Авторский блог Владимир Семенко 18:05 23 апреля 2019

Виртуал

Победа Зеленского – конец проекта «русский мир» на Украине

На фото: главное – хорошо сыграть роль?

Реальная власть – сложная и глубокая материя. Носитель бремени власти, если относится к своей «работе» всерьез – всегда в каком-то смысле мученик. Многие цари и императоры становились мучениками и в буквальном смысле, пав жертвой заговоров, в которых весьма часто главную роль играли вчерашние «слуги», люди из их собственного ближайшего окружения. В древности, во времена традиционного общества, власть всегда осмыслялась как прежде всего сакральная власть, то, что имеет божественную санкцию и без нее невозможно. При этом в реальной истории, так сказать, градус сакральности все время понижается: монархия ниже, чем непосредственное богоправление (в Ветхом Завете – эпоха судей Израилевых), демократия бесспорно ниже, чем монархия и т.д.

В Новом Завете власть земного Царя, государя осмысляется как служение, хождение перед лицом Божиим (см. Рим. 13, 1-6). Подданные обязаны повиноваться Царю постольку, поскольку он служит Богу своим мечом, как архиерей и священник служат Ему, предстоя пред Престолом. Если цари и князья, говорит преподобный Иосиф Волоцкий, начинают, используя данную им власть, служить не Богу, а своим страстям, то долг православных христиан – как раз не повиноваться им, дабы угодить Богу.

В Новой Европе доминирует другая, противоположная концепция власти, в окончательном виде сформулированная Гегелем: власть – есть право сильного. Начиная с буржуазных революций, способ легитимации власти меняется: от принципа богоустановленности, апелляции к воле Божией происходит переход к «оправданию» власти волей народа. Пресловутая «четыреххвостка» дает широкий простор для манипуляций со стороны правящих элит, что и является реальным отличием так называемой демократии западного типа. Тем не менее всякий носитель реальной власти долгое время воспринимается сквозь призму «харизмы»; тем самым народное мнение по-прежнему питается некой остаточной сакральностью в восприятии и оправдании власти. Властное служение таинственным образом продолжает содержать в себе некую притягательную силу и глубину, хотя понятно, что злоупотреблений на почве государственного и окологосударственного насилия с течением времени не становится меньше, и они отнюдь не становятся мягче.

Но все это так, если вести речь об эпохе модерна, которая вся построена на постепенной трате, поедании духовных энергий, накопленных традиционным обществом. Постмодерн осваивает новые технологии, которые, по идее, должны компенсировать все большее истощение духовных энергий, стремится окончательно основать управление на идее принципиальной десакрализации власти.

Этот процесс изображен Александром Прохановым в одном из его лучших романов – «Виртуоз». Главная тема его – та самая десакрализация и виртуализация власти, уничтожение реальной субстанции власти, превращение ее в симулякр. (Не знаю, была ли такая мысль у Проханова, но, думается, не случайно «виртуоз» созвучен с «виртуалом», виртуальной реальностью). Прообразом главного персонажа романа, как известно, послужил всем хорошо известный кремлевский политтехнолог Владислав Сурков. Недавно он порадовал нас нашумевшей статьей о «глубинном народе», вызвавшей целый шквал порой не вполне адекватных реакций, явно преувеличивших ее значение. Читая многие отклики, не оставляло впечатление, что автор обладает сильными способностями как-то гипнотизировать читателя: ведь о том, что построенная при его непосредственном участии модель власти «всерьез и надолго», рассуждал тот, кто, так сказать, лучшие годы своей жизни потратил на то, чтобы виртуализировать и профанировать реальность власти, превращая в симулякр все, к чему прикасался. Этот симулякр – и есть «золото» постмодерна.

Разве, например, поистине виртуозный демонтаж «Русской весны», проекта «Новороссия» – есть «реал политик» в интересах своей страны и народа, в интересах «русского мира», которому по должности вроде бы должен служить наш политтехнолог? И разве не тот самый «глубинный народ» в его подлинном, а не выдуманном смысле еще совсем недавно, поверив в «Русскую весну», устремился в Новороссию, дабы как-то противостоять свирепому напору укронацистского зверя, накаченного Западом против России и «наших» украинцев? И что же? «Иных уж нет, а те далече…»

Люди, пришедшие к власти на Украине в 2014-м – это в большинстве своем выходцы из советской партноменклатуры, перешедшие на сторону врага, взявшие дубину бандеровщины, учитывая сложившуюся к тому времени мировую конъюнктуру, как способ укрепиться во власти. Порошенко – это свирепый хищник, готовый зубами драться за свою добычу. Его опора – идеология войны.

Но, по природе своей мирный и незлобивый, в каком-то смысле меланхоличный народ коренной Украины (не говоря уже о Новороссии) устал от войны, от непрестанной накачки градуса ненависти, насилия и беспредела. И вот на смену свирепой агрессии постсоветского, условно бандеровского хищника приходит стопроцентно управляемая извне «мягкая сила».

