"Прямая линия" с президентом Путиным была в то же время кривой. Её искривляли стоны, непрерывные жалобы. Президент Путин сидел среди стенаний. Стенала Россия. Цены на бензин такие, что впору бросать автомобиль. Обманутые дольщики ищут крюк, где бы повеситься. Дальневосточный гектар предоставляется людям так, что там хоть могилу рой. Задержки зарплат, как в девяностых. В больницах закрываются все отделения, кроме моргов. В школах учителя перебиваются с хлеба на воду. Ветшает жильё, ветшают живущие в нём, ветшает Россия.
Послушаешь этих жалобных, стоящих за подаянием людей, взирающих на Путина умоляющими глазами, и думаешь: где же ты, долгожданный рывок? С кем его совершим? С этим смиренным и обездоленным людом? С этими самодовольными чиновниками, крепкими, как сырные головы?
На этой "прямой линии" были представлены в основном те, кого называют простонародьем. Их жалобы и просьбы были о насущном, приземлённом: о хлебушке, о копеечке. Но на этой "прямой линии" не было философов, не было архитекторов, учёных, не было геостратегов, не было воюющих генералов. А ведь они — соль соли русской земли. У них есть свои вопросы к президенту, есть своя драма, есть свой взгляд на Россию, судьбой которой все они озабочены.
Донбасс — это страшная рана, которая едва начинает зарастать, как её тут же посыпают снарядами из установок залпового огня. Что ни день — то смерти, похоронки, гибель самых отважных и лучших. Где она, Русская весна в Донбассе? Где русское восстание, сулившее преображение не только Донбасса, но и всей России? Где восхитительная, мистическая мечта о Новороссии? Почему всё это усилиями московских чиновников гасится, оскопляется, превращается в уныние и безнадёжность?
Цифровая экономика, которую через слово упоминают наши политики. Кто она, эта цифросфера, которая вдруг опустилась на землю, накрывая собой, как туча, города и селения, университеты и семьи? Как эта новая цифровая реальность, неведомая и пугающая, соприкасается с прежней реальностью, ещё до конца не понятой, которая, уходя, оставляет нам свои неразрешённые загадки? Как в цифровой реальности станут чувствовать себя искусство, литература, человеческая этика, вера в божество? Как сочетается с цифросферой свобода, историческое творчество? Приход цифросферы знаменует множество новых, неопознанных конфликтов, которые возникают там, куда является цифра. Цифра управляет полем боя, корпорациями, жизнью одного человека и человеческого коллектива, управляет страной, союзами стран, претендует управлять самой историей.
А возможно ли управлять историей, Владимир Владимирович? Вам удаётся управлять историей, или история управляет вами, а также и нами, вашими современниками? Художники и писатели — это отбойные молотки, которые прорубают туннели в будущее. Без них невозможен прорыв. Они своим творчеством создают героев прорыва, за которыми устремляется весь остальной народ. Прорыв невозможен с помощью только лишь электроники, новых технологий, финансовых вливаний. Его не обеспечит воля политиков. Прорыв — это духовное, моральное стремление. Его начнут новые Петровы-Водкины, Свиридовы и Прокофьевы, архитекторы Мельниковы, скульпторы Мухины и Цаплины. Почему нынешние художники так боятся современности? Почему шарахаются от неё, как от высоковольтного провода? Почему они не кидаются грудью на эти оголённые, дрожащие от тока провода? Сколько можно цепляться за фильмы о советском спорте? Сколько можно жалко и бездарно копировать голливудские кинооткрытия?
Роман Абрамович, как сказал президент, нажил свои капиталы честным путём. И теперь, боясь, что отнимут эти "честные" капиталы, таскает их из Лондона в Израиль и обратно. Но тем же "честным" путём 20 миллионов русских людей оказались нищими. Как в одной стране, в России, одновременно могут существовать две честности: честность Романа Абрамовича и честность вологодской учительницы?
