5 декабря меня пригласили в Финансовый Университет на мероприятие под названием «Международный круглый стол» на тему «Политическая экономия сегодня». Круглый стол (оказавшийся, в самом деле круглым) происходил в очень уютном, хотя и большом, зале громадного здания бывшего Горбачёв-фонда. Любопытно, что в этом здании осталось что-то неуловимо схожее с цековским санаторием года эдак 80-го: лакированный паркет-ёлочка, малиновые ковровые дорожки по коридорам, многослойные портьеры на окнах. Наверное, там витает горбачёвский дух.
Круглый стол был посвящён 80-лентнему юбилею Аллы Георгиевны Грязновой – бывшего ректора Финансового Университета, работающей в нём и поныне. Её все поздравляли, дарили цветы, получилось по-домашнему душевно. Но при этом люди выступали, было несколько десятков докладов; некоторые даже специально приехали из разных городов и даже из Казахстана. Из известных экономистов я заметила Михаила Делягина с большим букетом пурпурных роз.
Алла Георгиевна, которую я прежде не знала, мне очень понравилась. В 80 лет она бодра, активна, доброжелательно-весела. Внешность – настоящая бухгалтерская. Я знавала множество главбухов – и что-то во всех в них есть общее во внешнем облике, в манере одеваться – вот и в Алле Георгиевне это есть. Причёска только что из парикмахерской, довольно замысловатая, в стиле 60-х годов – с начёсом на манер космического шлема; я и не думала, что сегодня такую умеют делать. Алле Георгиевне она была очень к лицу.
То поколение – удивительное! Родились они в самый что ни наесть 37-й год, который в массовом сознании числится годом чёрных воронков, Гулага, парализующего страха, всеобщего предательства – ну, знаете, что принято по этому поводу думать. И не безосновательно, кстати. Но это был и год порывов и прорывов, титанического труда сказочных надежд. Всё это вызвало мощнейший всплеск энергии народа – и вот родилось многочисленное и удивительное поколение – полное энергии, веры, готовности работать, не спрашивая: а что я с этого буду иметь?
Я близко знаю нескольких женщин, принадлежавших к тому поколению: это тип «студентка, комсомолка, спортсменка и просто красавица». Они учились в вузах в 50-е, стали молодыми специалистами – в 60-е. Это было верующее поколение – истинноверующих коммунистической религии. Они не сомневались, что «рождены, чтоб сказку сделать былью», они готовы были с энтузиазмом ехать по распределению; если были инженерами – с радостью работали на производстве. Моя свекровь тоже из этого поколения: она рассказывает о своей работе на заштатной резиновой фабричонке как о важном, прекрасном и очень увлекательном деле. Оттого этим людям удавались большие дела: человеку всегда воздаётся по вере. Генри Форд говорил: если ты веришь, что сможешь, и если веришь, что не сможешь – ты прав в обоих случаях. Успех, большой и малый, больше чем наполовину – дитя веры.
Крепкая вера сыграла с этим поколением злую шутку. Они не только не отстояли свой мир, свою страну, а наивно всё проворонили: в массе они даже и представить не могли, что замышляется под вывеской «Больше света, больше социализма» (был такой горбачёвский лозунг). В них была какая-то изумительная невинность: они свято верили тому, что пишут в газетах, они и представить себе не могли, что на самом верху могут быть предатели и вредители. А ведь в перестрочную пору им было пятьдесят, и они были руководителями заводов, совхозов, НИИ. Они словно и не заметили происходящего – по какой-то неизъяснимой наивности, голубиной какой-то чистоте. Кто-то из них что-то прикарманил, но подавляющее большинство – даже и не поняло, что случилось.
В следующем поколении – тех, чья юность пала на 70-е – вера ушла и заместилась скептической кислятиной и кривой усмешкой. Это поколение было уже абсолютно циничным и веровало только в личное жизнеустройство.
Но жизнь, как ей и полагается, развивается по спирали. И вот в современных 17-18 летних я с радостью иногда вижу черты, напоминающие тех студентов 50-х. Далеко не во всех, конечно, но даже редкий промельк – и то радость. Главное, многие из них хотят не «надыбать бабла», а приносить пользу, участвовать в большом деле, делать настоящее. Сохранить бы это… Не зря, наверное, говорят, что внуки больше похоже на дедов, чем на родителей.
