Когда святая Церковь устанавливала день памяти мученика Вонифатия (1 января по новому стилю), вряд ли кто предполагал, насколько это станет актуальным для жителей постсоветского пространства. Ибо Новый год, еще совсем недавно такой милый семейный праздник, который мы вспоминаем с теплой ностальгией по счастливому детству, с недавних пор превратился просто в какое-то натужное, пошлое, буйное и неуправляемое раздолье для самого низкого разврата. Это как раз тот случай, когда вроде и не хочется, а надо. Праздник все-таки. А после утреннего опохмела очень даже уместно пойти покаяться и помолиться святому, который как раз и является небесным покровителем всех, кто пытается избавиться от известного недуга.
В советское время все очарование этого праздника имело своим источником то, что он был придуман, как своего рода «замещение» Рождества. А это серьезное дело. Надо было вытеснить Рождество из народного обихода. А это проще всего было сделать путем имитации и подмены. Достаточно ловкой и тонкой, впрочем, как все мы помним. Никого не обманешь, если сотворить какую-то пошлятину. Этот семейный уют, сама атмосфера настоящего (не политизированного) Праздника, ностальгически-детское ожидание волшебства и чуда, вера в сказку и торжество добра, вся мифология Настоящего Праздника – была плодом глубоко продуманной работы по формированию сознания советских граждан. Ибо Тот, Кому Надо хорошо понимал значение праздника как феномена жизни, понимал, что нормальные люди не могут только лишь работать, ходить строем и петь политически выдержанные патриотические песни.
Эта вера в существование идеала, в конечную победу всего светлого и высокого подменяла собой религию, паразитируя на ней и представляя собой по сути ее секулярный «извод». На Новый год работала и советская киноиндустрия, не самая плохая, кстати, как стали понимать мы уже теперь. Многие замечательные фильмы, ставшие классикой жанра, презентовались именно под Новый год, от бодро-оптимистичной «Карнавальной ночи» до более декадентской, но все еще не потерявшей настроения милой сказки и веры в любовь «Иронии судьбы».
И вот эпоха кончилась. И началась какая-то совсем новая жизнь. Собственно, это произошло не в один какой-то момент. Постепенно, по мере разложения советского общества, со всей системой его мифов и символов, праздник стал терять свое очарование. Словно мы выросли и разуверились в том, что сказка и чудо реальны. Елка стала китайской и искусственной, а Дед Мороз просто плохим актером, нанятым для корпоратива.
Ах, какой огромный дом - это мой участок.
Я иду к нему с мешком - Дед Мороз несчастный.
У меня есть красный нос, борода из ваты -
Я, ребята, Дед Мороз, нанятый за плату.
Поедание «оливье» и красной икры под звон бокалов и поздравление президента стало все больше внутренне обессмысливаться и напоминать упорное поминание покойников на Пасху, коему предаются наши граждане на протяжении последних десятилетий (что противоречит самым элементарным церковным правилам). Никто не знает, с какого бодуна надо в эти святые дни пить водку и оставлять крашеные яйца на могилах, а надо. Нельзя же традицию рушить. Тоже и мы люди.
А с падением Союза когда-то любимый всеми праздник окончательно превратился в фантасмагорическую оргию. Петька изучает древнюю историю. Берет книгу, читает: «Патриции позвали гетер и устроили оргию». «О!.. Василий Иваныч, а кто ж такие гетеры?» «Да, проститутки…» «Да, но что ж такое оргия??» «Да, пьянка…» «А, понятно. Но кто ж такие патриции, етить их???» «А вот тут, Петька, опечатка. Надо читать не “патриции”, а “партийцы”». Почему-то этот незамысловатый анекдот глухих советских времен устойчиво ассоциируется у меня с нынешним новогодним телевидением. Если советские вожди еще помнили (хотя в последние годы Союза все хуже), что у государства должна быть какая-то осмысленная культурная политика, то у нынешних вся политика в области культуры в лучшем случае сводится к воспитанию «пипла» в духе трех «б»: бабло, бухло и бабы. Правда, не вполне понятно, что делать, если первого из трех «б» недостает. Не иначе, как вскоре скандальные спектакли с педофильскими сценами станут бесплатными. Что ознаменует собой окончательный закат Петросяна и Пугачевой.