Поразительно, как все рассуждения высокоумных политологов о том, кто же такой в конце концов Зеленский, какова его программа, с каким-то фатальным постоянством проскальзывают мимо того, что лежит на поверхности: прежде чем выиграть «выборá» в жизни, Зеленский сделал это в кино; прежде чем стать президентом Украины в реальности, он сыграл роль президента в умело раскрученном и популярном сериале. То есть, конечно, все знают, что Зеленский актер, но рассуждают все равно не о том. Рейган тоже был актером. Но его роли были чисто фантазийными, не имели никакого отношения к реальной жизни, никак не соотносились с субстанцией власти. Кроме того, к моменту избрания на пост президента США он уже имел немалый политический и управленческий опыт, 8 лет пробыв губернатором Калифорнии.

Сериал «Слуга народа» – не развлекательное мероприятие, а яркий пример постмодернистской политики, игры на стереотипах народного сознания, необычайно грамотного выстраивания образа, альтернативного тем негодяям и разбойникам, которые захватили реальную власть в государстве. Это – не искусство, не культура, а комплексный медийно-политический проект, незаурядная избирательная кампания, длившаяся несколько лет. Поэтому все разговоры о том, кто такой Зеленский, что он станет делать как реальный политик, заведомо бьют мимо цели. Ибо ответ лежит на поверхности, на самом открытом месте. Его все видят и при этом не замечают. Ответ ловко спрятан в сумерках очевидности, как колода карт, которую уголовники при обыске прятали от жандарма в кармане его же собственной шинели. Зеленский – отличный актер, и нужен остающимся за кадром виртуозам политтехнологии именно в этом своем профессиональном качестве. Он должен делать то же, что и раньше – играть роль президента, а управлять с подачи внешних кураторов будут те, кого назначит закулисная мировая власть. Главные терминалы ее, как, в общем, всем понятно, находятся отнюдь не в России.

И если кто-то склонен думать, что Россия может победить в этой игре, то он глубоко ошибается. Невозможно выиграть у хозяина казино, играя по чужим правилам, даже если считаешь себя великим игроком и виртуозом. Впрочем, кто в какую игру играет, окончательно станет ясно лишь на Страшном суде. Это крайне важно для посмертной судьбы каждого человека, каждой личности, но, к сожалению, никак не влияет на сегодняшнюю политическую реальность, реальность «большой игры».

Если в «эпоху Порошенко» украинский «русский мир» давили и уничтожали при помощи грубой силы (что во многом способствовало его мобилизации), то Зеленский вполне может начать душить его в дружеских объятиях. Он вполне может, отвечая народным чаяниям, от риторики войны перейти к мирным инициативам, парализуя остаточную волю к сопротивлению тех, кто в принципе не приемлет ложную и антиисторичную идеологию «украинства». Это вовсе не значит, что он будет разрушать дело Порошенко (этого сделать ему никто не даст); напротив, это как раз означает, что он станет его завершителем на следующем этапе. Ведем речь не о персональных планах каждого из них (здесь нас еще ожидает увлекательный спектакль, в коем прольется немало литров театрально-клюквенной, а, быть может, и реальной крови), но, так сказать, об их глобальных политических ролях, тех, которые розданы им закулисным режиссером. И на фоне этого режиссера все виртуозы домашнего происхождения могут лишь мелко дрожать, заботясь о сухости своих штанов.

Большая часть рассуждений на тему Украины в политологическом сообществе страдает главной методологической ошибкой, ибо за деревьями не видит леса, применяет классическую логику к причудливой реальности постмодерна. Внутри там еще предстоят серьезные катаклизмы, борьба и возможно, как мы уже сказали, немало крови. Но главное все же не в этом. Главное в том, что прежней Украины уже, видимо, не вернуть. Это означает, что «русский мир» (всегда ведь бывший эффемизмом для империи) окончательно становится достоянием исторического прошлого.

Украина уходит. Уходит непоправимо и безвозвратно. Но призрак украинской «революции гiдности» никуда не делся. Ибо это – составляющая того процесса, центральным содержанием коего является уничтожение и виртуализация реальности как таковой, то есть поедание чудовищем постмодернистской политики того, что Лев Толстой называл «живой жизнью». Оранжевая скверна, долгие годы разъедавшая украинское общество, поражавшая его какой-то специфической немощью, заразительна и распространяется дальше, на восток. Грамотные и компетентные знатоки Украины могут подробно раскрыть механизм. Для того, чтобы противостоять ему, надо вернуться в Традицию, снова погрузиться в эту самую живую жизнь. А это процесс, относящийся в первую очередь к духовным глубинам нашего существа, по большей части уже пораженного той же болезнью.

В финале романа Проханова выясняется, что царевич, которого все полагали самозванцем, которого все предали и который стал жертвой политтехнологических игр «виртуоза» – на самом деле царских кровей, и это символично венчает художественную концепцию автора, вкратце изложенную у нас выше. Как сказано в другом великом романе, «кровь – великое дело». Но превыше всех романов, пусть даже и гениальных, для нас – Священное Писание. А оно свидетельствует о том, что уже здесь, на земле, мы должны пройти через таинство второго, духовного рождения – родиться свыше. Поистине сатанинские технологии постмодернистской политики преодолимы не другими технологиями, но прежде всего духовным усилием. Это усилие сродни надежде на чудо. И очень тяжело, почти невозможно стать его достойным.

1.0x