Дмитрий Шахов
Василий Шахов
УРОНИМ ЛИ РУССКОЕ ЗНАМЯ ЕВПАТИЯ КОЛОВРАТА?.. (экспозиция)
"Ты знаешь ли, витязь, ужасную весть? –
В рязанские стены вломились татары!
Там сильные долго сшибались удары,
Там долго сражалась с насилием честь,
Но все победили Батыевы рати:
Наш град – пепелище, и князь наш убит!"
Евпатию бледный гонец говорит,
И, страшно бледнея, внимает Евпатий.
НИКОЛАЙ ЯЗЫКОВ. «Е в п а т и й».
На святой Руси быль и была, Только быльем давно поросла…
Ох вы, зорюшки-зори! Не один год в поднебесьи вы зажигаетесь,
Не впервой в синем море купаетесь: Посветите с поднебесья, красные,
На бывалые дни, на ненастные!.. Вы, курганы, курганы седые!
Насыпные курганы, степные! Вы над кем, подгорюнившись, стонете,
Чьи вы белые кости хороните? Расскажите, как русскую силу
Клала русская удаль в могилу!..
Л Е В М Е Й. «ПЕСНЯ ПРО БОЯРИНА ЕВПАТИЯ КОЛОВРАТА»
……………………………………………………………………………………………….
«МЫ ПРЕД ВРАГОМ НЕ СПУСТИЛИ СЛАВНЫЙ АНДРЕЕВСКИЙ ФЛАГ…»
Из русской народной песни.
…………………………………………………………………………………………………
«Вот опять матёрый враг России пробует силу и крепость твою, русский человек. Он пристально ищет твоё сердце поверх мушки своей винтовки, или в прицельной трубке орудия, или из смотровой танковой щели. Неутомимую бессонную ненависть читаешь ты в его прищуренном глазу. Это и есть тот, убить которого повелела тебе родина. Не горячись, бей с холодком; холодная ярость метче. Закрой его навеки, тусклое, похабное око зверя! Ты не один в этой огневой буре, русский человек. С вершин истории смотрят на тебя песенный наш Ермак, и мудрый Минин, и русский лев Александр Суворов, и славный, Пушкиным воспетый, мастеровой Пётр Первый, и Пересвет с Ослябей, что первыми пали в Куликовском бою. В трудную минуту спроси у них, этих строгих русских людей, что по крохам собирали нашу державу, и они подскажут тебе, как поступать, даже оставшись в одиночку среди вражьего множества. С каким мужеством они служили ей!.. И куда бы ни отправлялись за далёкие рубежи, кланялись в пояс родимой, и был им
слаще мёду горький, полынный прах её дорог. И пригоршню родной землицы, зашитую в ладанку, уносили на чужбину, как благословенье матери, на груди. И где бы ни оказался веленьем истории русский человек, сердце его, как стрелка компаса, неуклонно бывало устремлено в одном заветном направлении, в сторону России. И чистые рубахи надевали перед смертным подвигом, идя на воинскую страду, как на светлый праздник. Тем и была крепка, тем и стояла столетья русская земля».
…Могучее духоподъёмное слово Леонида Максимовича Леонова… Вновь вплотную приблизились ныне («Ой, Днипро, Днипро», Днепр смоленско-киевский; «Самое синее в мире Чёрное море моё…»; Севастополь, Севастополь…), вновь «чёрные силы мятутся» там, где сражались с нечистью великороссы… -
«Орёл и Белгород, Орёл и Курск, милые места, где родится самородный жемчуг русской речи, который так бережно, зерно к зерну, нанизывал Тургенев. Соловьям бы свистать в тамошних рощах да девушкам покосные песни петь в эту пору! Чадом и скрежетом застланы дорогие нашему сердцу места. Сжав зубы, вся страна слушает, как со злым урчаньем выползают из своих нор вражеские железные гады на исконные наши земли. Но она слышит и грохот пушек наших, что дырявят германскую броню, и нет нынче музыки слаще уху русского человека... Ночь на исходе. Ещё будут длиться предрассветные сумерки, но уж не очень отдалённо то желанное утро, когда уцелевшее завоевательское отребье, все эти отравители, растлители, коноеды и другие упыри двинутся восвояси среди нескончаемых, дымящихся улик. И мы проводим их с тем русским радушием, каким всегда провожали непрошеных гостей...
А пока — оглянись, русский человек, на древние гордые кремли твоих городов, на деток наших, взирающих на тебя с надеждой, на молчаливые тени предков твоих, на каждый полевой цветок, ещё не осквернённый, мёртвым дыханием вражеских машин. И пусть львиный гнев родится в твоём богатырском сердце.
