) № 12 г. Нижнего Тагила, в которой находилась областная больница, об этапировании больного, с данными о статье и сроке осуждения, диагнозе с приложением медкарты. Некоторых заключенных в больницу этапировали вагонзаком в сопровождении только медработника.

Наиболее обеспеченный уровень и условия медицинского обслуживания имелись в Красногорском ИТЛ.При управлении этого ИТЛ было организовано медицинское отделение. Во всех лагерных отделениях ИТЛ имелись амбулатории и приемные покои с зубоврачебными, процедурными и физиотерапевтическими кабинетами.

При лагерном отделении № 1 имелась центральная больница на 150 коек с хирургическим отделением на 50 коек, терапевтическим отделением на 70 коек и туберкулезным отделением. В больнице была аптека, клиническая лаборатория, операционная, кабинет для наложения искусственного пневмоторакса, рентгеновский кабинет с флюорографической установкой. Центральная больница была размещена в двух бараках с общей площадью 1000 кв. м, при больнице функционировала кухня, столовая и все хозяйственные помещения[lxiii].

При лагерном отделении № 2 также была больница на 50 коек, размещенная в одном бараке, с общей площадью 500 кв. м с тремя отделениями: терапевтическим, хирургическим и инфекционным. В больнице имелась аптека, рентген-кабинет, клиническая лаборатория, операционная, кухня, столовая. В 5 лагерном отделении больница была рассчитана на 25 коек. В лагпункте строгого режима имелась амбулатория, все необходимые медицинские кабинеты, баклаборатория, зубопротезная лаборатория и приемный покой на 10 чел. Прием осуществлял фельдшер[lxiv].

Лечебные учреждения во всех лаготделениях были обеспечены необходимым инвентарем, медицинским оборудованием, инструментарием, предметами ухода, перевязочными материалами и медикаментами. Медицинское снабжение лаготделений осуществлялось через центральную аптекобазу, которая входила в состав базы отделения интендантского снабжения. По состоянию на 1 июля 1956 г. на складе находилось медицинских товаров на сумму 400 тыс. руб., из них на 100 тыс. руб. медтовар был в излишке.

Укомплектованность штата медицинских работников Красногорского ИТЛ была 100%. На 1 июля 1956 г. медицинских работников, включая начальников медотделений, было 46 чел., в том числе: врачей – 14 чел., фельдшеров – 11 чел., медсестер – 12 чел., зубных врачей – 2 чел., аптечных работников – 4 чел., лаборантов – 2 чел., техников-протезистов – 1 чел. Среди врачей были специалисты: хирург, невропатолог, рентгенолог, фтизиатр, окулист.

Судя по отчетным документам по медицинскому обеспечению и обслуживанию, его качество было достаточно высоким. Учету подлежали любые обращения заключенных к медицинским работникам. Заключенные получали все виды помощи, вплоть до направления в областную больницу на операции, либо на консультацию. Только за первое полугодие 1956 г. в Красногорском ИТЛ при численности заключенных 5656 чел. было зарегистрировано 77 857 обращений, что примерно в среднем составляло 500 чел. в день. В больницы лаготделений за первое полугодие поступило 1498 чел.

Смертность заключенных в ИТЛ и колониях МВД в сравнении с гражданским населением СССР была меньше. Так, в 1953 г. на каждую 1000 человек умерло 8,4 заключенных, в 1954 г. – 6,7, в 1955 г. – 5,3[lxv]. Слухи о массовой смертности заключенных, содержащихся в ИТЛ ГУЛАГ, что закрытые города построены на «костях заключенных», что они в результате жестокой эксплуатации и нечеловеческих условий содержания вымирали «как мухи», значительно преувеличены и не соответствуют действительности. Например, за все время функционирования Красногорского ИТЛ (с 1947 по 1960 гг.), задействованном на строительстве заводов № 814 и № 718 в г. Лесном, умерло 432 человека, что составило 0,5% от всего содержащегося в лагере контингента[lxvi].

При поступлении донесения о смертном случае с заключенным оперуполномоченным отдела режима и оперативной работы выносилось постановление о назначении врачебно-экспертной комиссии. При этом оперуполномоченный присутствовал при вскрытии трупа и подписывал вместе с членами комиссии акт судебно-медицинского вскрытия, в котором подробно описывались данные на умершего, обстоятельства несчастного случая, результаты наружного осмотра, результаты внутреннего исследования и заключение о причинах смерти.

Каждый случай смерти заключенного по естественной ли причине, либо погибших на производстве в результате несчастного случая, был учтен и зарегистрирован. Факт смерти тщательно расследовался, составлялись соответствующие документы: специальное донесение начальника медсанчасти лаготделения о смертном случае на имя начальника медотделения управления ИТЛ; заключение судебно-медицинского эксперта с подробным описанием причин наступления смерти; акт о смерти; акт погребения.

После получения результатов расследования смертных случаев следовали доклады по линии командования на имя начальников управлений ИТЛ и колоний МВД СССР Свердловского и Челябинского облисполкомов, по партийной линии – в политотдел ГУЛАГ. Одновременно донесения делали начальники медицинских учреждений и начальники отделов «К» в МГБ СССР.Поэтому даже сама возможность сокрытия факта смерти заключенного была исключена.

Причины смерти заключенных были самыми различными. Большую часть составляли несчастные случаи на производстве, в результате нарушения техники безопасности. Умирали и естественной смертью, по болезни (сердечно-сосудистые заболевания, рак и т.д.), от отравления спиртосодержащими жидкостями (одеколон, ацетон) чифиром, кофеином.

Нередкими были случаи насильственной смерти: в результате драк, при побегах, несчастные случаи на производстве, самоубийства и пр. Умерших заключенных хоронили на кладбищах, расположенных вблизи лагерных отделений и лагерных пунктов в деревянных гробах, в нательном белье. В акте погребения указывалось место захоронения (ряд, номер могилы).

В соответствии с постановлением СМ СССР от 18 февраля 1953 г. ИТЛ были выведены из структу­ры строительных управлений Главпромстроя МВД СССР и переданы в введение Министер­ства юстиции (МЮ) СССР. В связи с этим с 17 апреля 1953 г. на базе ИТЛ управления строительства № 247 был образован Кузнецкий ИТЛ (Челябинск-40), на базе ИТЛ управления строительства № 587 был образован Сосновский ИТЛ (Златоуст-20), на базе ИТЛ управления строительства № 514 был сформирован Красногорский ИТЛ (Свердловск-45). ИТЛ № 100 строительства № 865 был ликвидирован в июне 1953 г. Их руководителями были назначены заместите­ли начальников строительств по лагерю.

Таблица 5

Наименования ИТЛ Главпромстроя МВД СССР на Урале после передачи в Министерство юстиции СССР

Населенный пункт

№ завода

№ ИТЛ и строительства

Наименование ИТЛ с 1953 г.

Челябинск-40

817

859 (247)

Кузнецкий

Свердловск-44

813

865 (313)

ИТЛ № 100 - ликвидирован

Свердловск-45

814

1418 (514)

Красногорский

Златоуст-20

933

587

Сосновский

Составлено автором.

