АКЫН ДЖАМБУЛ И АГРАРИЙ ГРУДИНИН
(«ВАШИХ ДЕДОВ ПОМНИТ ДЖАМБУЛ»)
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Мне в струе степного ручья
Виден отблеск невской струи.
Если вдоль снеговых хребтов
Взором старческим я скользну,—
Вижу своды ваших мостов,
Зорь балтийских голубизну,
Фонарей вечерних рои,
Золоченых крыш острия…
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!
Не затем я на свете жил,
Чтоб разбойничий чуять смрад;
Не затем вам, братья, служил,
Чтоб забрался ползучий гад
В город сказочный, в город-сад;
Не затем к себе Ленинград
Взор Джамбула приворожил!
А затем я на свете жил,
Чтобы сброд фашистских громил,
Не успев отпрянуть назад,
Волчьи кости свои сложил
У священных ваших оград.
Вот зачем на север бегут
Казахстанских рельс колеи,
Вот зачем Неву берегут
Ваших набережных края,
Ленинградцы, дети мои!
Ленинградцы, гордость моя!..
ИЗ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ:
Джамбул Джабаев – (каз. Жамбыл Жабаев; 16(28) февраля 1846, у горы Жамбыл, Старший жуз, ныне Казахстан – 22 июня 1945, Алма-Ата, ныне Казахстан). казахский советский поэт-акын, лауреат Сталинской премии второй степени (1941). Долгожитель – 99 лет.
Согласно семейному преданию, мать Джамбула, Улдан, родила его в то время, когда аул Истыбая (деда Джамбула) спасался от набегов, нередких в то время в степи. Это случилось возле горы Жамбыл в верховьях реки Чу (ныне Мойынкумский район Жамбылской области Казахстана). Джабай, отец Джамбула, дал своему сыну имя горы. Ещё мальчиком Жамбыл научился играть н
а домбре. В 14 лет он решил уйти из дома и стать акыном, зарабатывая пением.
Ко времени Октябрьской революции 1917 года Джамбул был уже 70-летним стариком, давно не бравшим в руки домбры. Но именно после революции, по словам акына, началось его духовное перерождение и творческий подъём. Теперь в творчестве уже широко известного к тому времени акына появляются новые темы – «Гимн Октябрю» (1936), «Моя Родина» (1936), «В Мавзолее Ленина» (1936), «Ленин и Сталин» (1936).
Когда началась Великая Отечественная война, ушёл на фронт рядовой Алгадай Джамбулов (1900–22 февраля 1943), сын Джамбула. Он погиб при освобождении города Синельниково Днепропетровской области. Стали широко известны и получили популярность песни Джамбула периода Великой Отечественной войны – «Поэма любви и гнева», «В час, когда зовёт Сталин», «Ленинградцы, дети мои», «Москве», «Приказ Родины».
………………………………………………………………………………………………..
…Ваших дедов помнит Джамбул, Ваших прадедов помнит он:
Их ссылали в его аул, И кандальный он слышал звон.
Пережив четырех царей, Испытал я свирепость их;
Я хотел, чтоб пала скорей Петербургская крепость их;
Я под рокот моей струны Воспевал, уже поседев,
Грозный ход балтийской волны, Где бурлил всенародный гнев.
Это в ваших стройных домах Проблеск ленинских слов-лучей
Заиграл впервые впотьмах! Это ваш, и больше ничей,
Первый натиск его речей И руки его первый взмах!
Ваших лучших станков дары Киров к нам привез неспроста:
Мы родня вам с давней поры, Ближе брата, ближе сестры
Ленинградцу Алма-Ата. Не случайно Балтийский флот,
Славный мужеством двух веков, Делегации моряков
В Казахстан ежегодно шлет, И недаром своих сынов
С юных лет на выучку мы Шлем к Неве, к основе основ,
Где, мужая, зреют умы.
…Джамбул Джабаев… Дети войны, мы помним это имя вместе с именами русских поэтов, поэтов народов СССР, посвятивших Великой Отечественной свои произведения…
Что же слышит Джамбул теперь? К вам в стальную ломится дверь,
Словно вечность проголодав,— Обезумевший от потерь
Многоглавый жадный удав… Сдохнет он у ваших застав!
Без зубов и без чешуи Будет в корчах шипеть змея!
Будут снова петь соловьи, Будет вольной наша семья,
Ленинградцы, дети мои, Ленинградцы, гордость моя!
……………………………….