Вот такие мысли – не на тему – пришли мне в голову, когда я слушала рассуждения о политэкономии. Спасибо профессору Финансового Университета Марине Леонидовне Альпидовской, которая меня всегда любезно приглашает на всякие учёные собрания. Ведь важно не то, что там говорят (это нередко разочаровывает), а мысли «по поводу».
Дальше – заметки, написанные мною для выступления на этом очень симпатичном собрании.
Зачем предпринимателю политэкономия?
Прежде всего, надо определить два главных термина: предприниматель и политэкономия (ПЭ).
Под Предпринимателем я подразумеваю частного экономического оператора, который создал свой бизнес самостоятельно и с нуля, а не получил его в порядке приватизации, в подарок от влиятельных родственников или друзей, не «отжал» у кого-то и т.п. В таком моём подходе нет ничего моралистического, просто все перечисленные категории граждан имеют иные личностные характеристики, чем предприниматели, создавшие свой бизнес самостоятельно и с нуля. Именно их я называю предпринимателями и именно они являются «героями» этих заметок.
Теперь о политэкономиии (ПЭ). Экономия – это «домоводство». Политика – в старинном, аристотилевом смысле – это искусство управления полисом, государством. То есть, выходит, политэкономия – это искусство сделать так, чтобы хозяйство государства процветало. То есть, попросту говоря, это учение о том, «как государство богатеет» - Пушкин совершенно правильно схватил суть дела. Не зря классическая книжка Адама Смита имеет в своём длинном заглавии слова «богатство народов», под которым она и запечатлелась в истории.
Политэкономию и следует вернуть к её исконной проблематике – к учению о том, как стране разбогатеть и почему одни страны богатеют, а другие, увы, наоборот… В перспективе это должна стать наука об успехе. О хозяйственном успехе народов.
Сегодня активно формируется наука о личном жизненном успехе отдельных людей – как отрасль прикладной психологии. Когда-то в начале ХХ века основоположником науки успеха стал вовсе не учёный, а журналист Наполеон Хилл, который по совету сталелитейного магната Карнеги принялся собирать истории успеха предпринимателей и пытаться выявить, что же в них было общим и особенным и что привело этих совершенно разных людей к впечатляющему деловому успеху.
Сегодня наука успеха переживает в нашей стране бум. Проводятся семинары, работают психологи, так называемые «коучи» – тренеры успеха; и во многих случаях достигаются впечатляющие результаты.
Но если можно выявить законы успеха отдельных людей, то почему бы не сделать то же самое с коллективной личностью – народом? Уверена: политэкономия и должна стать наукой успеха этой коллективной личности – народа.
Что же общего между успехом отдельного человека и народа? Чему учат своих клиентов коучи?
Личные тренеры успеха – коучи – в качестве отправной точки своей практики в первую очередь признают простое и самоочевидное утверждение: все люди разные. Что приводит к успеху одного – совершенно не приводит другого и вовсе для него не подходит. Двери, широко открытые для одного, крепко заперты для другого, и наоборот. Если люди, даже и одной культуры, сходного воспитания, живущие по соседству, должны идти к успеху своим специфическим путём – что же говорить о разных народах? История хозяйственной жизни успешных народов говорит, что каждый из них на том или ином этапе нашёл какой-то свой секрет процветания, реализовал свой специфический талант.
Отсюда с очевидностью вытекает: новая политэкономия должна быть НАЦИОНАЛЬНОЙ – специфической для каждого народа, для каждой страны. Никакой годной для всех народов науки успеха быть не может. Собственно, это понимали ещё в седой старине, когда ещё не была изобретена политкорректность и люди могли говорить, что думают. Фридрих Лист так и назвал свою книгу, написанную в 1817 году и сохранившую актуальность и по сию пору, - «Национальная система политической экономии».
Поэтому, спор о том, есть ли у России свой путь, или она должна развиваться как все нормальные страны, основан на чистом недоразумении. Свой путь есть у каждой страны, у каждого народа (как и у каждого человека), а вовсе не только у России. А вот «нормальных стран», каких-то тотально образцовых, пригодных для общего копирования – наоборот, нет. Такое копирование приводит только к упадку, а не к успеху.
Отсюда понятно, что ПЭ должна быть теснейшим образом связана с психологией. С народной психологией.
Как понять путь успеха народа?
Как человек, так и коллективная личность – народ должен задаться вопросом: когда он был наиболее успешен? Не другие, не «все нормальные люди (народы)», а лично он.