5 марта 1953 г. умер И.В.Сталин. С его смертью закончилась целая эпоха в истории Советского Союза. В руководстве страны произошли изменения. На должность первого заместителя председателя правительства и одновременно министром внутренних дел был назначен Л.П.Берия. Созданное министерство объединило МВД и МГБ СССР.

26 марта 1953 г. он написал записку в Президиум ЦК КПСС следующего содержания:

«В настоящее время в ИТЛ, тюрьмах и колониях содержится 2 526 402 человека заключенных, из них осужденных на срок до 5 лет – 590 000 чел., от 5 до 10 лет, - 1 216 000 чел., от 10 до 20 лет - 573 000 чел. и свыше 20 лет - 188 000 чел. Из общего числа заключенных количество особо опасных государственных преступников (шпионы, диверсанты, террористы, троцкисты, эсеры, националисты и др.), содержащихся в особых лагерях МВД СССР, составляет 221 435 человек. Содержание большого количества заключенных в лагерях, тюрьмах и колониях, среди которых имеется значительная часть осужденных за преступления, не представляющие серьезной опасности для общества, в том числе женщин, подростков, престарелых и больных людей, не вызываются государственной необходимостью».

Если не ставить под сомнения цифры, приведенные в записке, которыми оперируют на самом высшем государственном уровне, то процент «особо опасных государственных преступников» (шпионы, диверсанты, террористы, троцкисты, эсеры, националисты и др.) от числа всех заключенныхсоставлял 8,76%, а если сопоставить эту цифру в процентном отношении от всего населения Советского Союза (в 1953 г. население СССР составляло 188 млн. чел.), то процент «особо опасных государственных преступников» составлял всего 0,12%.

В начале 1950-х гг. в ИТЛ и колониях ГУЛАГа МВД СССР содержалось самое большое количество заключенных, когда-либо содержавшихся в этой пенитенциарной системе исполнения наказаний.

Таблица 6

Численность заключенных ИТЛ и ИТК ГУЛАГ МВД СССР

( по состоянию на 1 января каждого года)[lxvii]

Год

1945

1946

1947

1948

1949

1950

1951

1952

1953

1954

1955

1956

Всего

(чел)

1млн 460677

1млн 703095

1млн 721543

2млн 199535

2млн 356385

2млн 561351

2млн 528146

2млн 504514

2млн 468524

1млн 325053

1млн 075280

781630

Если проанализировать судебную статистику привлечения к уголовной ответственности по Указам Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР от 4 июня 1947 г. («Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан») за период с 1947 по 1953 гг., то количество осужденных было 1 300 тыс. чел., из них 75% – на 5 лет и более, а по состоянию на начало 1951 г. осужденные по этим указам составляли 53% заключенных, содержащихся в ИТЛ ГУЛАГ[lxviii]. Таких лиц никак нельзя отнести к преследуемым по «политическим» мотивам. Если сопоставить эту цифру в процентном отношении от всего населения Советского Союза, то это будет составлять 6,9%. Из этого сравнения необходимо сделать вывод об отсутствии в СССР так называемых «массовых репрессий», либо поставить под сомнение их наличие, по крайней мере, в послевоенный период.

Приведенная выше записка Л.П.Берии легла в обоснование подписанного на следующий день – 27 марта 1953 г., Указа ПВС СССР «Об амнистии». В течение 1953 г. по этому указу из мест заключения было освобождено 1201738 чел., что составляло 53,8% общей численности заключенных на 1 апреля 1953 г.[lxix] В результате объявления государственных актов амнистии за весь 1953 г. было освобождено 1 610 616 чел. Количество заключенных на уральских спецстроительствах МСМ СССР также сократилось. Уменьшилось и количество лагерных подразделений и штаты администраций ИТЛ.

Массовое освобождение заключенных по амнистиям породило и ряд проблем по выполнению производственных плановых заданий, срывов графиков сдачи объектов и нарушения сложившегося в ИТЛ порядка содержания заключенных. Руководству ГУЛАГ пришлось в срочном порядке направлять на стройки МСМ СССР новые контингенты заключенных из других ИТЛ и колоний. При этом речи уже не шло об отборе заключенных по статейному принципу. Чтобы восполнить общее количество заключенных на стройках МСМ СССР, ГУИТК МВД СССР было вынуждено направлять на них заключенных, осужденных неоднократно и в том числе за тяжкие преступления: убийства, бандитизм, изнасилование. В пересыльных тюрьмах никто осужденных не изучал, а разнарядку выполняли, в буквальном смысле считая людей по головам. При формировании эшелонов руководители других ИТЛ, которым пришла разнарядка, также старались отправить из подчиненного лагеря наиболее недисциплинированных заключенных.

В результате проведенной амнистии 1953 г большинство заключенных ИТЛ № 100 (Свердловск-44) было освобождено от уголовного преследования. Контингент заключенных встретил с большим воодушевлением решение об амнистии, и в первые дни работал с высокой производительностью труда, однако спустя 15-20 дней, в ожидании освобождения, стал работать значительно хуже, проявляя нетерпение и требования по освобождению. Освобождение заключенных и отправка их к местам прежнего жительства произведено организованно в период с 3 по 29 апреля 1953 г.

Резкое сокращение рабочей силы серьезно отразилось на выполнении производственного плана второго квартала, который был выполнен только на 67,4%. Вместо заключенных на строительство были направлены ВСЧ из Калининградского военного округа, общей численностью 7 тыс. чел.[lxx]

Многие из освобождавшихся заключенных оставались и продолжали трудиться в строительных управлениях закрытых городов как вольнонаемные работники. В соответствии с указанием руководства Главпромстроя МВД СССР они принимались на работу на наиболее дефицитные специальности, такие, как штукатуры, плотники, столяры, монтажники, механизаторы и ИТР[lxxi].

После амнистии 1953 г. по ИТЛ и колониям прокатилась волна забастовок и бунтов, вызванная тем, что она коснулась не всех категорий заключенных, в том числе и осужденных за контрреволюционную деятельность. Оставшиеся в лагерях заключенные требовали ослабления режима содержания, отмены ограничений на переписку с родственниками, отмены регистрационных номеров на одежде, изгнания осведомителей, распространение амнистии на заключенных, осужденных за опасные государственные преступления.

В 1957 г. в соответствии с постановлением СМ РСФСР № 349 от 21 мая 1957 г. были созданы наблюдательные комиссии при исполнительных комитетах Советов депутатов трудящихся, на территории которых имелись исправительно-трудовые учреждения. Наблюдательные комиссии состояли из представителей советских, профсоюзных и комсомольских органов под председательством членов исполкомов горсоветов депутатов трудящихся.

В задачи наблюдательных комиссий входил контроль за соблюдением социалистической законности в деятельности ИТЛ, за состоянием бытовых условий, организации труда, культурного обслуживания, проведением воспитательной работы. Комиссии содействовали администрации ИТЛ в перевоспитании заключенных, оказывали помощь освобождавшимся из мест заключения в трудоустройстве.