Бей его, проклятого зверя, вставшего над Европой и замахнувшегося на твоё будущее, — бей, пока не перестанет шевелиться.
Подымись во весь свой рост, гордый русский человек и пусть содрогнутся в мире все, кому ненавистна русская речь и нетленная слава России!» 10 июля 1943года.
* * *
СВЕТЛАЯ ТЕНЬ ЕВПАТИЯ КОЛОВРАТА
Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:
Не вернуться, не взглянуть назад.
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат…
На пути - горючий белый камень.
За рекой - поганая орда.
Светлый стяг над пешими полками
Не взыграет больше никогда.
И, к земле склонившись головою,
Говорит мне друг: «Остри свой меч,
Чтоб недаром биться с татарвою,
За святое дело мертвым лечь!»
Я - не первый воин, не последний,
Долго будет родина больна.
Помяни ж за раннею обедней
Мила друга, светлая жена
А. Б л о к. «Мы, сам-друг, над степью…»
Василий Дмитриевич Ряховский (1897-1951) - один из наиболее компетентных знатоков истории государства Российского. Успешно экспериментируя в жанрах историко-документального повествования, уроженец Данковщины использовал свои личные наблюдения, впечатления. Его родная Перехваль, придонские окрестности были первыми
учителями и воспитателями любознательного отрока, который с детства усваивал нравственно-духовные уроки отчизнолюбия. Подобно лирическому герою сочинений великого земляка, Ряховский открывает и осмысливает несказанно прекрасный мир малой родины («Но более всего любовь к родному краю Меня томила, мучила и жгла»; «О край разливов грозных И тихих вешних сил, Здесь по заре и звёздам Я школу проходил»). Внимание юного перехвальца привлекали былинные и летописные сказания («…резвецы и удальцы, узорочье, воспитание рязанское…»).
В круге чтения Ряховского - авторы, художественно-философски и психологически осмысливавшие тему Древнерусья ( в их числе - создатель «Песни про боярина Евпатия Коловрата» Лев Александрович Мей. «На святой Руси быль и была, да быльем давно поросла…», - сказал Л.Мей, проследивший древние пути-перепутья русских витязей.
Ох, вы зорюшки-зори!
Не один год в поднебесье вы зажигаетесь,
Не впервой в синем море купаетесь:
Посветите с поднебесья, красные,
На бывалые дни, на ненастные!..
Вы, курганы, курганы седые!
Насыпные курганы, степные!
Вы над кем, подгорюнившись, стонете,
Чьи вы белые кости хороните?
Расскажите, как русскую силу
Клала русская удаль в могилу!..
Размышляя об истоках событий, которые способствовали победе
на поле Куликовом, Ряховский обращался к более ранним этапам отечественной истории. В этом плане примечательна работа Ряховского над циклом документально-художественных жанров по истории Древней Руси.
Творческая лаборатория прозаика - исторического романиста… Выписки из летописей… Старинные рисунки, гравюры… Вот, например, Половецкое торжище на Рясском Поле весной 1217 года. Вместе с другими товарами (косяки коней, диковинки из Персии, Индии, из арабских и тюркских стран, венецианские зеркала, самоцветы и благовонные масла) - русские пленники, за которых назначались крупные выкупы.
Ряховский изучает сложные, противоречивые отношения между русскими князьями. Раздоры. Братоубийственные побоища… Злодеяние в Исадах ( «…князь-убийца утек вслед за половецкой ордой на Дон»).
Проследим за сюжетными линиями исторического повествования
прозаика-данковчанина.
…«На конях, с копьем и луком»… «Степи… к верховьям Дона… Весенняя степь поразила юного княжича. Привыкший видеть на близком горизонте темные рязанские леса, Фёдор растерялся перед раскрывшимся простором. Зеленая, с редкими озерками стоячей воды степь грядами уходила к неуловимой черте горизонта. Травы, всё травы, испещренные цветами, высокое небо и ветер…».
«Булат пытают огнем». «Честь юного витязя»… Ещё помнили старые люди рязанские и рассказывали, как «шла» Русь по Сейму и верхнему Дону, по Рановой и по Проне на быструю Оку, мечом прокладывая путь себе в темных и «нехоженых» лесах, где на холмах высились древние «идольские рощи» здешних жителей - вятичей и мещеры. Черноволосые и крепкие на руку, рослые вятичи бились с пришельцами долго и непреклонно, потом, сломленные силой и ратным уменьем Руси, «отодвинулись» на юг, к Дикому Полю, и там построили себе новые.
