Комментаторское сообщество сайта “Завтра.ру” обладает интересной особенностью. Обсуждение любых тем рано или поздно сводится к полемике вокруг 3-4 вопросов, которые по самому этому факту можно назвать важнейшими или, если угодно, больными вопросами нашей компании “заклятых друзей”. Пожалуй, почетное первое место среди них занимает вопрос о том, когда произошел сбой в развитии советского проекта и кто виноват в крушении СССР. В принципе, в объеме, допускаемом требованиями сайта, эта важнейшая тема проанализирована автором в статье “Советский проект и общественное сознание”, показавшей, что начало разложения советского проекта и собственно развал СССР разделяли три десятка лет. Поскольку ряд сайтовцев упорствуют и по-прежнему пытаются сводить важную и сложную проблему к примитивному “ во всём виноваты план Даллеса, евреи оптом, Горбачев, Яковлев, Ельцин - персонально” , а также из зависти к творческим успехам Галины Иванкиной, решил дополнить упомянутую статью небольшим экскурсом в историю советской детской литературы.
Материал построен на сравнении двух литературных произведений, для которых тема подростков из системы профтехобразования была центральной, написанных с интервалом в 10 лет – в 1953 и 1963 гг. Выбор этих произведений не случаен. На наш взгляд, именно в этот период – с середины 1950-х по середину 1960-х гг. произошла не просто трансформация системы Государственных трудовых резервов (ремесленные и железнодорожные училища и школы фабрично-заводского обучения, РУ, ЖУ, школы ФЗО) в систему профтехобразования (профессионально-технические училища, ПТУ). Это лишь часть общей трансформации советского общества, переходившего от мобилизационной модели развития к модели, которая может быть названа латентно-рыночной или потребительской. Идеологические постулаты, политические и государственные структуры внешне изменятся мало, но на место идеалов и ценности служения государству придет задача максимально широкого удовлетворения потребностей советских людей – по сути, рыночная идея, постепенно омертвлявшая былые идеалы и, соответственно, прежние структуры.
Повесть Израиля Моисеевича Меттера “Товарищи” напечатана Детгизом в 1953 году. Главный герой – Митя Власов приезжает в Москву из города Лебедянь поступать в ремесленное училище. Поступление в училище и атмосфера в нем показаны И.Меттером возвышенно, но с большим количеством достоверных деталей, совокупность которых создает целостную картину общего праздника, даже некой новой большой игры для поступающих:
“ Медицинская комиссия: взвесили, обмерили, выслушали, просветили рентгеном; потом выдали обмундирование — целую кучу новеньких вещей; и названия у них были серьезные: «бушлат», «гимнастерка», «парадная форма», и даже обыкновенные штаны назывались брюками.
Из бани повели строем, в ногу; Митя всё время одергивал на себе гимнастерку и старался четко стучать по булыжнику училищного двора ногами, обутыми в толстокожие форменные ботинки. Это было похоже на какую-то новую, интересную игру. Потом всех построили в большом зале, и перед строем встал человек, про которого сказали, что он старший мастер, и начал делать перекличку. Надо было отвечать: «Есть!» Митя очень волновался, как это он тоже крикнет «Есть!», когда до него дойдет очередь. Ему всё кругом нравилось, на душе было торжественно-радостно. Он готов был дружить с любым мальчиком, стоявшим в этом зале, и даже улыбнулся тому верзиле, который, стоя позади, больно ущипнул его во время переклички. Старший мастер произнес, наконец, фамилию «Власов». Митя чужим голосом выкрикнул «Есть!», и у него было такое ощущение, как будто он сейчас обратился ко всем с большой речью. Ему казалось, что он крикнул на весь зал: «Я здесь! Есть! Это я, Митя Власов из Лебедяни, приехал сюда работать и учиться. Я вас люблю всех, вы хорошие, я даю вам слово, что тоже буду хорошим, буду стараться…»”
При таком радостно-восторженном стиле бытописания жизни в училище ни в коем случае нельзя говорить о попытке лакировки действительности, поскольку в ткань повествования умело вплетены и реальные проблемы. Автор, очевидно, хорошо знакомый с реальной жизнью в ремесленных училищах, снижает остроту таких проблем, используя накопленный в настоящих училищах опыт их разрешения: “ По длинному коридору шумно пробегали второклассники, жившие в этом же этаже, иногда заглядывали в комнату, рассматривая новичков.
Митю уже предупредили, что среди второклассников иногда попадаются отчаянные парни, которым ничего не стоит сорвать с новичка фуражку или, походя, смазать его по затылку. Один из них и ущипнул Митю на перекличке.
Чтоб смягчить этот извечный закон школьного «гостеприимства», в двадцать восьмом ремесленном воспитатели поступили так: в комнату, где помещались пять-шесть новичков, ставили одну постель второклассника. Он не мог бы их обидеть, даже если б захотел”.
Такая же реалистичность и богатство в деталях характерны и для описания бытовой стороны жизни в училище: “ Вася поговорил об их мастере, потом рассказал, что в первом классе будет день теории, день практики; на теории скучновато; кормят сытно; курить не разрешается; в театры и музеи водят даром; денег в первом классе маловато, а во втором он прилично зарабатывает; от старшего мастера будет влетать; а вообще жаловаться нельзя, — учат здорово, прошлогоднего выпуска ребята уже кое-кто скоростники, и их портреты в газетах печатались…”
Совершенно иное настроение характерно для повести Владимира Ивановича Пистоленко с таким же названием - “Товарищи”. Здесь мы встречаем неблагополучные группы, рутинные нарушения дисциплины, скучные для учащихся лекции фронтовиков и другие реалии, немыслимые еще в середине 1950-х гг. Герой повести учащийся Бакланов получив извещение о посылке из дома, решает утаить этот факт от товарищей. Красноречивы детали поведения Бакланова – чтобы пропустить лекцию фронтовика в клубе и сбегать за посылкой, без свидетелей распорядиться ею, он еще в столовой пропускает всех вперед, чтобы выйти последним, затем специально рвет шнурки ботинок, дожидается, пока построившиеся товарищи отойдут от столовой, убегает за посылкой, возвращается в общежитие, самодельным (что запрещено) ключом отпирает комнату, съедает присланные колбасу и сдобу, прячет остатки снеди в почтовый ящик, а ящик – под кровать: “ Чтобы ящика не было видно из-под кровати, Егор опустил одеяло почти до самого пола, потом отошел в дальний угол, пристально оглядел койку и, довольный, шагнул к двери ”.
Сознание и поведение Бакланова, продумывавшего мельчайшие детали своих проступков, но постепенно запутывавшегося в них, словно калька с героев - эгоистов Теодора Драйзера (Сестра Керри, Американская трагедия). Совершил подлость по отношению к товарищам в понятиях прежних лет – и остался доволен. И потом, вынужденно признавшись товарищу в том, что не был на лекции, а был в комнате общежития, продолжал утаивать посылку, выгораживать себя и даже сообщил, что не рассказал поймавшему его директору, кто сделал самодельный ключ от комнаты. Обмануть директора, обмануть товарищей – для него норма. И пусть большинство героев повести мыслят и ведут себя совершенно по-другому, процесс разложения прежних ценностей, изменения сознания зафиксирован повестью В. Пистоленко очень точно.
Таким образом, на частном примере из области детской литературы подтверждается точность определенного нами момента начала кризиса советского проекта – рубеж 1950-1960-х гг. Не стоит ли всем, кто действительно хочет разобраться в подлинных причинах краха СССР сосредоточиться на том, что же именно произошло в это время, или по Рэю Бредбери, что же могло дать тот самый эффект бабочки?