После проведения «чисток» в органах внутренних дел и государственной безопасности и их реформирования, часть требований заключенных по ослаблению режима содержания в ИТЛ и колониях была удовлетворена. Повседневная жизнь в них значительно изменилась в лучшую сторону.

24 апреля 1954 г. вышел Указ ПВС СССР «О порядке досрочного освобождения от наказания осужденных за преступления, совершенные в возрасте до 18 лет», а 14 июля 1954 г. был подписан Указ ПВС СССР «О введении условно-досрочного освобождения из мест заключения».

Для реализации данных указов во всех лагерных отделениях были созданы комиссии в составе начальника лагерного отделения, его заместителя по культурно-воспитательной работе, оперативного работника и начальников частей. Комиссия коллегиально рассматривала каждую кандидатуру на условно-досрочное освобождение, под протокол объявляло заключенному свое решение. В рассмотрении материалов на условно-досрочное освобождение активное участие принимали советы актива заключенных.

При положительном решении администрацией лагерного отделения составлялись характеристика и ходатайство перед специальным судом, которые вместе с личным делом заключенного направлялись на утверждение руководству ИТЛ. После подписания ходатайства начальником ИТЛ дела направлялись в специальный суд на рассмотрение[lxxii]. В заседании суда принимал участие прокурор. Были случаи, когда суд отказывал в условно-досрочном освобождении[lxxiii].

Чтобы восполнить естественную убыль заключенных, возникшую в результате освобождения, руководству МВД СССР приходилось изыскивать внутренние резервы и отбирать на стройки МСМ СССР заключенных из других лагерей и колоний. При этом необходимо было преодолеть ряд ограничений: 1) на специальные строительства МСМ СССР нельзя было направлять заключенных с остатком неотбытого срока наказания менее двух лет; 2) осужденных два и более раз за бандитизм, разбой, грабеж, умышленное убийство и воровство; 3)осужденных за опасные государственные преступления, за нелегальный переход государственной границы, иностранных подданных и лиц без гражданства, лиц постоянно проживающих до ареста в пограничных районах СССР, непосредственно примыкающих к государственным границам СССР с капиталистическими странами и прибалтийскими республиками.

26 июня 1953 г. Л.П.Берия в результате заговора группы высших должностных лиц СССР во главе с Н.С.Хрущевым был убит. Низвержение Л.П.Берии готовилось заранее. Это предположение автор делает исходя из анализа событий, которые произошли 26 июня 1953 г. В этот день был упразднен Специальный комитет, бессменным руководителем которого был Л.П.Берия, ПГУ при СМ СССР и подписан Указ ПВС СССР «Об образовании Министерства среднего машиностроения СССР». Уже на следующий день, 27 июня 1953 г., Президиум ЦК КПСС рассмотрел вопросы назначения министра и его заместителей.

Группа заговорщиков сделала все возможное, чтобы вымарать из памяти советского народа все хорошее, что было сделано Л.П.Берией. Его сразу объявили врагом народа, исчадием ада, виновником пресловутых массовых репрессий, запущена дезинформация о кровавом палаче и сексуальном маньяке.

По утвержденному в Кремле сценарию «вредоносная» деятельность Л.П.Берии была осуждена на собраниях во всех партийных организациях страны и на пленуме ЦК КПСС, участники которого выступили на митингах и собраниях во всех трудовых коллективах страны. На все предприятия и организации страны пришли циркуляры об изъятии и уничтожении всего, что было связано с личностью Л.П.Берии: кинохроника, книги, газеты, журналы, заменены в энциклопедиях страницы с его биографией, портреты и т.п., переименованы улицы. Одним словом, из памяти народа вычеркнута любая положительная информация о Л.П.Берии и заменена на негативную.

Расправившись с Л.П.Берией и разрушив сложившийся за многие годы четко отлаженный механизм руководства атомной промышленностью, пришедшие к власти руководители устроили чехарду с переподчинением предприятий, управлений строительств, ВСЧ и ИТЛ из одного ведомства в другое и обратно.

Преданные в 1953 г. под юрисдикцию Министерства юстиции (МЮ) СССР лагеря и колонии ГУЛАГ через год были вновь переданы в ведение МВД СССР. Главной причиной такого возврата стала неподготовленность МЮ СССР к приему лагерей. В январе 1955 г. строительные управления бывшего ПГУ были также возвращены в структуру МВД СССР, а ИТЛ вновь включены в структуру управлений строительств. С 1 января 1956 г. последовало новое решение пра­вительства о переподчинении строительных управлений структуре МСМ СССР, а ИТЛ – МВД СССР.

В ходе неоднократного переподчинения никаких структурных изменений или принципиально новых форм взаимоотношений между ИТЛ и управлениями строительства не последовало, но при этом действовавшие до 1953 г. нормативные документы утратили силу, а новые еще находи­лись в стадии разработки. В результате неразберихи с апреля 1953 г. ИТЛ фактически стали самостоятельными хозяйственными организациями, предоставлявшими стройке на договорных отношениях рабочую силу[lxxiv].

С июня 1953 г., после выхода ИТЛ из структуры строек, между управлениями строительств, выступавших в роли заказчиков, и управлениями ИТЛ, являвшимися исполнителями, ежегодно заключались хозяйственные договоры, с приложением смет и перечней работ, их подробным описанием и количеством задействованных на них заключенных[lxxv].

Начальники управлений ИТЛ и начальники стройуправлений действовали на основании доверенностей, выданных им ГУЛАГом и Главпромстроем МВД СССР. Контроль и ответственность за выполнение условий договоров, за рациональное трудовое использование заключенных осуществляли контрагентские отделы ИТЛ и планово-производственные части лагерных отделений.

Стройуправления по договорам брали на себя обязательство обеспечить использование заключенных изолированно от вольнонаемных и солдат, за исключением пусковых объектов, обеспечить их инструментом, механизмами, транспортом и материалами, которые выдавались перед началом работ под материальную ответственность бригадирам и сдавались после окончания работ. Сроки завоза рабочей силы определялись в зависимости от готовности объектов к производству работ, созданию необходимых условий по охране и режиму. Администрация ИТЛ имела право отказаться от завоза рабочей силы, если объект не отвечал режимным требованиям.

Выполнение работ производилось исключительно по наряд-заданиям администрации стройуправления, в которых указывалось время начала и окончания работ, их объем, нормы выработки, расценки за единицу работы и их общая стоимость. После закрытия наряд-задания, которое производилось один раз в месяц, заключенным, выполнявшим работы, начислялась заработная плата. Наряд-задание подписывал прораб строительства и представитель ИТЛ. После подписания наряд-задание являлся бесспорным документом для производства расчетов.

Нормы выработки для заключенных устанавливались из расчета восьмичасового рабочего дня. При работе сверхустановленного времени оплата производилась как за сверхурочную работу. Работа в выходные и праздничные дни оплачивалась на одинаковых с вольнонаемными условиях.