В это же время, когда русские миллиардеры, "честно" нажившие свои миллиарды, бегут за границу, скрываясь от правосудия, когда они плодят в окрестностях Лондона свои дворцы, когда устраивают оргии на яхтах и кормят своих собачек молоком из женской груди невольниц, в это же время в Сирии гибнут блестящие русские офицеры, вызывают огонь на себя. Они, эти русские воины, суть лучшие из нас, есть духовная гвардия сегодняшней России, её истинные аристократы. Похоронки об их героической смерти приходят в вологодскую и оренбургскую деревню, всё к той же русской учительнице.
Пожелаем успеха Дмитрию Рогозину, который получил в управление Роскосмос. Мы желаем ему, чтобы скорее взлетела сверхтяжёлая марсианская ракета, и в полную меру заработал космодром Восточный. Но ведь космос — это не только то, куда устремляются ракеты, пересекая орбиты Марса и Венеры. Космос живёт в душе каждого русского человека. Каждый русский —это космист. Его томит и манит бесконечность, которая открывается в его душе. Это космическое томление, эта космическая русская мечта позволили нам выиграть войну, освоить необозримые пространства, выйти к трём океанам, создать небывалое в мире государство. Владимир Владимирович, почему вас никто не спросил об этом духовном космизме русского человека?
Бандитам и грабителям кубанской Кущёвки возвращают их хлюпающие кровью усадьбы и земли. Соратница Сердюкова Васильева получает свои "честно нажитые" драгоценности. Полковнику Захарченко, одному из "честнейших" людей современной России, всё ещё пребывающему под стражей, возвращают миллиарды, которыми была набита его квартира. Как можно взлететь в беспредельный русский космос, когда под стартовым столом русской ракеты разверзается чёрная бездна, и оттуда смотрят на нас глаза полковника Захарченко — честные, как и глаза Абрамовича?
Всё это требует объяснения, ответов на роковые вопросы. Их не заменить футболом, не заменить фанзоной. Россия — это не фанзона, а страна негасимого света и неиссыхающих слёз. Прорыв возможен, и он неизбежен. Он случится, когда будут разбужены сокровенные русские коды. Когда Россией будут управлять не только с помощью налоговой и кредитной политики, не только с помощью Росгвардии и уголовного кодекса. Но с помощью глубинных, таинственных представлений, живущих в душе русского крестьянина, полярного землепроходца и художника-мистика понятий о русском чуде, о русском мессианстве, о русской судьбе и о неизбежной русской Победе.
Бесконечные выборы: то в муниципальные округа, то в мэры, то в Государственную думу. Эти дурацкие искусственные сакуры на улицах Москвы, поставленные в преддверии выборов мэра. И такие же безвкусные, пошлые, усыпанные гирляндами аркады, закрывающие изумительные памятники Пушкину или Юрию Долгорукому. Вся эта бесконечная, сорная, заслоняющая взор суета затмевает для наших глаз два величественных проекта, которые осуществляет сегодня Россия. Это северный нордический проект — проект Полярной звезды, когда страстные, одухотворённые люди строят на кромке Ледовитого океана заводы, спускают на воду ледоколы и подводные лодки, возрождают разрушенную в девяностых годах русскую арктическую цивилизацию.
И второй, южный проект — крымский, средиземноморский, где мы устанавливаем свой южный фланг обороны, открываем южный выход в мир, по которому когда-то Советская Россия доходила до Африки, до Кейптауна, до Антарктиды и Южного полюса. Великолепный промышленный комплекс на Ямале, в двух шагах от Северного полюса, и Крымский мост, соединяющий не просто Тамань и Керчь, — это дорога не просто к Сапун-горе и домику Чехова. Это дорога к алтарю Херсонеса, где взошло солнце русского православия, Херсонеса, где можно встать на горячие прибрежные камни, потянуться ввысь, сложить руки, как это делают ныряльщики, и нырнуть в бесконечную лазурь русской истории.
Там, на этих двух полуостровах, на южном Крыму и на северном Ямале, уже совершается прорыв, уже открывает нам свои врата русское будущее. Россия — страна рывков, страна мечтателей и героев. Россия — страна негасимого света и неиссыхающих слёз.
