«Иноков российских основание»
Основатель Киево-Печерской лавры прп. Антоний родился в начале XI ст. в Любече под Черниговом. С юности ощутив влечение к духовной жизни, он решился идти к Святым местам в Палестину, а оттуда – на Афон (как писал митр. Антоний Сурожский – на «далекий тогда полуостров Южной Македонии, отделенный от Руси лесами, стремнинами, высокими горами, холодом, голодом, бесчисленными опасностями и трудностями одинокого пути, о которых мы в наш век и понятия не имеем»). Здесь паломник принял постриг. Игумен афонской обители, убедившись за несколько лет в неиссякаемой силе духа русского монаха, велел ему: «Иди обратно в свою землю, — пусть и там живущие через тебя утверждаются в вере».
Вернувшись на Русь, Антоний поселился в лесной пещере на крутом берегу Днепра близ села Берестово. Ландшафт напоминал отшельнику Афон (сегодня это территория киевского Парка Славы вплоть до храма Спаса на Берестове, возведенного над местом погребения Юрия Долгорукого).
Слава о подвижнике быстро разнеслась по Руси. К нему потянулись за духовным советом и благословением. Некоторые выкапывали пещеры и оставались жить рядом. Так сложился Печерский монастырь.
Феодосий пришёл к Антонию из далёкого Курска, осилив полтысячи километров. В обители носил воду, рубил дрова, молол рожь... Через 4 года его отыскала мать, дабы умолить вернуться к обеспеченной светской жизни (судя по всему, отец Феодосия был высоким военачальником, направленным в Курск Киевским князем). Но преподобный сам убедил ее остаться и принять иночество в монастыре свт. Николая на Аскольдовой могиле.
Прпп. Антоний и Феодосий Киево-Печерские. Сайда Афонина
Сегодня Николаевский храм на могиле первого православного киевского князя Руси отдан на поругание униатам (которые появятся в Киеве лишь спустя полтысячи лет после описываемых событий).
Забегая вперёд, скажем, что в 1596 и 1598 г. поляки пытались переподчинить униатам и Печерский монастырь, но монахи оказали вооружённое сопротивление. Вплоть до освобождения русским царём Алексеем Михайловичем Левобережья Днепра и Киева Лавра оставалась оплотом Православия в Малороссии. Топоним «Малая Русь» в то время был давно уж общеупотребим – в 1643 г. Печерский монастырь издал «Правило молебное преподобным отцам Печерским и всем святым, просиявшим в Малой Руси». Впрочем, собственно в тексте правила, составленного константинопольским патриаршим экзархом Мелетием ещё за полвека до переподчинения Киевской митрополии Московскому патриархату, говорилось о «России», а не «Малой России». Антоний и Феодосий славились как «в России инокам первоначальники и наставники», «зерцало и образ всем преподобным Российским». Наряду с ними упоминаются святители Московские и мученики Виленские (литовцы, принявшие русскую самоидентификацию). «Таким образом служба «Преподобным отцам Киево-Печерским и всем святым, в Малой России просиявшим», имела общероссийское значение, – заключает протоиерей Алексий Чаплин, – И по сути являлась службой всем святым в России просиявшим, с указанием на духовный центр и источник русской святости – Киево-Печерскую Лавру».
Линия деятельного сопротивления Лавры латинству берёт начало едва ли не с момента оформления «Великого раскола». Преподобный Феодосий (избранный братией игуменом в 1057 г. по благословению прп. Антония), был современником великого князя киевского Изяслава Ярославича. Тот проявил себя как «западник», покровитель киевской колонии ашкенази и тайный католик (папа даже утвердил его «королем русским»). Тем не менее, Феодосий не боялся открыто называть католичество ересью и призывал Изяслава «верой латинской не прельщаться, обычая их не держаться и причастия их избегать, и всякого учения их избегать, и нравов их гнушаться, и оберегать своих дочерей: не отдавать за них и у них не брать; ни брататься с ними, ни кланяться им, ни целоваться, ни есть или пить с ними из одной посуды, ни пищу их принимать».
В то же время, по евангельскому учению, преподобный наказывал помогать иноверцам, попавшим в беду: «Тем же, кто у нас просит, Бога ради, есть или пить, дать, но в их посуде; если же не будет у них посуды, то в своей дать, а потом, вымыв ее, помолиться… Если же видишь раздетого, или голодного, или от стужи или от беды какой страдающего, будет ли то иудей, или сарацин, или болгарин (богумил, – Авт.), или еретик, или латинянин, или язычник любой — всякого помилуй и от беды избавь, если можешь, — и не будешь лишен воздаяния от Бога».
Подвиг совершенно непохожих друг на друга, но тем дополняющих друг друга Антония и Феодосия явился примером для целого сонма киево-печерских святых. Нет в календаре Русской церкви и недели, на которой не праздновали бы память кого-то из них (а то и сразу нескольких).