Мещера, мордва, меря, мурома, ерзя. Русь «ставила» на реках и перепутьях городки, «сажала» в тех городках воинство, а за воинами «шли» теми путями торговые люди и дроворубы, углежоги, птичьи и звериные ловчие, рыбные ловцы и чернецы с кадильницами и с тяжелыми свитками священного греческого писания. Так « родились» в вятицких и мещерских землях Дубок и Пронск, Елец и Муром. А среди них и «узорочье светлое - Рязань».
Ряховский, исследуя летописи, как бы «реконструирует» исторические события… «Татары идут!». Сторожевые сигнальные огни. Горький можжевеловый дым. Вспыхнули костры в ночи. Цепь огней протянулась от далекой степной окраины, с верховьев Дона, по Проне и на Оку, за Исады и на Ижеславец. Около жилья завыли псы, жители покинули теплые избы и спустились к рекам.
Рассказ Кудаша:
«…- В вечер, как зажгли в степях сигнальные огни, прибыли к князю гонцы от Дубка, с Дону-реки. Ходили дубчане-бортники на промысел по Вороне и вышли на Польный Воронеж, что слывет в народе Онузом-рекой. И тут они увидели стан неведомых пришельцев и тьму там войска… Воины в те в рысьих шапках, с рысьими очами и, как женки, безволосы лицом. За спинами у тех воинов колчаны и луки, а в руках - кривые ножи. За рыскучим и быстрым войском тянутся неоглядные обозы - черные кибитки, верблюды и вьючные кони. В кибитках тех - женки в широких портах, а с ними многие дети… Погибель то идет всей Русской земле…».
Мурзы ( мелкие татарские феодалы) надменно вдалбливают, что требует от русских князей хан Батый десятую часть всего - и от князей, и от людей, и из оружия, и из коней: десятую часть коней белых, десятую часть вороных, десятую бурых, рыжих и пегих. Если же не дадут хану требуемой дани, начнет воевать он всю Русскую землю.
Ответ князя Юрия: «Коли нас всех - русских князей, людей наших и храбрых воинов - никого в живых не будет, тогда все наше богатство ваше будет. А пока вольны мы на своей Русской земле на отеческой!».
Бирючи-вестники и глашатаи сбирали народ. «…Черное облако нависло над Доном и Проней. Идут чужеземцы. Они хотят посечь Русь и покорить её…».
Коловрату поручено идти в Чернигов вместе с княжичем Ингварем просить о помощи… «…склонить на братскую помощь черниговцев и заедино… собери княжеский побор в наших волостях отеческих - елецких и амченских…».
«Дикое Поле». Поспешая, свернули «прямо на Дубок. Здесь пролегал глухой путь на Елец, к Тихой Сосне, за которой начинались земли черниговского князя и волости, отошедшие по отеческому праву к рязанским князьям. Пути до них было восемь суток».
Р а н о в а. Быстрая река с омутами и заводями, в которых ловцы руками брали усатых сомов и сердитых налимов - «поселения рязанцев были часты и людны».
Вятичи, «исконное приокское племя». Умелые землепашцы. На палях и лесных полянах вокруг селений «вызревали грузные хлеба». «Призывное и грустное тюрлюканье перепелов». Выводки тетеревов и куропаток. Коршуны и ястребы в поднебесье. «Торжественный и грозный клекот орлов». Крытые лубьем ульи. Густо пахло воском и свежим медом.
В о л о к а из Рановы в Рожню, впадающую в Дон. «Дубчане - лесные люди с неласковым взглядом, крутоплечие и неразговорчивые - все поголовно были в сыромятной кожи плащах и в таких же наплечниках. На ногах у них были легкие кожаные поршни с ремнями, закрученными по голени до самого колена. Мечи имели только десятские и сотники, прочие же воины вооружены были топорами за поясом и дротиками, которыми они били на ловах в угон быстроногих косуль».
«Булат пытают огнем». «Честь юного витязя»… Ещё помнили старые люди рязанские и рассказывали, как «шла» Русь по Сейму и верхнему Дону, по Рановой и по Проне на быструю Оку, мечом прокладывая путь себе в темных и «нехоженых» лесах, где на холмах высились древние «идольские рощи» здешних жителей - вятичей и мещеры. Черноволосые и крепкие на руку, рослые вятичи бились с пришельцами долго и непреклонно, потом, сломленные силой и ратным уменьем Руси, «отодвинулись» на юг, к Дикому Полю, и там построили себе новые.
Мещера, мордва, меря, мурома, ерзя. Русь «ставила» на реках и перепутьях городки, «сажала» в тех городках воинство, а за воинами «шли» теми путями торговые люди и дроворубы, углежоги, птичьи и звериные ловчие, рыбные ловцы и чернецы с кадильницами и с тяжелыми свитками священного греческого писания. Так « родились» в вятицких и мещерских землях Дубок и Пронск, Елец и Муром. А среди них и «узорочье светлое - Рязань».