У лирико-патриотических жанров военных лет – особый колорит, особая психологическая стилистика, даже особый «аромат», особое «сердцебиение»:
Ленинград сильней и грозней, Чем в любой из прежних годов:
Он врагов отразить готов! Не расколют его камней,
Не растопчут его садов. К Ленинграду со всех концов
Направляются поезда, Провожают своих бойцов
Наши села и города. Взор страны грозово-свинцов,
И готова уже узда На зарвавшихся подлецов.
Из глубин казахской земли Реки нефти к вам потекли,
Черный уголь, красная медь И свинец, что в срок и впопад
Песню смерти готов пропеть Бандам, рвущимся в Ленинград.
Хлеб в тяжелом, как дробь, зерне Со свинцом идет наравне.
Наших лучших коней приплод, Груды яблок, сладких, как мед,—
Это все должно вам помочь Душегубов откинуть прочь.
Не бывать им в нашем жилье! Не жиреть на нашем сырье!
……………………………..
Предстоят большие бои, Но не будет врагам житья!
Спать не в силах сегодня я… Пусть подмогой будут, друзья,
Песни вам на рассвете мои,Ленинградцы, дети мои,
Ленинградцы, гордость моя!
………………………………………………………………..
…Военно-патриотические, гражданственно-пафосные строфы Джамбула Джабаева – пронзительно исповедальные, мемуарно-автобиографические, документально-психологические свидетельства о мужестве, самоотверженности, человечности соотечественников… Вот, к примеру, его задушевно-искренний
«ОТВЕТ СЫНУ[«:
Как последним письмом, сынок, Ты порадовал сердце мне!
Ты — с гвардейцами наравне, Ты в отлучке не одинок.
Будь подобен предкам своим, Саурыку и Суранши,
Во вторую из грозных зим Без пощады немца глуши!
Боевые твои друзья Написали вместе с тобой.
В каждом слове их слышу я Свист меча над вражьей толпой.
Это братья твои, сынок! Это дети нашей страны!
От волнующих, теплых строк Веет мужеством старины.
Вы мне пишете: «Злобный враг Скоро канет в подземный мрак.
Дни разбойников сочтены!» Помни, сын мой, слово отца
О приказе родной земли! Был приказ: стоять до конца, —
Стой и немца свинцом сверли! Верен будь присяге своей,
В битве, сын мой, сил не жалей. Вижу я из твоих простых
И по-воински скромных строк, Что немало дел золотых
Совершил ты в короткий срок. Ваши части гонят врага,
Остановлен вражий набег, Очищаются берега
Замутившихся русских рек.
…Алгадай Жамбылов, сын Джамбула, ушел рядовым на фронт в 1942 году. В составе 19-го кавалерийского полка он мужественно сражался под Сталинградом. Награжден медалью "За отвагу". В феврале 1943 года наши войска прорвались к Донбассу. Бои под Синельниково - особенно жестоки и кровопролитны. Только в кавалерийском 19-м гвардейском полку 147 человек были убиты и 530 пропали без вести. Сын Джамбула - Алгадай погиб при освобождении города Синельниково Днепропетровской области. Заметим кстати, что в год 60-летия Победы в украинском городе Синельниково Днепропетровской области установлен памятник Алгадаю, погибшему в боях за освобождение Украины 22 февраля 1943 года.
……………………………………………………………………
«Мертвой нечистью путь устлав, Перед Родиной воин прав» —
Так ты пишешь, и вот ответ: Мертвой нечистью путь покрыт.
Но не сыт я, мой сын, не сыт, Я не сыт, и покоя нет...
Пусть отец твой годами стар — Жажда мести мне сердце жжет.
За ударом нужен удар, Новой славы отчизна ждет,
Не окончен победам счет, Полной мести близок разгар,
Грозных молний виден полет! Помни, сын, что истый джигит
Не боится своих врагов. Если будешь и ты таков —
Станешь славен и знаменит. Только помни: сил не жалей.
Не щади себя, Алгадай, С оскверненных наших полей
По-гвардейски нечисть сметай!
Будь бесстрашен, мой Алгадай, Немцам отдыха не давай!
Если струсишь — не пощажу. Если выстоишь — награжу
Тем, что внукам в песнях моих О твоих друзьях боевых,
О делах твоих расскажу.
………………………………………………………………………………………
«СЫН» Джамбула ДЖАБАЕВА и «Сын» Павла Антокольского
Володя Антокольский
22.10.1923 - 6.07.1942
Всю жизнь я восхищался им и ждал...
Ждал. Восхищался. Вот и опоздал....
Прощай. Поезда не приходят оттуда.
Прощай. Самолеты туда не летают.