И как-то почти одновременно в иную, осмысленную, жизнь, доступную всякому – лишь протяни руку, стал возвращаться тот самый, подлинный праздник, недавно еще полузапретный – Рождество Христово. Энергия подлинного, высокого праздника словно была отнята у талантливой имитации, отчего та и выродилась буквально в ничто, и одновременно эта энергия снова наполнила то древнее, вечное торжество, что полно действительно, без всяких подмен, в подлинном смысле сакрального смысла. Два праздника – изначально-подлинный и выродившаяся имитация стали как-то очень символично противостоять друг другу. Сравнительно давно, вот уже полтора или два десятка лет, в нашей Православной Церкви существует стихийно родившаяся низовая народная традиция, подхваченная немалым числом клира – проводить новогоднюю ночь в храме. Лично я уже и не помню, когда был вне храма в эту ночь, когда «внешний» мир охватывает настоящее беснование. Молиться тогда, когда «мiр» беснуется – стало для нас делом принципа. У кого-то разгул, а у нас ещё – строгий пост.
Характерно, что, по многим свидетельствам, Рождество на Западе все больше секуляризируется и по общей натужно-«праздничной» атмосфере все больше приближается к нашему Новому году. «What is Christ in Christmas?» – все чаще вопрошают люди Запада, бывшие когда-то добрыми христианами. Суета рождественских распродаж, обязательное «индеечное» застолье – вот и все, к чему сводится праздник. Даже рождественскую елку все чаще заменяют какими-то условными конструкциями. Агрессивный секуляризм с его духом воинствующей «толерантности» жестко вторгается в идеологию праздника, побуждая изгонять всякое напоминание о вновь родившемся Господе даже из самого его названия, дабы не задеть чувства нехристиан. И в этом смыкаются два вида воинствующего безбожия – постсоветский и западный, каждый по-своему стремясь выхолостить изначальный, сакральный смысл высокого Праздника.
Ныне, когда внешние запреты недавнего атеистического времени уже больше не действуют, мы стоим на распутье: продолжить ли начатое 20 лет назад движение по пути возрождения нашей великой православной Традиции или вновь пойти на поводу у разлагающего сознание и губящего душу «духа века сего». Но главная опасность проистекает ныне не от внешних врагов, не от внешних гонителей Бога и Церкви, но изнутри самой церковной институции. Протодиакон Кураев предлагает сдаться перед лицом воинствующего секуляризма так называемого современного мира и «приблизить» православное Рождество к празднованию Нового года по новому стилю. На это предложение, сделанное в полном соответствии с духом и принципами столь модного ныне апостасийного «миссионерства», уже прозвучали достойные ответы, в том числе и на страницах «Завтра».
Главная особенность «предложения» протодиакона – отнюдь не неконтролируемый эмоциональный всплеск, который некоторыми ему порой приписывается. Кураев – гораздо более хладнокровный человек, чем кому-то, возможно, кажется. Так и здесь он вполне сознательно проблематизирует Рождество и абсолютизирует Новый год, причем именно по новому стилю. Пытаясь в своем обычном манипулятивном стиле «замылить» вполне ясный вопрос о подлинной дате рождения Христа (богословский ответ Кураеву см.: http://www.blagogon.ru/news/231/), Кураев вносит относительность во вполне ясный календарный вопрос, стремясь «согласовать» жизнь Церкви с теми законами, по которым живет внешний мiр, приспособить жизнь Церкви к жизни мiра, а отнюдь не наоборот, как подобало бы подлинному миссионеру.
Мы же, понимая всю принципиальнейшую важность календарного вопроса, можем в конечном счете ответить просто. Сохраняя подлинную верность Церкви (то есть верность не тем или иным раскрученным в информационном пространстве представителям церковной бюрократии, пусть даже и в очень высоком сане, а Писанию и Преданию, святым отцам и учению Семи Вселенских соборов), мы свято верим и в то, что дата празднования Рождества Христова и в самом деле будет вскоре «перенесена», передвинута. И в то же время останется на своем законном месте. Ибо не Церкви следует переходить на еретический Григорианский (или «новоюлианский») календарь (последнее есть просто лукавство), а государство по имени Россия рано или поздно просто перейдет на старый стиль, на тот Юлианский календарь, по которому столетиями жили наши благочестивые предки. И тогда Новый год, знаменующий собою обновление всей жизни, займет свое исторически законное место в ряду праздников, разрешенных и благословленных Самим Господом, приходясь на Святки, когда Бог разрешает и благословляет нам радоваться, ибо в мир вновь родился младенец Христос. Веруем и исповедуем, что так непременно произойдет, вопреки изощренной «миссионерской» демагогии.
Законный ряд праздников, наряду с трудовыми буднями – очень важное и нужное дело. Ибо знаменует собою их достойный венец. Когда, на время отложив наши мирские попечения и вновь, вопреки нашему недостоинству, воссоединившись с Господом в таинстве евхаристии, мы позволяем себе веселье и радость. Ту радость, что являет собой, пусть слабое и отдаленное, но все же реальное отражение высшей радости единства с Богом, которой радовались первые люди, пребывая в раю. И которой радуются спасенные, пройдя поприще земной жизни, в коей есть не только испытания и тернии, но и отсвет божественной любви и славы.