Сдельно-прогрессивная и премиальная, а также повременная система оплаты труда заключенных по условиям договора не должна была отличаться от аналогичной системы оплаты труда вольнонаемных рабочих строительства со всеми увеличивающими льготными коэффициентами, нормами и расценками. Работа, выполняемая инженерно-техническими работниками из числа заключенных, также оплачивалась по ставкам и должностным окладам вольнонаемного состава. Оплата труда по всем видам простоя производилась в соответствии с действующим трудовым законодательством.

Производство расчетов за выполненные работы управлением строительством осуществлялось два раза в месяц на основании выставленных ИТЛ счетов. За первую половину месяца перечислялся аванс в размере 50% от предполагаемого объема плановых работ. Окончательный расчет за месяц производился не позднее пятого числа следующего месяца.

Основанием для окончательного расчета служил контрольный обмер выполненного объема работ по наряд-заданию. Форма расчета – акцепт. В случае недостатка средств на счетах заказчика для расчета с ИТЛ он обязывался обратиться в банк за получением расчетного кредита. Просрочка в оплате счетов влекла за собой уплату пени в размере 0,05% от суммы неоплаченного счета. При систематической просрочке расчетов ИТЛ имел право с разрешения ГУЛАГа снять рабочую силу и перебросить ее на другой объект, отнеся расходы по ее переброске на управление строительства.

Подготовка и оформление хозяйственных договоров производилась очень тщательно. Далеко не по всем пунктам договора удавалось находить консенсус. К договору прилагался подробный протокол разногласий. В частности, к договору на 1953 г. между управлением строительства № 514 и управлением Красногорского ИТЛ протокол разногласий составлен на 5 страницах, практически по каждому параграфу договора и по приложениям к нему.

Экземпляры договоров с протоколами разногласий были высланы каждой стороной договора по подчиненности – начальнику ГУЛАГа и в Главпромстрой МВД СССР для принятия совместного решения по возникшим разногласиям. В связи с актами амнистии и затянувшегося процесса урегулирования возникших разногласий при согласовании условий договора он был заключен только к началу лета 1953 г.

Правильное трудовое использование заключенных, привлечение их к общественно-полезному труду, производственное обучение, особенно тех, кто не имел рабочих специальностей, являлось основной целью исправительно-трудовой политики государства. По своему возрасту, заключенные были в большинстве своем люди молодые, многие из них до лишения свободы по каким-либо причинам не смогли получить рабочую специальность. Поэтому в лагерных отделениях организовывалось производственное обучение, для чего создавались технические кабинеты, в которых находилась техническая литература, макеты и экспонаты, плакаты.

Таким образом подготовлено: штукатуров – 384 чел.; плотников и столяров – 274 чел.; бетонщиков – 116 чел.; шоферов – 41 чел.; горняков-проходчиков – 210 чел.[lxxvi]

Кроме первоначального обучения, проходила техническая подготовка на повышение разрядов по специальностям, действовали кружки по освоению техминимума, школы по изучению передовых методов труда, курсы целевого назначения и освоения смежных специальностей. За 1957-1958 гг. различным профессиям было обучено уже 5930 чел.

Для обеспечения подготовки и повышения квалификации специалистов массовых профессий во всех лагерных подразделениях ИТЛ были оборудованы кабинеты техники, подобран из числа заключенных инструкторско-преподавательский состав по теоретическому и практическому обучению. Несмотря на принимаемые меры в ИТЛ имелось достаточно большое количество заключенных, которые за весь период пребывания в заключении не смогли получить специальностей, что расценивалось как серьезная недоработка лагерной администрации. В Кузнецком ИТЛ в 1955 г. таких заключенных было около 600 чел., что составляло 8 % от общей численности.

В целях реализации государственной программы по ликвидации малограмотности, а также сочетания трудового перевоспитания и воздействия на заключенных через систему получения знаний, с помощью которых они могли найти свое место в социалистическом обществе, в лагерных отделениях в 1956 г. были созданы вечерние общеобразовательные школы, в которых проводились уроки по всем предметам школьной программы. Занятия проводили учителя городских школ и расконвоированные заключенные.

Оплата труда учителей производилась из государственных средств, выделенных в смете расходов ИТЛ. Условия их работы с заключенными были очень сложными. Не всем удавалось наладить контакт с обучаемыми, иметь терпение и такт, многие не выдерживали, поэтому текучесть кадров из числа вольнонаемных учителей была довольно большая.

Качество проводимых занятий и их организацию контролировали городские отделы народного образования. Особое внимание обращалось на обучение в школе всех неграмотных и малограмотных заключенных. С ними проводились индивидуальные беседы, совещания и собрания с лагерной администрацией и учителями.

Обучение в школах для заключенных было добровольным, и в первый учебный год большинство из малограмотных отказывались ее посещать, немало было отказчиков и из числа неграмотных.

Заключенных, посещавших школу, расселяли в специальных жилых секциях, отделенных от остальной части осужденных. Для них были определены дни посещения магазина, прохождения санобработки, отдельно было организовано питание в столовой, проводилась работа по трудоустройству в первую смену и по специальности, предоставлялись и другие льготы.

За организацию общеобразовательного обучения в школах отвечали политотделы ИТЛ, в штатах которых была должность инструктора по общеобразовательному обучению. Вопросы общеобразовательной подготовки периодически обсуждались на совещаниях начальствующего состава, на заседаниях политотделов, партийных бюро на советах коллективов и секциях общеобразовательного и профтехнического обучения. Организация занятий в школах, успеваемость обучающихся освещалась в стенгазетах, светогазетах и радиопередачах, ежедневно подводились итоги посещаемости.

В школах регулярно проводились классные и общешкольные собрания, политбеседы, ежемесячно – читательские конференции, лекции, активно работал старостат. Учеба в школах была составной частью воспитательного процесса и оказывала положительное влияние на укрепление дисциплины и лагерного режима.

В 1954 г. в Кузнецком ИТЛ в школах лагерных отделений обучалось 200 заключенных из 484 чел. неграмотных. В первый год помещений для школ выделено не было, и занятия проводились в жилых секциях. Итоги первого учебного года оказались неудовлетворительными, что стало предметом подробного анализа причин этого со стороны политического отдела.

После проведения комплекса организационных и политических мероприятий работу школ удалось поставить на относительно нормальный уровень. В 1955 г. перед администрациями лагерных отделений была поставлена задача организовать обучение для грамотных по программе общеобразовательной школы. Донесения об организации обучения заключенных и итогах учебного года подписывали начальники управления ИТЛ, а это говорит о том, что именно на них лежала общая ответственность за работу по реализации государственной программы повышения общеобразовательного уровня населения страны.

В конце 1955 – 1956 учебного года в Кузнецком ИТЛ уже функционировало семь школ, одна из которых была начальной, три школы неполных средних и три школы средние. Общее число классов – пятьдесят, из них первых – 7, вторых – 7, третьих – 6, четвертых – 7, пятых – 6, шестых – 4, седьмых– 5, восьмых – 2, девятых – 3 и десятых – 3. В течение 1955-1956 учебного года из 327 учеников школ по различным причинам (отсев, освобождение, этапирование в другие ИТЛ) выбыл 161 чел.

