Чем больше погружаешься в историю событий столетней давности, тем резоннее кажется вопрос: как могло такое могучее государство, коим являлась Россия в начале ХХ века, обрушиться всего за какую-то неделю? Историки обычно ссылаются на объективность причин и известную формулу, де «низы уже не хотели, а верхи не могли жить так дальше», но у любого явления, тем паче революции есть и субъекты. И вклад их в её победу различен. Среди тех, кто внёс свою лепту в падение монархии, помимо заговорщиков думцев, предателей генералов и безвольных статистов из окружения царя, есть и те, кто, отвечая непосредственно за безопасность государства, способствовали крушению Империи, считая при этом, что творят благо. К ним я бы не без оснований отнёс Владимира Фёдоровича Джунковского.
На своём месте
Он родился в 1865 году в дворянской семье в столице. Его отец – генерал-майор Фёдор Степанович Джунковский служил начальником канцелярии инспектора кавалерии Великого князя Николая Николаевича – будущего верховного главнокомандующего Русской армии в Первую мировую войну. Семилетнем отроком Володю зачисли в пажи при дворе, а в 12 лет он поступает в пажеский корпус – привилегированную кузницу кадров для гвардейских офицеров. По окончании его в 1884 году, был направлен для прохождения службы в лейб-гвардейский Преображенский полк, которым тогда командовал великий князь Романов – дядя будущего императора. Служба у юного лейб-гвардии подпрапорщика как-то сразу заладилась, видимо он чем-то глянулся начальству. А когда командира полка в 1891 году назначили генерал-губернатором Москвы, Сергей Александрович взял себе в адъютанты именно Джунковского. В этой должности тот бессменно пребывал вплоть до трагической даты 4 февраля 1905 года, когда великий князь был убит террористом Каляевым.
Лишившись шефа, Владимир Фёдорович тем не менее продолжал ещё в течении полугода исполнять его весьма хлопотные обязанности, что было оценено по достоинству государем, который сразу из капитанов был произведён в полковники и причислен к свите Его Величества. А вскоре он фактически заменил престарелого гражданского московского губернатора Григория Ивановича Кристи, взвалив на себя весь объём работы. Время было неспокойное, революционное и Джунковскому в том числе приходилось прибегать к непопулярным мерам – привлекать для наведения порядка войска, хотя и обходилось это без кровопролития.
Немало сил приложил он к облагораживанию и возвышению первопрестольной, когда при нём Москва украсилась несколькими высшими учебными заведениями, культурными объектами, памятниками. Он искренне боролся с пьянством, открыв соответствующий музей. В его период управление губернией торжественно был отмечено 100-летите Бородинского сражения. Владимир Фёдорович отличился и здесь, приобретя на свои средства землю в селе Горки, где в 1812 году была Ставка М.И.Кутузова, на которой установлен памятник полководцу.
У столь деятельного и яркого человека не могли не появиться недоброжелатели, которые строчили, как водится, его высокому начальству доносы и жалобы. Впрочем, это не испортило биографию губернатора, чью службу по достоинству оценил сам Император, произведя Владимира Фёдоровича в генерал-майоры и выразив ему свою признательность «за примерное и блестяще управление Московской губернией». Сегодня вполне очевидно, что эта высокая должность и была пиком карьеры на благо государства этого вполне добропорядочного человека, но судьба распорядилась иначе.
Роковое назначение
В январе 1913 года он неожиданно для себя получил новое назначение - товарища министра внутренних дел Империи и командира Отдельного корпуса жандармов. Джунковский согласился не без колебаний, ведь опыта службы в этом серьёзном и специфическом ведомстве у него не было, и он справедливо опасался: «справлюсь ли я с этой нелёгкой задачей…». Принятое в конечном итоге решение, как показали дальнейшие события, было роковым для Отечества.
Либерал по своим взглядам и демократ по убеждениям, человек личных высоких моральных требований, он, кажется, не представлял себе, что в интересах безопасности государства в подчинённом ему ведомстве требуются иногда совсем иные качества, связанные вовсе не с гуманностью и его крайним проявлением - чистоплюйством. И выполняется эта порой откровенно «грязная» и скрытая от посторонних глаз работа, связанная, например, с особенностями вербовки внедрения агентуры, отнюдь не в белых перчатках и отутюженном парадном мундире. Увы, именно внешнему виду подчинённых, их моральному облику, новый товарищ министра уделял своё основное внимание. К приоритетам его деятельности на новом посту можно отнести и пиар (в понимании того времени), когда командир корпуса жандармов любил появляться в присутственных местах в голубом ведомственном мундире, считая, что тем самым он поднимает престиж полиции или, когда давал интервью в надежде быть в числе сторонников прогресса. Характерно, что в своём первом приказе по ведомству он вспоминает завет основателя жандармского корпуса Николая Первого «осушать слёзы несчастных», что вызвало откровенное непонимание у подчинённых и ёрничество у «акул пера».
