Восхитителен русский город Торжок, что под Тверью. Голубые снега и янтарное солнце. Нарядные милые дома вдоль улиц среди белоснежных сугробов. Тёмная, незастывшая Тверца, что течёт через город в белых своих берегах. И церкви, монастыри, обители… Одни — ещё обветшалые, разорённые, другие — в строительных лесах, третьи сверкают златом. Кое-где — остатки старых купеческих лабазов, купеческих домов — ладных, на каменных подклетях. Люд, живущий в Торжке, расторопен, деловит, прижимист, знает цену и копейке, и добротному изделию. И как славно пожить среди этой русской тишины и чистоты, среди таинственных воспоминаний о минувшем, которые посетят тебя у монастырской стены, у ампирного особняка или у резных деревянных наличников!
Но Торжок — не музей, не хранитель старинного уклада, о котором так восхитительно, с русским восторгом писали и Бунин, и Тургенев, и Чехов. За Торжком, за городом, где начинается чистое поле, день и ночь рокочут вертолёты, кружат в синем студёном небе. Пятнистые, знакомые каждому Ми-8, способные переносить десантные группы. Хищные, стремительные Ми-24, громящие своим огнём на поле боя танки. И новейшие "Аллигаторы", виртуозные и грозные.
Здесь базируется вертолётный полк, а рядом с ним — уникальный, единственный на всю Россию учебный центр, где вертолётчики, пересаживаясь со старых машин на новые, проходят обучение. Взлетают, садятся, стреляют на полигонах, осваивают приборы ночного видения, новые оптические электронные и лазерные прицелы, новую тактику полёта и боя. Из полка улетают экипажи в Сирию, где идут на удары и громят ИГИЛ, подбирают и высаживают сирийских десантников, доставляют в разорённые города продовольствие, выносят из зоны боёв раненых. Если увидишь среди зимних снегов Торжка смуглое загорелое лицо вертолётчика, ты знаешь, откуда он, солнце каких степей и пустынь опалило это мужественное, строгое, повидавшее виды лицо.
Если вертолёты стрекочут в синем небе, вышивая на нём невидимые узоры, то в центре Торжка работает небольшая милая фабрика, где стрекочут швейные машинки и мерцают иглы, пропуская сквозь бархат, сафьян, парчу золотую нить. Здесь работают знаменитые золотошвеи, чьё тонкое рукоделие украшало златом и серебром митры патриархов, эполеты и мундиры царских генералов и камергеров. И сегодня это таинственное, мистическое шитьё, пленяя глаз, воспроизводит орнаменты русских волшебных сказок, узорных летописных буквиц.
Герб Торжка — шесть летящих голубей: три золотых — символ богатства и благополучия, три серебряных — символ целомудрия и благочестия. И все шесть птиц опоясаны знаменитыми поясками, на которых золотой нитью вышита церковная молитва "Живый в помощи". С такими поясами не расставался русский человек ни зимой, ни летом, ни на улицах, ни даже в банях. И сегодня здесь, в Торжке, витает идея мистического круга — волшебного пояса, который служит неприступной для злого духа преградой, сберегает не только отдельного человека, но и всю матушку-Россию. Этот огромный, сшитый из синего бархата пояс, украшенный золотой вязью, хранится в музее, который напоминает скорее часовню, чем выставочный зал. Ты можешь обойти этот пояс и прочитать вышитые на бархате заветные письмена. И местные радетели, хранители мистических русских традиций, мечтают провезти этот пояс по всей России — с запада на восток и с севера на юг — чтобы сквозь это охранное кольцо были пропущены все русские пространства и русские рубежи, все русские леса и города, озёра и северные льды. И русский человек — будь то боевой генерал, академик или пахарь — чтобы всякий прошёл сквозь этот пояс и через него соединился со всеми в единое нерасторжимое братство, неодолимое, исполненное света и благодати.
Торжок уходит своими околицами в снежные поля и леса. Из этих полей и лесов примчался на окраины города, как грозный бронепоезд, небывалый завод и остановился на окраине. В его длинных цехах почти безлюдно, только раздаются грохоты, скрипы, скрежет и звон. Здесь пилят лес. Этот завод, как утверждают, самый крупный не только в России и Европе, но и в мире. Здесь работают современные станки и машины — американские и немецкие. Они изготовляют не просто доски, не просто привычную всем нам вагонку — они создают особый, небывалый материал, который впервые был задуман в американских секретных лабораториях, обслуживающих военно-промышленный комплекс.
Бревно, которое поступает на автоматические линии, распиливается на тонкие пластины. Эти похожие на пергамент пластины вновь склеиваются, укладываются пластами, в которых по особой методике перемежаются хвойные и лиственные породы. Эти склеенные древесные страницы двигаются под прессом, сушатся, греются, их разрезают на брикеты и вновь склеивают. И в результате из них получается удивительный материал, как будто бы не древесное, а какое-то новое вещество. Из этого материала делают опоры домов. Он лёгкий и более прочный, чем сталь, не горит в огне, не пропитывается влагой. Должно быть, из этого материала можно делать не только дома, но и шпангоуты кораблей и подводных лодок.
Тут же из опилок, стружек и всевозможных отходов прессуются плиты дивной красоты, золотые, как янтарь. Из них строятся жилые дома — прочные, лёгкие, чистые, с тончайшим дыханием соснового леса.
Кончаются, слава Богу, времена, когда мы гнали за рубеж кругляк, сводили огромные пространства леса, а получали за это копейки. Теперь мы продаём за рубеж драгоценный, прошедший глубокую переработку материал. Он рождается на глухих лесных делянках, где автоматические машины пилят, срезают древо под самый корень, обрубают суки, а на месте лесосеки высаживается новый лес. Десятки грузовиков днём и ночью доставляют древесину на завод, а с завода машины везут изделия в петербургский порт и оттуда по морям-океанам аж до самой Австралии.
Русская провинция одолевает невзгоды девяностых годов. Побывайте в Торжке — и развеются мрачные мифы об унылом народе, о пьющих мужиках, о бездельниках, которые, потеряв работу, пьют горькую и ропщут, клянут всё на свете. Торжок трудится. Сюда приезжает множество людей. Здесь нужны сварщики, токари, инженеры, нужны умные, деловые люди.
Сидя с местным священником отцом Николаем в его тёплом, уютном доме среди книг, светских картин и икон, мы говорили о любимой, хранимой Богом России, которую Богородица окружила своим золотым шитьём.
Рис. Геннадия Животова
