7 августа 2019 года. Вечер, уже стемнело, одиноко-печально, но гордо играет аккордеон, в полном молчании идёт возложение цветов к монументу в виде бронзового древа с усекновенными ветвями, поредевшей листвой и висящими на нём колокольцами.
Первым, преклонив колено, возложил цветы высокий, по-военному подтянутый, президент Южноосетинской республики Анатолий Бибилов. За ним потянулась вереница мужчин и женщин с цветами.
Тут же, чуть поодаль, стоит большой православный бронзовый крест, рядом с ним — священник и монахини, вся площадка окружена сожжёнными грузинскими боевыми машинами, укрытыми маскировочной сетью.
После возложения цветов хор с батюшкой пропел "Вечную память" — и все молча стали расходиться.
Позже в центре столицы республики, у здания администрации прошёл траурный митинг, на ступенях лестницы — мириады фотографий со свечами. Это — дань памяти погибшим одиннадцать лет назад людям: женщинам, детям, российским и осетинским воинам… Президент произносит короткую выразительную речь, почтив память погибших героев и заявив о желании народа Южной Осетии объединиться с Россией, со своими североосетинскими братьями. Его слова вызывают полное одобрение людей, собравшихся здесь, — это видно по их воодушевлённым лицам, это чувствуется по их коротким фразам, по общему духу, который веет над площадью.
Да, минуло уже одиннадцать лет с тех пор, как началась судьбоносная война, коварно развязанная против Южной Осетии тогдашним президентом Грузии "Мишико" Саакашвили, которого подстрекали к агрессии и чью армию готовили и снабжали американо-израильские партнёры официального Тбилиси. В ночь с 7 на 8 августа 2008 года ураганно-градовый, огненный шквал накрыл мирный город — и начался ад! Ад войны, из крови и пепла которой родилась новая геополитическая реальность, Республика Южная Осетия.
Конечно же, Матушка-Россия помогла многострадальному народу, который погибал, отстаивая свою землю, своё право быть самим собой и жить на этой земле.
Конечно же, победа 2008 года была оплачена, в том числе, ценой жизней и российских солдат, слезами российских матерей и жён. Но к этой победе Южная Осетия шла дорогой не только "пятидневной" войны, как хлёстко окрестили те боевые действия острые на язык журналисты, а дорогой долгих десятилетий. И та победа стала не только победой народа Южной Осетии над грузинскими агрессорами — она была первой победой над "новым мировым порядком", который диктовали всему человечеству США и их союзники после уничтожения СССР. Это был тот поворотный момент, когда под Цхинвалом "великой Америке" наконец-то было сказано отчётливое и грозное "НЕТ!" и проведена красная черта, переход за которую чреват жёстким военным отпором.
Это была общая победа России и Южной Осетии. А заодно — начало пути к их интеграции, к новому объединению земель и народов.
Цхинвал, лежавший в руинах после бомбардировок грузинскими войсками, которые поддерживали Америка и Израиль, а по сути — ими и управляли, даже после победы долго не мог окончательно вернуться к мирной жизни. Только через несколько лет он всё же стал оживать, оправляться от нанесённых ран, как изображённый на государственном гербе Южной Осетии снежный барс, являющийся национальным символом всех осетин. По артериям его улиц вновь потекли машины; словно глаза, зажглись огни в жилищах и учреждениях, заработали мышцы коммуникаций, наполнились газопроводы, электросети, а главное — окреп и до неузнаваемости преобразился становой хребет всей республики, Рокский тоннель, связывающий республику через Кавказский хребет с Россией: блистающий, суперсовременный, несущий жизнь и силу.
Сегодня восстановлен почти весь центр города, на его улицах появился не только свежий асфальт, но кое-где — даже брусчатка, видна играющая на детских площадках детвора, читающие газеты на скамейках пожилые люди, гуляющая молодёжь. Появились места отдыха, не уступающие европейским стандартам, включая ресторан Vinhcenzo, различные магазины, сувенирные лавки. На вывеске одного из кафе — число 888, которое теперь для осетин соединяет в себе и трагедию, и победу в народно-освободительной войне.
На одной из центральных улиц, улице Сталина, открыт великолепный свадебный салон, чья реклама с именем генералиссимуса всего СССР красуется по всему городу. Сразу после увиденной рекламы, у меня как-то сама собой возникла рифма: "Миру — Мир, Сталинир!" — ведь Цхинвал раньше так и назывался, в честь Сталина и большинство жителей Южной Осетии были против, когда под натиском хрущёвской "борьбы против культа личности", ныне именуемой "десталинизацией", имя их столицы снова заменили на нелюбимое грузинское "Цхинвали".