В общеобразовательных школах с 5 по 10 классы занималось 287 заключенных, 229 из которых сдали экзамены за соответствующий класс, 20 чел. были оставлены на второй год и 7 чел. оставлены для переэкзаменовки на осень. Из 46 выпускников 10 класса заключенному Е.Г.Колесникову, осужденному по Указу ПВС СССР от 4 июня 1947 г. к 10 годам лишения свободы, присуждена золотая медаль, а заключенному А.М.Матвееву, осужденному также по этому же указу к 10 годам лишения свободы, присуждена серебряная медаль. Восемь учащихся получили похвальные грамоты[lxxvii]. Один заключенный даже продолжал заочное обучение в вузе[lxxviii].

Учащиеся были обеспечены письменными принадлежностями. В 1957-1958 учебном году было подано уже более 500 заявлений от заключенных. В результате проведенных вступительных экзаменов было зачислено 432 чел., из них в начальные классы – 153 чел., в 5-10 классы – 289 чел.[lxxix]

За время работы школ в лагерях отношение к ним со стороны заключенных изменилось. Некоторые из неграмотных приходили в школу в течение учебного года. В 1958-1959 учебном году в Кузнецком ИТЛ уже обучалось в школах 747 учащихся, а не охваченных учебой неграмотных и малограмотных осталось только 21 чел.[lxxx]

В начале 1958-1959 учебного года в Красногорском ИТЛ школу посещали 329 заключенных. Из 350 чел. принятых в школу закончило и перешло в следующий класс только 166 чел. Многие заключенные ушли из школы по неуважительным причинам. На следующий учебный год для проведения занятий школам были выделены помещения, оборудованы классы, закупались наглядные учебные пособия, в библиотеке находилось достаточное количество учебников.

В конце каждого учебного года проводились вечера выпускников, на которых заключенным выдавался аттестат очередного класса, а после окончания 10 класса выдавался аттестат зрелости общесоюзного образца, который давал право после освобождения поступать в высшие учебные заведения. Окончившим семилетнюю школу выдавалось соответствующее свидетельство. Лучшим учащимся, сочетавшим учебу с высокопроизводительным трудом и примерным поведением, объявлялись благодарности и вручались грамоты. По окончании официальной части вечера проводился концерт художественной самодеятельности.

Библиотеки ИТЛ Главпромстроя МВД на Урале насчитывали к середине 1950-х гг. более 60 тыс. экз. книг. В Кузнецком ИТЛ на 31 декабря 1958 г. было 13 библиотек. Из 34714 экз. (без брошюр) книжного фонда 5534 экз. были отнесены к политической, 2269 экз. к технической и 26911 экз. к художественной литературе. Активными читателями библиотек в этом ИТЛ были 75% заключенных. В подразделениях конвойной охраны насчитывалось 7 библиотек, в которых общий книжный фонд составлял 4551 экз. политической, технической и художественной литературы. 67,4% личного состава были читателями библиотек.

При библиотеках действовало 16 литературных кружков, участниками которых являлись 195 чел., в работе советов библиотек принимали участие 343 заключенных. В течение 1958 г. было проведено 68 читательских конференций, литературно-художественных вечеров, диспутов и викторин.

В библиотеках Красногорского ИТЛ на 1 июля 1956 г. книжный фонд составлял 25 тыс. экз., было записано 3113 читателей из 5656 чел., содержащихся в лагере заключенных, т.е. 55%. При библиотеках работали читальные залы, имелись каталоги, организовывались тематические книжные выставки. Работники библиотек и преподаватели школ проводили литературные вечера и читательские конференции, в которых заключенные, особенно молодежь, принимали активное участие. Если в 1955 г. в Кузнецком ИТЛ было проведено 6 читательских конференций, на которых присутствовало более 700 чел., то в 1958 г. проведено уже 20 таких конференций. Более того, в этом же году политотделом были организованы 5 книжных базаров, на которых заключенные приобрели книг на общую сумму более 10 тыс. руб.[lxxxi]

Работа библиотек в Сосновском ИТЛ оценивалась неудовлетворительно. В 1954 г. на 8 лагерных отделений было выписано лишь 136 периодических изданий (газет и журналов), фонды двух библиотек составляли только 1609 экземпляров книг. Это объяснялось тем, что политотдел строительного управления № 587 был создан только в марте 1954 г. С его созданием культурно-воспитательная работа в лагере постепенно наладилась, были выделены соответствующие денежные суммы по смете политотдела, и материальная база стала улучшаться.

Приобщение заключенных к активному чтению книг также положительно сказывалось на их поведении. По докладам политотделов имелись факты, когда злостные нарушители режима после записи в библиотеки вставали на путь исправления и становились передовиками производства и соблюдали требования дисциплины[lxxxii].

В качестве библиотекарей подбирались заключенные, имевшие, как правило, высокую общеобразовательную подготовку, положительно зарекомендовавшие себя в работе и в быту и любящие библиотечную работу.

Важное место в работе политотделов ИТЛ занимала работа по укреплению дисциплины, своевременному пресечению хулиганских проступков и изоляции злостных нарушителей режима содержания от честно работающих заключенных, индивидуально-разъяснительная работа. Состояние работы на этом направлении было одним из основных критериев оценки эффективности деятельности политотделов.

Всей культурно-воспитательной работой в ИТЛ Главпромстроя МВД СССР руководил культурно-воспитательный отдел ГУЛАГа. Непосредственно в ИТЛ строительств политико-воспитательную и культурно-массовую работу организовывали культурно-воспитательные отделы (КВО) ИТЛ и культурно-воспитательные части (КВЧ) в лагерных отделениях. С 1953 г. КВО и КВЧ стали называться соответственно культурно-просветительными отделами и частями.

Работники этих культурно-просветительных подразделений выступали с лекциями и политбеседами перед заключенными по разъяснению целей и задач исправительно-трудовой политики государства, организовывали трудовое соревнование, направляли работу актива заключенных и руководили ею. Важное место в их деятельности занимала работа по укреплению дисциплины, индивидуально-разъяснительная работа с заключенными, своевременное пресечение хулиганских проступков и изоляция нарушителей режима содержания от остальных заключенных.

При проведении политико-воспитательной работы в целях развития творческой самодеятельности заключенных большую роль играли самодеятельные организации: советы актива и его секции, товарищеские суды и культорги бригад. Из числа заключенных также назначались библиотекари, художники, киномеханики, руководители кружков художественной самодеятельности.

Советы актива с секциями социалистического соревнования, санитарно-бытовой, культурно-массовой и спортивной работы, общественного порядка, общественного питания и торговли создавались из числа наиболее положительно зарекомендовавших себя заключенных в добровольном порядке, на выборной основе и утверждались приказами начальников лагерных отделений и распоряжениями начальников отрядов. При совете актива учреждался товарищеский суд. Многие нарушители лагерного режима, злостные отказчики после рассмотрения их дел на заседаниях товарищеского суда вставали на путь исправления.