Придя со своим «аршином» и понятиями в отлаженную, хотя и небезупречную службу, отвечающую за безопасность государства, Джунковский начал с перестройки и перекройки её на свой лад. По этому поводу, бывший его подчинённый, сотрудник Охранного отделения, жандармский полковник Александр Мартынов в своих мемуарах отмечал, что новый шеф «легко ломал систему, так как не чувствовал пристрастия и влечения к делу». Как писал по этому поводу публицист Александр Михайлов «возможно генерал Джунковский был не в состоянии понять, что подлинно разумно и либерально, а где следует приложить государственную силу». Что и говорить, эта должность никогда не была особенно спокойной и требовала от занимавшего кресло главного жандарма империи особой избирательности и осторожности в выборе инструментов своей деятельности.
На благо революции
Одним из его первых и решительных шагов на новом посту стало увольнение от должности прежнего начальника Департамента полиции Степана Белецкого. Скорый на выводы, изначально предвзятый к своим сотрудникам, он стал мерить их под себя – такого подтянутого и открытого, а Степан Петрович, несмотря на свою удивительную работоспособность, по мнению нового шефа, не соответствовал этому критерию, к тому же был склонен к очковтирательству, интригам и пьянству.
Это стремление мерить всех по себе, увлечение внешней стороной службы, плюс ещё большая «либерализация сознания», так и не сделали из него настоящего профессионала полицейской, жандармской службы, но нанесло непоправимый ущерб безопасности государства.
К числу его «подвигов» во благо революции, можно отнести распоряжение прекратить агентурную работу и вербовку среди учащейся молодёжи, хотя из биографий многих профессиональных революционеров хорошо известно, что свой путь в борьбе за «народное счастье» они начинали с гимназической скамьи. Одновременно с этим по его требованию была прекращена вербовка агентуры среди нижних чинов армии и флота. Знакомясь с документами ведомства по этой линии, он вообразил, что таким путём его подчинённые накапливают компромат на командиров частей, что посчитал низким и недопустимым. В изданном за его подписью циркуляре он выразил мнение, что подобная работа среди солдат и матросов приводит «к развращению войск и расшатыванию дисциплины». Вся десятилетиями налаживаемая система внедрения агентуры в быстро революционизирующую армию и флот, лелеемая его предшественником генералом Курловым, пошла насмарку, лишив охранку глаз и ушей в Вооруженных силах империи. Что характерно, в этой работе по оказанию помощи в беспрепятственном проникновении в армию и на фронт революционных настроений, Джунковский нашёл поддержку в лице Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича – большого интригана и популиста. Так идеализм двух недалёких, обличённых властью либералов, накануне известных событий, поставил армию на грань катастрофы, разоружив её перед лицом разнузданной пацифистской и революционной пропаганды.
Характерны для Джунковского и такие штрихи к портрету: выступая в июне 1915 года на особом совещании Департамента, посвященному борьбе с преступностью, он делает акцент на законности задержания подозреваемых и обвиняемых, а в недрах министерства, в разгар войны, не без его участия готовится проект закона о неприкосновенности личности! Тогда же жандармский генерал издаёт суровый приказ по ведомству о нарушении формы одежды некоторыми его подчинёнными!
Очередным шагом навстречу революции стало его требование закрыть все считавшиеся внештатными охранные отделения полиции! В результате таких реформ без работы остались тысячи профессионалов, а вся негласная работа по борьбе с крамолой сосредоточилась только в Москве, Питере и Варшаве, что по сути означало развал всей системы. О лучшем подарке революционеры, наверное, не могли и мечтать!
Среди сомнительных заслуг Владимира Фёдоровича и разоблачение депутата Думы от РСДРП Романа Малиновского, являвшегося личным тайным агентом бывшего начальника Департамента полиции. Посчитав такой метод работы неэтичным, он добился разглашения этой скандальной истории, выставив себя в глазах прогрессивной общественности «лучом света в тёмном царстве» полицейского произвола.
Зато завидное упорство и ретивость в борьбе с врагами Отечества и любимого монарха главный жандарм России проявил в деле Распутина. Получая доклады осведомителей и филёров о шумных похождениях того по кабакам и притонам, он не клал их привычно «под сукно», а систематизировал и обобщал. И в один прекрасный момент выложил на докладе у государя. Николай Второй, не терпевший вмешательства в свои личные и семейные дела, молча выслушал доводы, сухо поблагодарил и отпустил генерала. По своим каналам царь перепроверил полученную Джунковским информацию и скоро убедился, что в Питере орудует двойник Распутина. Странно, что установить это не пришло в голову главе полицейского Департамента!
Лично столкнувшись с вопиющим непрофессионализмом главного блюстителя порядка, царь в августе 1915 года отправил его в отставку с оставлением, впрочем, в своей свите. Напоследок, Владимир Фёдорович сделал ещё один привычный реверанс в сторону революции, сняв наблюдение с подозрительных лиц, входящих в окружение царя, среди которых, как мы теперь знаем, было немало участников заговора.