Южные осетины сильно пострадали от грузинских националистов ещё во времена меньшевистской Грузии 1919-1920 гг., и самым страшным преступлением того времени было убийство чуть ли не четверти осетинского населения. Это было началом трагедии, которая, по сути, является геноцидом народа. Сегодня власти республики просят Россию и всё мировое сообщество признать этот вопиющий факт геноцида.
При этом очень многие осетины отделяют Сталина от негатива, связанного с Грузией, и не так уж безосновательно считают, что настоящая фамилия "отца народов" — Дзугаев, а не Джугашвили (многих осетин грузины заставляли менять фамилии, присоединив к ним окончание "-швили"), и неспроста у него появилось всем известное прозвище "Сосо", то есть Сослан. Сослан — это имя из пантеона осетинской дохристианской веры. Так звали полубога, сделанного из камня и закалённого, как сталь, в корыте (откуда, возможно, и пошёл псевдоним "Сталин"). Легенда гласит, что злое женоподобное божество сделало корыто для закалки коротким, и маленький Сослан не сумел уместиться туда целиком — ему пришлось согнуть ноги в коленях, поэтому те, как знаменитая ахиллесова пята, остались уязвимыми.
двойной клик - редактировать изображение
Как все эти подробности древней легенды оказываются мистическим образом связаны со странной смертью великого и всесильного вождя — он оказался уязвим для отравы и даже не оставил после себя достойных преемников… Так же трагически уязвим оказался и Советский Союз, эта беда видна на всём пространстве некогда великой державы, и Южная Осетия здесь не исключение, а скорее — остриё беды…
Отстроен после пожара и действует роскошный драматический театр, с хрустальными люстрами, современным оборудованием, включая двигающуюся сцену-трансформер и, конечно, с замечательным и сплочённым коллективом сотрудников: от главного режиссёра и директора с главлитом до электрика, исполнившего нам на рояле "Лунную сонату". Это было необыкновенное зрелище: за кулисами огромной сцены, к концертному инструменту сел простой осетин-кударец — и… пространство наполнилось гармониями шедевра Бетховена. Как будто весь город и даже весь мир оживали благодаря лившейся здесь музыке. Она насыщала, питала своей живительной энергией каждый камушек, каждый дом — и раны зарубцовывались, а иссечённые осколками, изувеченные дома и тела воскресали на глазах. Театр — воистину цитадель и душа Цхинвала, где творят во Имя Творца, Господа нашего!
К числу градообразующих центров Цхинвала относится и вновь отстроенный, сверкающий университет, который был разрушен во время войны попаданиями многочисленных снарядов — по нему грузины били прицельно, стремясь сровнять с землёй. Сейчас он возродился, как феникс из пепла, и стал ещё краше и больше. Ректор университета Вадим Ботазович Тедеев рассказал, как восстанавливали университет, показал его аудитории, а также музей, который стал уже вторым в городе. Он подтвердил, что университет был включён грузинским военным командованием в список стратегических целей и подлежал уничтожению, а потому был педантично разрушен по наводке корректировщиков огня. И это говорит о глубинной ненависти к культуре Южной Осетии со стороны клики грузинских националистов, подтверждая, что их стремление уничтожить южных осетин — не фантом и не миф, как утверждают в Грузии, а реальность: в ходе боевых действий грузинская армия вторжения целенаправленно уничтожала не только мирных жителей, но также объекты культуры и науки Южной Осетии — ведь если нет культуры, то нет и народа.
Слово "хлебозавод", как правило, звучит, буднично и прозаично, — но только не для Цхинвала. Здесь он является символом сопротивления, потому что когда всё в городе было разрушено, и смерть кружила над дымящимися руинами, люди не остались без хлеба насущного — работники хлебозавода продолжали, не жалея сил, самоотверженно трудиться сил, отдавая всё своё умение и профессионализм для победы над врагом. Их даже нельзя назвать "тружениками тыла" — они в буквальном смысле этих слов были тружениками фронта, линия которого проходила и по заводу. Голодными людей: ни солдат, ни мирных жителей, — не оставили, да ещё каким хлебом одаривали!