Советы актива в арсенале форм работы активно использовали радиогазеты, стенную печать (стенгазеты, производственные бюллетени, светогазеты, сатирические газеты, молнии), окна ТАСС, фотовитрины. В стенной печати отражался и популяризировался опыт передовиков производства, критиковались отказчики от работы, картежники, пьяницы, нарушители трудовой дисциплины и лагерного режима. На фотовитринах помещались фотографии передовиков соцсоревнования. Все эти формы работы благоприятно сказывались на моральном стимулировании труда заключенных.

Распорядок дня жизни заключенных лагерных отделений предполагал и наличие свободного времени. Как правило, такое время предусматривалось после ужина. В отведенные часы заключенные могли посещать библиотеку, написать письмо на родину и посетить культурно-массовые мероприятия: лекции, беседы, просмотр кинофильмов.

В каждом лагерном отделении ИТЛ была своя художественная самодеятельность, участники которой один-два раза в месяц давали концерты не только на территории лагеря, но нередко и для населения жилых поселков накануне государственных праздников. Ежегодно проводились общелагерные смотры художественной самодеятельности, определялись победители, которые награждались грамотами МВД СССР и денежными премиями. В Кузнецком ИТЛ в каждом лагерном отделении были хоровые, танцевальные, акробатические и драматические коллективы, духовые, эстрадные и инструментальные оркестры[lxxxiii].

В каждом лагерном отделении в соответствии с требованиями руководящих документов положено было иметь: киноаппаратов-передвижек – 3; радиоузел – 1; духовых оркестров – 3; баянов – 9; патефонов – 18; культимущество: настольные игры, волейбольные сетки и мячи и т.д. На закупку этого инвентаря выделялись соответствующие денежные средства по утвержденной смете расходов.

Для проведения спортивно-массовой работы имелись стадионы, спортивные площадки. Летом самыми популярными видами соревнований были турниры по футболу, волейболу, городкам, легкой атлетике. Зимой проводились соревнования по хоккею, конькобежному спорту, шахматно-шашечные турниры. В честь годовщины Великой Октябрьской социалистической революции проводились общелагерные спартакиады.

В системе исправительно-трудовых лагерей МВД СССР были следующие режимы содержания заключенных: общий, строгий и облегченный. Определение режима содержания заключенных зависело от преступления, за совершение которого они отбывали наказание, их отношения к труду и поведения. Особенности режимов содержания сводились к комплексу правил и норм, определяющих условия воздействия на заключенного с целью его исправления.

За злостное нарушение лагерного режима и трудовой дисциплины начальнику ИТЛ предоставлялось право переводить заключенных с общего режима содержания на строгий. За соблюдение режимных требований и добросовестное отношение к труду, в порядке поощрения, заключенные, отбывшие не менее 1/3 срока, могли быть переведены на облегченный режим. Злостные нарушители дисциплины могли быть переведены для дальнейшего отбывания наказания в тюрьму, на срок от одного до двух лет с лишением всех ранее полученных зачетов рабочих дней.

Строгий режим отличался от общего содержания тем, что заключенные находились под усиленной охраной и надзором, в условиях строгой изоляции полностью исключающей проживание, работу и передвижение без охраны. Кроме того, заключенные трудились преимущественно на тяжелых физических работах. Рабочий день для них составлял 9 часов, а зачеты рабочих дней могли применяться только после шести месяцев с момента нахождения на строгом режиме.

Облегченный режим предусматривал широкое расконвоирование и разрешение отпусков. Содержащимся на облегченном режиме, доказавшим своим поведением и отношением к труду, что они не нуждаются в дальнейшем содержании под стражей, с разрешения начальника ИТЛ разрешалось проживать вне зоны лагеря на весь не отбытый ими срок лишения свободы (с учетом зачета рабочих дней). Руководящие документы ГУЛАГ требовали от администрации ИТЛ, чтобы заключенные, осужденные впервые, содержались отдельно от неоднократно судимых преступников.

В штатных расписаниях ИТЛ были следующие категории работников: административный аппарат, состоящий из начальник лагеря, его заместителей, работников культурно-воспитательного отдела, работников спецотдела, бухгалтерии, отдела кадров, отдела интендантского снабжения, режимно-оперативного отдела, надзирательской службы, планово-контрагентского отделения, военизированной стрелковой охраны и аппарата лагерных отделений. В число работников отдела интендантского снабжения входили начальники складов, экспедиторы и другие специалисты.

Спецотделы и спецчасти лагерных отделений отвечали за один из наиболее важных и серьезных участков работы – оперативный учет содержащихся в лагере заключенных, распределения по группам и контроль их трудового использования, учет времени нахождения в местах лишения свободы. Кроме того, спецчасти на основании поданных планово-производственными частями сведений о трудовой занятости и производительности труда заключенных, насчитывали количество зачтенных им дней для досрочного освобождения.

В спецчастях хранились личные дела заключенных, которые передавались в другую спецчасть в случае перевода их из лагеря в лагерь либо при внутреннем перемещении. От работников спецчастей зависело своевременное освобождение заключенного от отбывания наказания по актам амнистии, при переводе на облегченный режим содержания, при условно-досрочном освобождении, направление жалоб и заявлений о помиловании и т.п., поэтому их халатное отношение к выполнению своих обязанностей расценивалось как грубейшее нарушение прав заключенных и имело тяжелые моральные последствия. Например, в ИТЛ № 100 в 1951 г. по невнимательности начальника спецчасти и старшего инспектора на один год ранее срока был освобожден заключенный Роньжин, который после проверки документов через три часа был возвращен в расположение лагеря.

Подобные случаи имели место и в Сосновском ИТЛ. В 1955 г. по халатности работников спецчасти 1-го лагерного отделения двое заключенных были освобождены досрочно без законных оснований, а один был задержан на 11 месяцев[lxxxiv]. Такие факты имели место, потому что к работе в спецчастях привлекались сами заключенные[lxxxv].

Колоссальный объем работы провели работники специальных отделов и частей по выполнению приказа МВД № 0619 от 1 сентября 1951 г. и Инструкции об упорядочении оформления материалов по помилованию. Этими документами была изменена система учета и оформления: жалоб и заявлений, ходатайств о помиловании, учета специалистов и квалифицированной рабочей силы с проведением аттестации и присвоением квалификации по специальности каждому заключенному, с переоформлением персональных учетных карточек. Только в ИТЛ № 100 работниками спецотдела переоформлено около 10 000 карточек, в которых отражались все данные о трудовой деятельности заключенного, проводилась сверка этих данных с имеющимися документами, а иногда и с проведением опроса заключенных.

В этом же году этим спецотделом было оформлено и отправлено около 6 тыс. ходатайств о помиловании в ПВС СССР и союзных республик. Кроме того, оформлено 3 тыс. жалоб и заявлений заключенных в различные инстанции, около 1 тыс. жалоб и заявлений рассмотрено самим спецотделом и подготовлено 750 ответов на запросы родственников заключенных.