Надо постараться выделить несколько таких удачных периодов (2-3). Выделив периоды наибольшей успешности (в случае народа – наибольшей силы, влияния в мире, наиболее быстрого хозяйственного и культурного развития, роста экономики), следует внимательно к ним присмотреться. И задаться вопросом: какой был в то время образ правления, как управлялось общество и государство, каково было образование, каков вообще был весь стиль жизни? Можно проделать аналогичную работу и для самых провальных, неуспешных периодов.
Тогда рецепты успеха мы будем не сочинять с помощью «безудержной социальной мечтательности» (выражение Н. Бердяева), а извлекать из собственного исторического прошлого, из собственного коллективного опыта. Ровно так же должен поступать и человек, желающий выработать успешную стратегию поведения: не сочинять, а вспоминать.
Обычно первое задание, который даёт коуч своему ученику – это вспомнить и описать историю своего собственного успеха. Ровно то же самое надо сделать и применительно к истории успеха народа. Отсюда вытекает, что ПЭ должна быть тесно связана с историей – с историей хозяйственной деятельности. Такая история редко где изучается в учебных заведениях: обычно преподаётся т.н. история экономических учений, т.е. кто что говорил по поводу хозяйственной деятельности. А вот что при этом люди делали? – вот об этом говорят значительно меньше. Вообще, знания по истории хозяйственной деятельности даже сравнительно недалёкого прошлого очень фрагментарны. Например, известия о хозяйственной практике нацистской Германии и фашисткой Италии приходится буквально выуживать из книг, написанных по другим вопросам, а ведь там запечатлён очень интересный опыт быстрого развития, которым мы не должны пренебрегать. И китайский, и корейский опыт – всё это какие-то полумифологические известия. Да что китайский! Собственный опыт по сути выброшен на помойку или – хуже! – просто обронен по дороге. Словом, подлинная ПЭ должна опираться на историю хозяйственной деятельности.
Этот способ – найти успешный период и понять, что в нём привело к успеху ту или иную страну – кажется довольно безобидным и даже, на первый взгляд, очевидным. Однако применение этого с виду простого метода душевно травмирует многих, поскольку выявляются неприятные интеллигентскому сознанию вещи. Ну, например, оказывается, что наши крупнейшие и успешнейшие модернизации проводились в условиях жесточайшего форсажа, были строго мобилизационными и осуществлялись под руководством грозных самодержавных монархов – Петра I и тов.Сталина. Такое воспоминание наводит нас на мысль, что ожидать технологического взлёта в условиях демократии у нас невозможно. Не вообще невозможно – у нас невозможно. В рамках такого подхода (назовём его без затей – историческим) вопрос о том, почему у них это работает, а у нас не работает – отпадает сам собой. У них работает, потому что они не мы, а мы – не они.
У каждого народа своя специфическая мотивация к труду, своя система верований (не только религиозных – бытовых в не меньшей мере), свой темперамент. Всё это приводит к тому, что выражено поговоркой «что русскому здорово – немцу смерть». Собственно, все практические работники это интуитивно понимают. Положим, наш человек лучше мотивируется бегством от опасности, а западный – погоней за добычей.
В «Анне Карениной» вдумчивый сельский хозяин Левин (alter ego автора) понимает, что прочитанные им западные экономико-философские труды невозможно применить к нашим условиям, потому что у нас другой работник. Не хуже или лучше – другой. Он даже пишет книгу о свойствах этого работника. Вернее, он пишет книгу о сельском хозяйстве, кладя в основу не климат и почву, как это принято, а именно характер работника.
Национальная система политической экономии по этой причине должна близко смыкаться с т.н. «философией хозяйства» - дисциплиной, существование которой скорее желательно, чем реально. Около ста лет назад идею «философии хозяйства» выдвинул С. Булгаков; сегодня на экономическом факультете МГУ существует сообщество, занятое продолжением его идей.
Полезно хотя бы то, что это сообщество утверждает экономику как гуманитарную дисциплину – как науку о человеке и его деятельности, а не просто таблички и графики. В центре экономической науки, безусловно, должен стоять человек. В последние десятилетия он был как-то потерян, поскольку трудно поддавался математическому моделированию, что для современной экономической науки считается обязательным. Человека сначала изгнали из экономики, а потом с помощью разного рода умственных конструкций пытаются «учитывать», принимать во внимание – например, пытаясь соединить экономику с бихевиоризмом – учением о поведении. Забавно, что большинство нобелевских премий по экономике в последнее время были выданы за исследования в области учёта иррационального фактора в экономических штудиях. На самом деле, человека надо не «учитывать», а поставить в центр экономической науки.