Когда я взял в руки подаренный мне хлеб, то сразу вспомнил своё детство — эти ароматы рождали воспоминания о том, как ещё младшеклассником я покупал батон за семь копеек, и мог им наесться на весь день! Он был сытным, вкусным и полезным — сделанным по ГОСТу, а не по "техническим условиям", как сейчас, когда только по форме своей слегка напоминает хлеб моего детства, а в остальном — ничего общего. Но здесь, в Южной Осетии, хлеб по-прежнему — всему голова и делается по ГОСТу ещё сталинских времён, честно и справедливо.
двойной клик - редактировать изображение
Вообще, вся республика во многих аспектах своей жизни не отказалась от многих советских стандартов. В частности, в образовании нет отупляющей тестовой системы ЕГЭ. Кроме того, школа оставила за собой нравственно- воспитательную компоненту, поэтому классы там, как правило, дружные и сплочённые — не только от пройденных военных испытаний, но и от радений сердечных педагогов.
Наверное, Южная Осетия могла бы стать для России прекрасной площадкой для обкатки новой модернизированной модели государства, с включёнными в самые разные сферы жизни лучшими элементами советского прошлого.
Ленингорский район республики, граничащий с Грузией, имеет смешанное население, здесь больше всего проживает грузин, и война, к счастью, почти не затронула его.
На главной улице райцентра, улице Сталина, нам встретилось немало машин с грузинскими номерами. Здесь люди: грузины, осетины, представители других национальностей, — живут спокойной размеренной жизнью, как будто и не было никаких катаклизмов. Дети тоже не размежёваны по национальному признаку, играют все вместе. Около музея, причудливо сочетающего в своей архитектуре колонны классицизма и эстетику традиционных кавказских сторожевых башен, мирно пасутся коровы. Это здание родового дворца эристави (князей) Бибиловых, от которых тянется род нынешнего президента республики. Но сам президент не кичится этим, история его рода — не предмет для пересудов. В самом музее, который, конечно, не такой роскошный, как в Цхинвале, но для райцентра более чем приличный, — много исторических экспонатов и картин. Не во всяком райцентре есть музеи, да ещё — в старинных дворцах.
Глава Ленингорского района, молодой осетин, встретил нас, широко улыбаясь, и его русопятое добродушное лицо показалось мне как будто даже знакомым. Выйдя нам навстречу, он сильно хромал — позже выяснялось, что, помогая пожилой женщине: то ли грузинке, то ли осетинке, — он спрыгнул с высокого приступка и так неловко приземлился, что порвал себе мениск. Это страшная боль, но он, превозмогая её, сиял радушием, хоть его лоб от напряжения покрылся испариной.
Мы обедали в местном ресторане, который расположился в старых княжеских конюшнях, стол ломился от яств осетинской и грузинской кухни. Пошли традиционные тосты: первый — за Единого Бога, второй — за воинственного покровителя мужчин Вастрджи, третий — за Святые места, а потом уже — за гостей, за дружбу, за процветание… Глава района спиртного не пил, но поднимал бокал с грузинской минералкой и чокался со всеми за столом. Мы сидели с ним рядом и немногословно общались. Наконец, он сказал мне: "А вы же были в Донбассе?!" Я удивлённо ответил: "Да". "Так мы же знакомы!" — сказал он, и тут я вспомнил где видел это дружелюбное славянское лицо: в Антраците, когда ехал к казакам атамана Козицына, мы тогда мельком переговорили, и я даже не понял, что он — осетин. Повинуясь зову сердца, как и многие патриоты нашей страны, он в 2014 году рванул на защиту Донбасса и пробыл там до 2015 года. Нашлись у нас и многие общие знакомые — действительно, как всё тесно и близко переплетается в этом мире!
Стемнело, горный воздух дарил нам ароматы хвои и каких-то пряных трав, мы тепло прощались, и тут меня снова осенило: ведь зовут-то его Сосо, Сослан сделанный из камня и закалённый, как сталь в корыте, где только колени не уместились и не закалились, остались уязвимыми. И вот он, хромая коленом с порванным мениском, достаёт свой телефон, чтобы записать мой номер, а на заставке его смартфона — до боли знакомый лик молодого Сосо Джугашвили…
Эта поездка в Южную Осетию принесла мне новые удивительные ощущения и осмысление того, что сердца наших народов бьются на одной частоте, в одном ритме. Утром, в день отъезда из Южной Осетии, я поклонился геройски павшему в войне за свободу республики русскому офицеру Денису Васильевичу Ветчинову и положил две красные гвоздики к подножию его монумента… Две родственные души: русская и осетинская, — и одна судьба: быть вместе!