В результате проведенной работы спецотделом ИТЛ № 100 за 1951 г. освобождено 4305 чел., из них 322 чел. – по помилованию, 223 чел. – в результате пересмотра дел, 457 чел. – инвалидов, около 400 чел. – по пересмотру прокурором и 208 чел. – по Указу ПВС СССР от 26 августа 1950 г.

Большой объем работы проводился работниками спецотделов и частей лагерных отделений по начислению зачетов рабочих дней, по оформлению документов, протоколов и разноске показателей трудового участия заключенных в учетные карточки. В результате применения этой системы только в 1951 г. из ИТЛ № 100 было освобождено досрочно 3 тыс. чел., что в значительной мере сказывалось на повышении производительности труда остававшихся заключенных[lxxxvi].

Работа контрагентских отделений лагерей и планово-производственных частей (ППЧ) лагерных отделений заключалась в организации трудового использования заключенных, поставки необходимого количества заключенных по заявке строителей, закрытие нарядов, начисление зачетов рабочих дней для досрочного освобождения, заработной платы, контроль за выполнением договорных условий с управлением строительства, который именовался как хозорган, и направлении сведений о трудовой деятельности заключенных в спецчасти отделений.

От работы этих подразделений зависела вся организаторская работа по эффективному использованию рабочей силы заключенных, комплектование бригад не только по профессиональному признаку, но и по статейному содержанию, ведение табелей учета рабочего времени, расчетных листов бригад, выполнения объемов работ, платежных (расчетных) ведомостей, своевременное разрешение жалоб и заявлений по вопросам учета производительности труда.

Кроме того, на ППЧ возлагалась ответственность за организацию работы по соблюдению техники безопасности на объектах работ, за обеспечение заключенных инструментом и материалами, обязанность своевременно оформлять простои по вине хозоргана соответствующими актами, организация социалистического соревнования, подведение его итогов, разработка и проведение практических мероприятий по повышению производительности труда, повышения качества работы, работа с отказчиками и др.

Именно от работников этих подразделений зависело объективное информирование спецчасти о трудовом использовании заключенных, поэтому они ощущали на себе большое психологическое воздействие, не редки были случаи приписок, завышения объемов работ, обезличивание труда при закрытии бригадных нарядов, что приводило к конфликтам с хорошо работающими заключенными, которым не засчитывались результаты их высокопроизводительного труда[lxxxvii].

Использование труда заключенных продолжалось и после пуска предприятий атомной отрасли на Урале и получения на них продукции специального назначения. Заключенные стали строить объекты социальной инфраструктуры стремительно развивающихся закрытых городов.

Постепенно использование труда заключенных на объектах атомной промышленности Урала было прекращено.

Оправданным ли было использование заключенных на строительстве атомных объектов? Этот вопрос автор лично задал бывшему министру среднего машиностроения СССР, заместителю председателя СМ СССР Л.Д.Рябеву[lxxxviii] после прочтения им монографии «Атомный проект за колючей проволокой», рецензентом которой он является.

Да, оправдано, – ответил ветеран атомной отрасли. То, что атомную промышленность невозможно было бы создать в столь короткий срок без использования на строительстве предприятий заключенных, вряд ли можно подвергнуть сомнению, либо доказать обратное.

Несмотря на все негативные факты из жизни и работы ИТЛ, колоссальный объем труда, вложенного заключенными в строительство закрытых городов на Урале трудно переоценить.

[i] Новоселов В.Н., Толстиков В.С. Тайны «сороковки». Екатеринбург, 1995. С. 33.

[ii] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 93, 110.

[iii] Там же. С. 128.

[iv] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале, Челябинск, 1999. С. 74.

[v] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 3. С. 52-53.

[vi] Комаровский Александр Николаевич – гос. деятель, генерал армии (1972), с 1944-1955 руководил Главпромстроем НКВД (МВД) СССР, Герой Соц. труда.

[vii] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 4. С. 710.

[viii] Подробнее см. Кузнецов В.Н. Атомный проект за колючей проволокой. Екатеринбург, 2004. 279 с., Кузнецов В.Н. Цена свободы – атомная бомба». Екатеринбург, 2005. 272 с.

[ix] Новоселов В.Н., Носач Ю.Ф., Ентяков Б.Н. Атомное сердце России. С. 63.

[x] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. С. 92.

[xi] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. С. 93.

[xii] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945 – 1954. Кн. 4. С. 509.

[xiii] Там же. С. 736.

[xiv] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. С. 94-95.

[xv] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945 – 1954. Кн. 1. С. 199.

[xvi] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. С. 99-100.

[xvii] Там же. С. 100-101.

[xviii] Управление строительства, строившее объекты ПГУ, расположенные в г. Кремлеве (г.Саров, Арзамас-16) Нижегородской области.

[xix] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945 – 1954. Кн. 4. С. 331-333.

[xx] Решением СК при СМ СССР от 18 февраля 1949 г. (протокол № 73) уральским строительным управлениям №№ 859, 865, 1418 были установлены новые номера – соответственно №№ 247, 313, 514.

[xxi] ЦДООСО. Ф.1442. Оп. 1. Д. 4. Л. 13, Ф. 5149. Оп. 1. Д. 88. Л. 38-40, Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945 – 1954. Кн. 7. С. 148-149.

[xxii] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945 – 1954. Кн. 7. С. 151.

[xxiii] Там же. С. 162-164.

[xxiv] Там же. С. 187-188.

[xxv] Там же. С. 169-171.

[xxvi] ЦДООСО. Ф. 5149. Оп. 1. Д. 88а. Л. 54, Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945 – 1954. Кн. 7. С. 187-188.

[xxvii] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945 – 1954. Кн. 7. С. 274.

[xxviii] ЦДООСО. Ф. 657 Оп. 1. Д. 138. Л. 9, 9 об.

[xxix] Серов Иван Александрович, Герой Советского Союза (1945), генерал армии (1955). С 1941-1947 заместитель наркома (министра) внутренних дел, с февраля 1947 - первый заместитель министра внутренних дел. С марта 1954 по декабрь 1958 председатель КГБ при СМ СССР, в 1958-1963 начальник ГРУ, зам. начальника Генштаба Вооруженных Сил СССР.

[xxx] Подробнее см.: Кузнецов В. Н. Атомный проект заколючей проволокой. Екатеринбург, 2004. С. 26-32, Он же. Цена свободы – атомная бомба. Екатеринбург, 2005. С. 149-157.

[xxxi] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. С. 122.

[xxxii] ЦДООСО. Ф.657 Оп. 1. Д. 76. Л. 181.

[xxxiii] ЦДООСО. Ф.657 Оп. 1. Д. 24. Л. 13 об.

[xxxiv] ЦДООСО. Ф.Ф. 657. Оп. 1. Д. 85. Л.74.

[xxxv] ЦДООСО. Ф. 657 Оп. 1. Д. 76. Л. 219-220.