От февраля до октября
Дальнейшая судьба Джунковского не менее поучительна. По его просьбе жандармского генерала направляют в действующую армию, где он, ни дня не командуя даже батальоном, получает под начало стрелковую бригаду. Впрочем, комбриг при грамотном начальнике штаба – это, прежде всего, администратор, а по этой части опыта Владимира Фёдоровичу было не занимать. К тому же он проявляет искреннюю заботу о подчинённых, сознательно сглаживает дистанцию с солдатами, бывает в окопах, где не боится появляться под огнём противника, что делает его имя популярным. Через год он уже кавалер ордена св.Владимира с мечами и начальник 15-й сибирской стрелковой дивизии. В этой должности его застает февральская революция и он по этому поводу не сильно переживает. Мало того, за свою лояльность новым властям он получает погоны генерал лейтенанта, а солдатский комитет соединения, изгнавший или поднявший на штыки других слишком требовательных офицеров, избирает его командиром 3-го Сибирского армейского корпуса. Вакансий тогда, надо полагать, появилось много!
Скоро Джунковского вызывают в Петроград, где заседает ВСЧК – Всероссийская чрезвычайная следственная комиссия, расследовавшая деятельность свергнутого революцией старого режима, который и должен был оберегать наш генерал! Однако в его действиях комиссия никаких контрреволюционных поползновений не обнаружила, а недавняя царская опала как нельзя лучше сыграла на руку тайному борцу с режимом. Он возвращается в дивизию, но не все так просто. Его «крови» требует сам Ленин, который никак не может простить ему провокатора Малиновского. Вождь пролетариата знать ничего не хочет, что сам Джунковский приложил руку к разоблачению агента охранки. И своего он в конце концов добивается.
Замыкая круг
Сразу после октябрьского переворота Владимира Фёдоровича арестовывают и доставляют в Петропавловскую крепость, где ему, по мнению историка спецслужб полковника запаса Николая Сысоева, грозят расстрелом, однако судьба вновь улыбается ему вымученной гримасой революционного гуманизма. Его, одного из немногих счастливцев не просто выпускают на свободу, но даже начисляют пенсион с учётом прежних заслуг перед революцией! Однако, в сентябре 1918 начинается очередной виток «красного террора» и Джунковского опять арестовывают, заводят дело. На сей раз за него заступаются представители творческой интеллигенции, к которой он на посту губернатора Москвы особенно благоволил.
В итоге бывшего шефа полиции из тюрьмы не выпускают, но склоняют к сотрудничеству с ЧК и тут мы наблюдаем удивительное перерождение взглядов противника грязных методов в работе спецслужб. Куда деваются его идеалы и убеждения? Он добровольно идёт на сотрудничество с чекистами, принимает участие в разработке операций «Трест» и «Синдикат-2», построенных на чистой провокации, в результате чего в руки ЧК попадают многие его бывшие сослуживцы. Однако, Дзержинский всё равно не спешит выпускать его на свободу, используя в своих интересах.
Наконец в мае 1919 состоялось заседание ревтрибунала, который определил с учётом смягчающих обстоятельств в виде гуманности по отношению «к своим ближним и подчинённым» заключить «Джунковского В.Ф. в концентрационный лагерь до окончания Гражданской войны без применения амнистии». После ряда казуистических кульбитов советской юриспруденции и вмешательства в его судьбу покровителей-чекистов, бывший губернатор и царский сатрап всё-таки оказывается на свободе. Он устраивается сторожем в церкви, пишет мемуары и… продолжает сотрудничать с ЧК.
Окончательную точку в его жизни поставил роковой 1937 год, когда его покровители ушли из жизни, а заматеревшие не без его же помощи чекисты вошли во вкус. Виновным себя в контрреволюционной деятельности монархист Джункович не признал, но это уже не имело никакого значения. Расстреляли его на подмосковном спецобъекте НКВД «Бутовский полигон»21 февраля 1938 года.
***
Джунковского таки настигла судьба его бывших сослуживцев, казнённых большевиками ранее: начальника Департамента полиции Степана Белецкого, своего шефа - министра внутренних дел Николая Маклакова, министра юстиции Ивана Щегловитова и других последовательных сторонников старого режима.
В прошлом году во время ежегодных поминальных мероприятий на Бутовском полигоне, я встретил там женщину с большим портретом Джунковского в генеральской форме, к которому она всем предлагала приложиться, словно к иконе. Да, в 1989 году наш герой был реабилитирован. Но так ли уж безвинен этот человек сложной и противоречивой судьбы, которого большевики, даже используя в своих целях, не без основания считали монархистом, а последние имеют полное право считать его не просто либералом и республиканцем, но и предателем?
двойной клик - редактировать изображение