Лекари тела и спасатели душ
Среди непосредственных учеников основателя Лавры – и первый известный на Руси «лечец безмездный» (врач, не берущий мзду за лечение) Агапит Печерский. Родился он в Киеве. «Прилепившись» к прп. Антонию, Агапит сразу прославился даром целителя-травника и силой своей молитвы о выздоровлении обращавшихся к нему. В числе таковых был и Владимир Мономах, тогда еще князь Черниговский. Когда же исцеленный князь решил отблагодарить своего спасителя, тот скрылся и даров не принял.
В то же время в Киеве практиковал и талантливый врач-армянин, который по одному лишь виду недугующего мог не только определить болезнь, но и – в случае неизлечимости – предсказать точный день кончины больного. Как-то один из объявленных армянином обреченным обратился к Агапиту. Преподобный просто дал несчастному скромную трапезу с монастырского стола и помолился о его выздоровлении. Что и произошло.
Уязвлённый армянин решил отравить «конкурента». Когда от подсыпанного яда святой слег, ничего не ведающие монахи позвали к нему отравителя. Последний, осмотрев Агапита, предсказал ему кончину через три дня. Братии же он самоуверенно пообещал принять православие, если это не исполнится.
Не поверил лишь Агапит. «Господь открыл мне, что призовет к себе через три месяца», – сказал он в ответ. Так и случилось. Потрясенный армянин пришел к настоятелю, покаялся и принял постриг. «Верно, что Агапит — угодник Божий, — сказал он. — Я видел, что невозможно было при его болезни прожить более трех дней, а Господь дал ему три месяца».
Даром писал иконы и один из первых русских иконописцев Алипий Печерский. Если же заказчики настаивали на оплате ему работы, преподобный одну часть суммы тратил на краски, другую раздавал нищим.
Еще при жизни прославился он даром чудотворения: исцелил киевлянина, страдавшего проказой и гнойным воспалением, помазав раны больного красками, приготовленными для писания икон. Также и многие иконы Алипия прославились как чудотворные.
А однажды один знатный киевлянин, построив церковь, поручил своим помощникам заказать для нее иконы у иеромонаха Алипия. Но выделенные иконописцу деньги до последнего «не дошли». Прождав долгое время, вельможа пожаловался на преподобного игумену, и только тут обнаружилось, что Алипий о заказе и не слышал. Когда же отыскались доски, предназначавшиеся заказчиком для икон, на них проявились свеженаписанные лики! Однако новопостроенную церковь украшали они недолго — храм вскоре сгорел. Но иконы остались целы. Одну из них («Успение Пресвятой Богородицы») вел. кн. киевский Владимир Мономах взял для построенного им в Ростове храма. С тех пор этот образ называется также Владимирским-Ростовским.
К глубокой же вере дважды упомянутого нами Владимира Мономаха – будущего просеветителя Руси – привёл, пожалуй, прп. Григорий Печерский. Благодаря своей душевной чистоте он удостоился редкого дара изгнания бесов.
Всем состоянием чудотворца была библиотека. Однако во времена рукописных книг она сама по себе считалась сокровищем. Как-то об очередных пытавшихся завладеть ею грабителях стало известно великому князю (вероятнее всего, это был сын Ярослава Мудрого Всеволод). В назидание остальным ворам он решил предать несчастных особо мучительной казни. Тогда монах выменял у князя жизнь осужденных на свои самые ценные фолианты. Ведь именно книги он считал тем искушением, которое породило мотив преступления.
Спасением жизни этих людей преподобный завоевал подлинный авторитет в уголовном мире. Постепенно многие преступники становились его духовными чадами, оставляли свой промысел и с семьями приходили трудиться в Печерский монастырь.
Обладал чудотворец и даром пророчества. Но именно это стало причиной его мученической кончины, во многом повлиявшей на судьбу Руси. В 1093 г. после 15 лет мирного существования с половцами новый киевский князь Святополк ІІ развязал войну со степняками. В поход он снарядил своих двоюродных братьев Ростислава Всеволодича и Владимира Мономаха. В самом начале пути — на берегу Днепра под Печерскими холмами — Всеволодичи встретили старца Григория, набирающего воду для нужд братии. Оруженосцы Ростислава принялись досаждать монаху непристойными шутками. Старцу же в этот момент было явлено свыше, что дружинники близки к смерти. «О чада! — ответил он им, — когда вам нужно иметь в себе мир душевный и просить у всех молитв, тогда-то и делаете вы зло, неугодное Богу. Плачьте о своей погибели, кайтесь в своих согрешениях, чтобы получить облегчение в страшный день. Уже постиг вас суд, и все вы с князем вашим будете затоплены водой». Но Ростислав воспринял это пророчество не как предупреждение, а как осуждение. А потому приказал утопить дерзкого монаха.
Три дня братия искала Григория, но обнаружила тело преподобного в... его же келье, запертой изнутри. Одежда чудотворца была еще мокрой, к шее был привязан булыжник, но лицо выглядело как живое.