[xxxvi] ЦДООСО. Ф. 657. Оп. 1. Д. 138. Л. 8 об.

[xxxvii] ЦДООСО. Ф. 5149. Оп. 1. Д. 47. Л. 71-72

[xxxviii] 26 июня 1953 г. Первое главное управление при Совете Министров СССР было ликвидировано и создано Министерство среднего машиностроения СССР, которому были переданы предприятия и организации бывшего Первого и Третьего главных управлений при СМ СССР, наличный состав работников, а также архив и делопроизводство Специального комитета.

[xxxix] Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. С. 324.

[xl] ОГАЧО. Ф. 1138. Оп.1. Д. 25. Л. 168.

[xli] ЦДООСО. Ф.657 Оп. 1. Д. 68. Л. 66.

[xlii] ЦДООСО. Ф. 657 Оп. 1. Д. 81. Л. 37.

[xliii] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. С. 95.

[xliv] Кучин С.П. Полянский ИТЛ (ГУЛАГ уголовный). Железногорск, 1999. С. 77-79.

[xlv] ЦДООСО. Ф. 657 Оп. 1. Д. 81. Л. 36 об.

[xlvi] В апреле 1953 г. после передачи ИТЛ строительных управлений из Главпромстроя МВД СССР в систему Министерства юстиции СССР, ИТЛ были присвоены новые названия: ИТЛ стритлеьства № 247 – Кузнецкий ИТЛ, строительства № 514 – Красногорский ИТЛ, строительства 587 – Сосновский ИТЛ.

[xlvii] НТМАСПД. Фонд Красногорского ИТЛ. Оп. 113. порядковый № 4. Д. 16. Т. 1 Л. 17.

[xlviii] ЦДООСО. Ф. 5149. Оп.1. Д. 65. Л. 68.

[xlix] НТМАСПД. Фонд Красногорского ИТЛ. Оп. 395. Д. 8. Т. 2 Л. 183.

[l] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 1. Д. 72. Л. 5.

[li] НТМАСПД. Фонд Красногорского ИТЛ. Оп.113. Порядковый № 4. Д. 16. Т. 1. Л. 15.

[lii] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 1. Д. 72. Л. 21.

[liii] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 3. Д. 144. Л. 21.

[liv] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. С. 95.

[lv] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 3. Д. 144. Л. 70.

[lvi] НТМАСПД. Фонд Красногорского ИТЛ. Оп. 113. Порядковый № 4. Д. 16. Т. 1. Л. 52.

[lvii] ЦДООСО. Ф. 657. Оп. 1. Д. 131. Л. 19.

[lviii] ЦДООСО. Ф. 5149. Оп.1. Д. 149. Л. 54.

[lix] ЦДООСО. Ф. 657. Оп. 1. Д.161. Л. 187.

[lx] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 3. Д. 144. Л. 69.

[lxi] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 1. Д. 30. Л. 23.

[lxii] НТМАСПД. Фонд Красногорского ИТЛ. Оп. 395. порядковый № 11. Д. 3. Т.1. Л. 63, 64, 103.

[lxiii] ЦДООСО. Ф. 5149. Оп.1. Д. 87а. Л. 49.

[lxiv] НТМАСПД. Фонд Красногорского ИТЛ. Оп. 113. Порядковый № 4. Д. 16. Т. 1 Л. 4.

[lxv] Кучин С.П. Полянский ИТЛ (ГУЛАГ уголовный). С. 162.

[lxvi] Кузнецов В.Н. Атомный проект за колючей проволокой. С. 184.

[lxvii] В.Н.Земсков Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные: Статистико-географический аспект // История СССР. 1991. № 5. С. 151-155; Он же. Демография заключенных, спецпоселенцев и ссыльных. З0-е – 50-е гг. // Мир России. Т. 8. Социология Этнология. 1999. № 4; Он же. Депортации населения. Спецпоселенцы и ссыльные. Заключенные // Населения России в ХХ веке. М., 2000. Т. 1; Он же. К вопросу о масштабах репрессий в СССР// Социологические исследования. 1995. № 9. С. 118-127; Он же. ГУЛАГ: исторически-социологический аспект // Там же. 1991. № 6. С. 10-27, № 7. С. 3-16; Он же. О подлинности статистической отчетности ГУЛАГа // Там же 1992. № 6. С. 155-156; Он же. Политические репрессии в СССР 1917-1990 гг. // Россия ХХI. М. 1994. № 1-2; Кучин С.П. Полянский ИТЛ (ГУЛАГ уголовный), Железногорск, 1999. С.18, А.Б.Суслов Спецконтингент в Пермской области (1029-1953 гг.) Екатеринбург – Пермь: УРГУ-ПГПУ, 2003.

[lxviii] Черная книга коммунизма. М., 2001. С. 229.

[lxix] Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР 1933-1960. М., 2003. С 228

[lxx] ЦДООСО. Ф. 657. Оп. 1. Д. 173. Л. 38.

[lxxi] ЦДООСО. Ф. 5149. Оп. 1. Д. 214. Л. 1-14.

[lxxii] ОГАЧО. Ф. П-1138. Оп. 1. Д. 25. Л. 172.

[lxxiii] ОГАЧО. Ф. П-1138. Оп. 1. Д. 46. Л. 144,

[lxxiv] Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. С. 96.

[lxxv] НТМАСПД. Фонд Красногорского ИТЛ. Оп.113. Порядковый № 30. Л. 1-37

[lxxvi] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 1. Д. 30. Л. 6.

[lxxvii] ОГАЧО. Ф.1354. Оп. 1. Д. 75. Л. 97.

[lxxviii] ОГАЧО. Ф.1354. Оп. 1. Д. 75. Л. 63.

[lxxix] ЦДООСО. Ф. 3871. Оп.1. Д. 32. Л. 74.

[lxxx] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 3. Д. 183. Л. 13,14.

[lxxxi] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 1. Д. 183 Л. 72.

[lxxxii] ОГАЧО. Ф. 1354. Оп. 1. Д. 75. Л. 41.

[lxxxiii] Кузнецов В.Н. Цена свободы – атомная бомба». С. 238-239.

[lxxxiv] ОГАЧО. Ф. 1595. Оп. 1. Д. 322. Л. 16.

[lxxxv] ЦДООСО. Ф. 657 Оп. 1. Д. 138. Л. 9 об.

[lxxxvi] ЦДООСО. Ф. 657 Оп. 1. Д. 161. Л. 48.

[lxxxvii] ОГАЧО. Ф. 1595. Оп. 1. Д. 214. Л. 67.

[lxxxviii] Рябев Лев Дмитриевич – Министр среднего машиностроения СССР с ноября 1986 г. по июнь 1989 г., с 29 июля 1989 г. по 26 ноября 1991 г. – заместитель Председателя Совета Министров СССР и Премьер-министра СССР. Председатель Бюро Совета Министров СССР по топливно-энергетическому комплексу. Лауреат Государственной премии и премии Правительства Российской Федерации.