Ряховский, исследуя летописи, как бы «реконструирует» исторические события… «Татары идут!». Сторожевые сигнальные огни. Горький можжевеловый дым. Вспыхнули костры в ночи. Цепь огней протянулась от далекой степной окраины, с верховьев Дона, по Проне и на Оку, за Исады и на Ижеславец. Около жилья завыли псы, жители покинули теплые избы и спустились к рекам.
Рассказ Кудаша:
«…- В вечер, как зажгли в степях сигнальные огни, прибыли к князю гонцы от Дубка, с Дону-реки. Ходили дубчане-бортники на промысел по Вороне и вышли на Польный Воронеж, что слывет в народе Онузом-рекой. И тут они увидели стан неведомых пришельцев и тьму там войска… Воины в те в рысьих шапках, с рысьими очами и, как женки, безволосы лицом. За спинами у тех воинов колчаны и луки, а в руках - кривые ножи. За рыскучим и быстрым войском тянутся неоглядные обозы - черные кибитки, верблюды и вьючные кони. В кибитках тех - женки в широких портах, а с ними многие дети… Погибель то идет всей Русской земле…».
Мурзы ( мелкие татарские феодалы) надменно вдалбливают, что требует от русских князей хан Батый десятую часть всего - и от князей, и от людей, и из оружия, и из коней: десятую часть коней белых, десятую часть вороных, десятую бурых, рыжих и пегих. Если же не дадут хану требуемой дани, начнет воевать он всю Русскую землю.
Ответ князя Юрия: «Коли нас всех - русских князей, людей наших и храбрых воинов - никого в живых не будет, тогда все наше богатство ваше будет. А пока вольны мы на своей Русской земле на отеческой!».
Бирючи-вестники и глашатаи сбирали народ. «…Черное облако нависло над Доном и Проней. Идут чужеземцы. Они хотят посечь Русь и покорить её…».
Коловрату поручено идти в Чернигов вместе с княжичем Ингварем просить о помощи… «…склонить на братскую помощь черниговцев и заедино… собери княжеский побор в наших волостях отеческих - елецких и амченских…».
«Дикое Поле». Поспешая, свернули «прямо на Дубок. Здесь пролегал глухой путь на Елец, к Тихой Сосне, за которой начинались земли черниговского князя и волости, отошедшие по отеческому праву к рязанским князьям. Пути до них было восемь суток».
Р а н о в а. Быстрая река с омутами и заводями, в которых ловцы руками брали усатых сомов и сердитых налимов - «поселения рязанцев были часты и людны».
Вятичи, «исконное приокское племя». Умелые землепашцы. На палях и лесных полянах вокруг селений «вызревали грузные хлеба». «Призывное и грустное тюрлюканье перепелов». Выводки тетеревов и куропаток. Коршуны и ястребы в поднебесье. «Торжественный и грозный клекот орлов». Крытые лубьем ульи. Густо пахло воском и свежим медом.
В о л о к а из Рановы в Рожню, впадающую в Дон. «Дубчане - лесные люди с неласковым взглядом, крутоплечие и неразговорчивые - все поголовно были в сыромятной кожи плащах и в таких же наплечниках. На ногах у них были легкие кожаные поршни с ремнями, закрученными по голени до самого колена. Мечи имели только десятские и сотники, прочие же воины вооружены были топорами за поясом и дротиками, которыми они били на ловах в угон быстроногих косуль».
«Русь надо строить с умом…». По Дону и Ранове… «Дубок путники увидели на скате погожего, тихого дня. Долина Рожни вдруг расступилась, раздалась вширь, и в просвете мелькнула узкая коса Дона. За голубой водной гладью обозначилась Долгая Поляна, уставленная круглыми, как богатырские шлемы, стогами сена. В тихом воздухе, кружась, летели серебряные нити, и, будто по этим нитям ранней осени, истекали на землю благостная тишина и тепло низкого солнца.
С высокого обрыва Ингварь долго смотрел на излучину широкой реки. Рядом с княжичем осадил своего коня и Евпатий. Панорама древнего русского города: «Дубок стоял на самой круче горы. Под горой протекал Дон. К дощатым причалам и пристаням Дубка подходили суда и струги из греческих и венецийских стран. Отсюда Русь получала шелковые ткани и бирюзу, благовонные масла и чудных расцветок персидские ковры, ножи дамасской стали и арабских тонконогих скакунов. Отсюда вниз по Дону начинался путь в чужеземные страны, куда в обмен на золото и драгоценное каменье уплывали из Руси ладьи, груженные мехами, воском и ярым зерном пшеницы.