А князья тем временем уже были разбиты половцами под Трипольем и бежали. Переправляясь через реку Стугну, Ростислав утонул. Владимир же, не принимавший непосредственного участия в убийстве святого, остался жив. Очевидно, для того чтобы, храня память о встрече с чудотворцем, окончательно утвердить на Руси православие, установить союзные отношения со степными соседями и изгнать за пределы Отечества поджигателей войны.
Воины Неба против брани земной
Увы, половцев использовали как временных союзников и князья претенденты на Киевский престол. Скорее всего, в бою с ними, защищая Киев,
погиб монах Илья Муромец (или Илия Муромский, согласно Печерскому патерику), чьи мощи также покоятся в киевских пещерах.
Как известно, первыми русскими святыми являются князья мученики Борис и Глеб, которые предпочли смерть участию в междоусобной брани. Об их подвиге мы знаем благодаря хронике первого русского летописца Нестора, также киево-печерского инока.
Первым же князем, который выбрал монашеское служение вместо братоубийственной борьбы за власть, стал правнук Ярослава Мудрого Святослав Давидович (в крещении Панкратий). В 1099 году ему был вверен Луцк. 7 лет молодой князь успешно отражал посягательства конкурентов, но, в конце концов, был смещен союзными войсками во главе с половецким ханом.
В феврале 1106 года, решив не множить насилие на Руси, князь отказался от мести и ушел в Печерский монастырь. Все имущество новопостриженный (под именем Николай) монах раздал бедным (по некоторым сведениям, ему тогда принадлежали земли под Киевом, позже получившие название Святошино), а на денежные средства построил Троицкий храм и больницу при монастыре.
Три года Никола рубил дрова и носил воду для поварни (кухни). Первое время врач князя, Петр, наведываясь в монастырь, пытался доказать подвижнику, что это вредит его здоровью. Но вдруг сам заболел и исцелился лишь по молитвам Николы. Тогда постригся и Петр.
Следующие три года Святоша был вратарем (привратником) в обители. В те годы слово «вратарь» означало не того, кто старается не пропускать, а того, кто с любовью встречает идущих в монастырь.
Пройдя всевозможные послушания, Никола дал обеты молчания и затворничества. Лишь перед смертью он не только нарушил их, но и вообще покинул монастырь, чтобы остановить новую вспышку братоубийственной войны. Когда в 1142 году его братья – князья черниговские вместе с Олеговичами опустошали Переяславльскую землю, инок явился к ним и уговорил прекратить кровопролитие.
Из Рюриковичей был и князь Федор Острожский. Впервые хроника упоминает его под 1386 г. За год до того великий князь литовский Йогайла занял польский трон, крестился в католичество и принялся латинизировать Великое княжество Литовское. Против этого выступали как литовцы, так и русские. И если сопротивление первых было сломлено уже в 1387 г., то у вторых контрдоводы оказались куда весомее — в виде военного искусства, которым в совершенстве владел князь Острожский. Дважды посылал король отборные войска на усмирение православного населения, но оба раза они были разбиты Феодором. Более того, последний прошелся победным маршем по Галиции и осадил Брест. Это вынудило Речь Посполитую уравнять в правах православных с католиками в русских землях и уж тем более отказаться от планов обращения в костелы православных храмов.
Убедившись, что большего ему в земной жизни добиться не удастся, Феодор Острожский ушел в Киево-Печерский монастырь. Здесь он принял постриг с именем Феодосий (братия выделила новоприбывшему келью основателя Лавры) и еще много лет молился о спасении своей земли и своей души.
Партизаны времени полной луны
Всего сейчас известно 159 святых киево-печерских угодников. Благодаря огромному числу святых Киев уже несколько веков называют русским Иерусалимом, а сама Киево-Печерская лавра является, пожалуй, главной христианской святыней славянской Европы. Что, впрочем, не мешает украинской государству удерживать её в своей собственности. Церковь лишь арендует часть возведенных ею же зданий монастыря. Другая же половина (т.н. Верхняя Лавра) сдаётся киевской властью всяческим музеям вышиванок, сувенирным лавкам, институту кинематографии, школам танцев и даже каким-то там курсам повышения квалификации.
Кто-то, конечно, согласится с данным подходом: какая, мол, польза от монахов гражданам, живущим вне монастырских стен? Для христиан ответ прост: лишь молитвами праведников держится еще мир. И главная заслуга печерских монахов — их молитвы за нашу землю. Самая же действенная молитва возможна, как правило, только вдали от соблазнов мира. То есть за монастырской стеной.
«Чем больше на земле настоящих святых, тем легче жить всему миру, — пишет известный проповедник о. Андрей Ткачев. — Демонские полки ожесточенно воюют против одного подвижника и по необходимости оставляют в покое сотни людей. Чем больше на земле настоящих святых, тем легче жить всему миру. Так во Вторую Мировую войну украинские и белорусские партизаны заставляли фашистов держать в тылу отборные дивизии и тем самым ослабляли фронт. Так святые ведут духовную брань и дают множеству людей возможность наслаждаться миром».