Что получится? Новая политэкономия окажется наукой не строгой, т.е. не состоящей из графиков и формул. Она будет типично гуманитарной дисциплиной. Мало того, это вообще не наука, в смысле science – это скорее описание опыта. Вроде, например, педагогики, которая, безусловно, наукой не является, но содержит определённый пласт знаний о мире. Может ли такая наука быть полезной и практичной? Это зависит от богатства привлечённого материала, от умственных сил разработчиков. Имеющиеся экономические учения весьма мало полезны, несмотря на свою наукообразность и внешнюю строгость.
Наверное, по этой причине известный экономист В.Ю. Катасонов сказал в одной из своих лекций, что, на его взгляд, никакой экономической науки нет, за вычетом бухгалтерии и статистики. Я бы прибавила сюда скрупулёзное описание хозяйственной практики и её последствий.
Теперь обсудим вопрос, вынесенный в заголовок: зачем предпринимателю ПЭ (понимаемая в вышеописанном смысле)?
Мне дело представляется следующим образом.
Главнейшее место в новой ПЭ должно занять учение о разделении функций между государством и бизнесом. Другой стороной этого разделения является вопрос о соотношении плана и рынка. Это, как мне представляется, важнейший вопрос, от которого зависит наш национальный успех. Мы постоянно ждём от рынка того, что он не может дать в наших условиях, многие годы ожидаем каких-то «инвесторов» (главным образом, иностранных), которые никогда не появятся, вместо того, чтобы государству приняться за работу в первом лице. Русские цари когда-то создавали тяжёлую промышленность под рукой государства не потому, что были социалистами в душе, а оттого, что по-другому у нас не получается. Совершенно очевидно, что инфраструктурный остов экономики должен быть создан нерыночным образом силами государства. Любопытно, что именно об этом писал нобелевский лауреат по экономике Джеффри Сакс.
Вне всякого сомнения, необходимо исследовать, как решается вопрос о соотношении плана и рынка, государства и бизнеса в Китае и Индии – двух самых быстро растущих экономиках. Сегодня Индия опережает по темпам роста Китай, там есть прямо-таки пятилетки, а мы об этом особенно ничего не знаем, точно этого и нет вовсе.
Новая ПЭ должна указать место предпринимателя, так сказать, в системе общественного разделения труда: что берёт на себя государство, а что поручает бизнесу. Эта деятельность должна быть включена в пятилетние планы, без которых нам не обойтись.
В результате работа предпринимателя будет ощущаться обществом как ценная и уважаемая. Сегодня в обществе нет осознания высокой роли предпринимательства, труд предпринимателя не ценится и не уважается. Любопытно, что и сам предприниматель не слишком-то уважает свою профессию. Это чисто русское явление – западный бизнесмен любого размера себя и свою работу очень уважает. Это не возникло сегодня или вчера – так было всегда, и до революции (1917)) тоже. "Европейский буржуа наживается и обогащается с сознанием своего большого совершенства и превосходства, с верой в свои буржуазные добродетели. Русский буржуа, наживаясь и обогащаясь, всегда чувствует себя немного грешником и немного презирает буржуазные добродетели", - писал Николай Бердяев сто лет назад. (Бердяев Н.А. Судьба России. Глава "О святости и честности").
Это очень верное наблюдение. Русский предприниматель часто теряет интерес к бизнесу и даже бросает его, когда удовлетворены его личные потребности. А личные потребности, ради удовлетворения которых он изначально и начал заниматься бизнесом, при успехе дела удовлетворяются максимум за пять лет. А дальше? Дальше он начинает «чудить», иногда пытается заниматься политикой, но не развивает свой бизнес. Это противоречит распространённому «народному» взгляду на бизнесменов и бизнес, но это так. Русскому бизнесмену требуется какой-то иной мотиватор кроме денег. Мне представляется, что этим мотиватором может стать общее дело: то, что Маяковский определил как «мой труд вливается в труд моей республики». Мне кажется, что новая ПЭ должна указать практику бизнеса его место в общем труде. Это, пафосно говоря, помогает ему обрести смысл своей жизни и работы. Вообще, задача «расставить всех по местам и каждому дать задание» - главнейшее дело всякого управленца на любом уровне. Сделать это на уровне всего государства должна помочь «государю» новая ПЭ.