Прощай. Никакого не сбудется чуда.
А сны только снятся нам. Снятся и тают....
П.Г.Антокольский. "Сын."
………………………………………………………………………………………
Лев Левин. Из книги "Четыре жизни.
Несколько строк из письма Севрина Антокольский взял в качестве эпиграфа, публикуя сокращенный вариант поэмы "Сын" в журнале "Смена" в начале 1943 года. Письмо Севрина пришло 15 июля. В тот же день Антокольский написал ему: "Очень прошу Вас, милый товарищ, сообщить, если можно, подробнее, как это случилось, как умер мой Володя".
К тому же дню относится последняя запись в дневнике, посвященном сыну: "Вовы нет. Маленькая жизнь кончилась, не начавшись. Жизни его еще не было. Он не успел ничего. Только и успел, что вырасти здоровым, красивым, готовым для борьбы, любви, счастья. Всего этого ему не пришлось испытать. Ничего не пришлось испытать. Ничего, кроме расставания и первых впечатлений от страшной кровавой войны... Маленький, скромный, исступленно-правдивый и честный человек почему-то, по грозной случайности природы, был моим сыном. Сначала он был детенышем, потом кудрявым хорошеньким мальчиком, на которого все заглядывались, потом школьником, скучал, рос, становился все лучше, все краше, все умнее; вырабатывался характер, воля, свой взгляд на мир... Все это кончилось, кончилось, кончилось навеки. Зачем я это пищу?"
На следующей странице дневника, как его прямое продолжение, начинаются первые наброски поэмы о сыне, первые строки, не вошедшие в нее:
Пусть в этой книге, кажется, последней,
Которую напишет человек,
Его ребенок, взрослый сын, наследник,
Живой навек, останется навек.
Вскоре пришла похоронная. В ней сообщалось, что младший лейтенант Владимир Павлович Антокольский убит 6 июля и похоронен в Орловской области, в семистах метрах восточнее деревни Сусея.
Пришел также перевод на сто рублей - эти деньги были найдены в кармане убитого Володи. Они пролежали в ларце больше четверти века, эти десять старых червонцев, и теперь лежат передо мной вместе с похоронной и талоном к почтовому переводу. На нем штамп - ППС 134.
Еще одно письмо пришло от Севрина. Он выполнил просьбу отца и написал о последних минутах жизни сына: "В один из июльских дней мы получили боевой приказ: двинуться в бой. Это было на притоке р. Жиздра - Рессета Орловской области. И в первой схватке его сразила вражеская разрывная нуля. Он лежал в окопе. И, по-видимому, хотел подойти к своему орудию. Только поднялся с окопа, и ему ударила в верхнюю губу - пробила и в полости рта разорвалась. И в этот же миг жизнь любимого товарища Володи закончилась. Похоронили его на берегу этой реки Рессета, между двумя небольшими дубами".
"Пройдут годы, - пишет А. Миндлин, - и добрые руки бережно перенесут останки тех, кто покоился в окрестностях деревни Сусея, в одну братскую могилу на окраине села Брусна. Много имен на камнях той братской могилы. И среди них - имя младшего лейтенанта Антокольского Владимира Павловича. Сюда приходят пионеры и школьники из окрестных сил и деревень, местные жители и приезжие гости".
"Дорогой Вася! - писал Антокольский 14 сентября.- Спасибо тебе за второе письмо о моем сыне, о его гибели... Ты столько сделал для меня своими письмами, что мне захотелось обратиться к тебе на "ты", как к родному сыну, - ты не обидишься на это? Милый дружок, если будет время и охота, напиши как-нибудь, о чем вы говорили с Володей, что он рассказывал. Ведь после 18 июня Володя ничего не писал мне, так что я совсем не знаю, как он прожил последние дни своей короткой жизни... Когда ты вернешься к мирному труду уже другим, взрослым человеком, будет у тебя любимая женщина, жена и подруга, достойная тебя. Пускай она родит тебе хорошего сына. Пожелаем этому будущему человеку - никогда, никогда не воевать, жить и жить на зеленой, свободной советской земле, под солнцем великой ленинской правды, за которую сегодня льется кровь".
Читатель, вероятно, уже догадался, по какой горестной и тяжкой причине это письмо сохранилось в архиве Антокольского.
Да, и оно вернулось в Москву с той же роковой надписью: "Адресат выбыл..." Вася Севрин прожил на свете только на два с половиной месяца дольше своего друга Володи Антокольского.
Так оборвалась последняя фактическая нить, связывавшая отца с жизнью и смертью сына.
(продолжение следует)