- Дивен город этот! - сказал Евгений княжичу, сошедшему с коня.
…Богатство течет тут, как донская вода… - Зато и разбойников в этих местах хоть отбавляй… Известно: где пожива, там и лихой люд…».
Ряховский повествует об окрестностях Дубка, о п о ч и н к а х - небольших новых поселках. Прозаик-историк воссоздаёт быт и бытие жителей Подонья и Подстепья.
Земледельческий труд, строительное созидание часто прерывалось смертельными схватками с ворогом. Посему рядом с серпами, лопатами, вилами, цепами, боронами, граблями, сбруей хранились наплечники, мечи, секиры, дротики, шестопёры, а то и кольчуги, и щиты («…доспехи - свидетели первых походов и битв старого русского воина. С каждым из них было связано одно из тех дорогих воспоминаний, которые отмечают лестницу жизни, то заставляют сердце толкаться и трепетать забытым волнением, то рождают грусть о невозвратном, о потерях, уже невознаградимых ничем… старые от мечей зазубрины, стрелы половецких стрел. Все это были вестники смерти, отбитые мужеством, стойкостью сердца и силой руки. Покрывшиеся налетом ржавчины мечи словно рассказывали длинные повести о походах на Дон… о битвах и сражениях, когда смерть витала над головами и мысль о бранной славе придавала силу ослабленному, израненному телу»).
Подобные события повторятся много раз. В том числе в 1380 году…
Академик Дмитрий Лихачёв говорил о том, какие ассоциации возникают при чтении книг о прошлом… Когда читаешь и перечитываешь эти книги о почти ежегодных грозных событиях, ощущаешь строгий ритм летописи … Ритмическое чередование событий - это шаги истории, бой часов на городской «часозвонне», «пульсация» времени, удары, отбиваемые судьбой…
… Ряховский поэтически и философски-психологически исследует события, предшествовашие Куликовскому освободительному порыву
русичей…
Традиции героизма, самопожертвования, доблести…
«Много дорог исхожено старым воином, много битв выиграно у врага, и тризнам по убитым товарищам потерян счет. Сколько соратников сложили головы, кости скольких товарищей вымыты добела степными дождями!..».
«Звон скрещенных мечей, блеск сабель и грозное движение склоненных копий, ржанье коней и воодушевляющий крик победы мнились старому воину, и он чувствовал, что настанет время идти ему в последний бой за землю, которой отдал он все силы своего могучего тела и всю теплоту своей души».
Ряховский, опираясь на архивно-летописные источники, художественно-поэтические сказания, «реконструирует» происшедшее много веков назад. Вот глава «Навстречу татарской орде». Приближение к Рясскому Полю. Серебристый морозный налет по утрам. Близкие холода. Журавли. Лесные поляны, топкие болотца и покрытые ряской воды мелких речек, вдоль которых пролегала ненаезженная дорога, кишмя кишели выводками тетеревов, куропаток, всех пород и видов уток. Потревоженные в своей первобытной тишине звери - медведи, рыси, лисицы
и барсуки - убегали в глубь леса и, припираемые речками и озерами, ломали камыши, бросались в воду, фыркая и сопя. Шумно летали, быстрые стаи сорок. Перед русским войском - Дикое Поле.
С южной стороны степь замыкала лесная гряда. Сквозь редкие дубы сверкнула полоска воды.
- То Онуз, - сказал один из дозорных. - За тем Онузом - их становище...
Юрий въехал на высокий холм. Перед ним открылась неширокая, вся заросшая кагальником и тростниками река. На другом берегу реки начиналась уходившая к самому горизонту равнина. И на этой равнине стояла татарская орда.
Тысячи черных шатров и кибиток, подобно разбросанным в спешке шапкам, покрывали степь. Воины, верблюды, дети, стада овец, ржанье, визг бичей, дым костров - все это сливалось в один мощный поток красок, звуков, движений.
Зарябило в глазах. Казалось, что вся эта лавина течет неодолимо и от нее не будет спасенья никому…
…Летописец Софоний Рязанец уже в 14 столетии с тревогой и болью повествует о новом чудовищном нашествии:
«…и выехав на поле Куликово… слышит стукъ велик и кличь…
гроза велика зело; по реце же Непрядве гуси и лебеди крылми плещуше, необычную грозу подающе. Рече же князь великий Дмитрею Волынцу: «Слышим, брате, гроза велика есть велми». И рече Волынець: «Призывай, княже, бога на помощь!»…
