Уходя на фронт, учитель математики Яков Дмитриевич, спешно подыскал для семьи другое жилье, подальше от школы, в здании которой они обитали уже несколько месяцев. Но, как только немецкий передовой дозор поднял мотоциклетными колесами станичную пыль, хозяйка нарочито шумно отказала в постое и выставила семейство за плетень.
Вот и пришлось младшему, Вовке, помогать сестрам, Мильке и Гельке, грузить пожитки в тележку и плестись вслед за ними, по притихшей станице, с мамой и бабушкой, обратно на школьный двор, придерживая за веревочку и направляя прутиком бестолкового поросенка Борьку.
Шли молча. Будущее не сулило ни чего хорошего, в первую очередь кабанчику. Но на фоне понурой компании, он выглядел отъявленным оптимистом.
Милька еще не знала, что следующие три, из неполных четырех, предстоящих им, месяцев оккупации она, вместо турне товарным вагоном в цивилизованную Европу, проведет в тесном, темном погребе.
И Гелька, в эти минуты, не могла знать, что всего через несколько лет, далеко от сюда, в Ленинграде, разбив витрину ателье на Невском, кто-то из поклонников украдет её огромный фотопортрет.
Не знал и Володя, что, по сути конвоирует привязанного за ногу поросенка, к месту казни и на католическое рождество Борька окажется посреди праздничного стола, что называется - глаза в глаза с группенфюрером СС Феликсом Штайнером, по случаю награждения того, Фюрером Третьего Рейха, «Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту».
Тем временем немцы, потерявшие темп наступления в боях за станицу Солдатскую и Прохладный, рвались дальше, к Моздоку и Грозному.
Лежащую в стороне от шоссе, Екатериноградскую своим присутствием они «удостоили» лишь несколькими днями позже.
Благодаря этой отсрочке, еще до того, как немецкое наступление подавилось взятием Малгобека, Володька успел перетащить на чердак всю школьную библиотеку.
Когда фашисты вернулись в станицу, здание школы занял штаб 5-й панцер-гренадерской дивизии СС «Викинг», которой, как раз и командовал Борькин «vis-à-vis», генерал лейтенант Штайнер.
Никакого интереса к книгам на чердаке немцы не проявили, а двум учительским семьям, обнаруженным в здании, приказали занять флигель, стоящий за школой на краю футбольного поля.
Произошло то, чего и опасался Вовкин отец. Бомбежек теперь было не миновать и плясать под бомбами придется вместе с фрицами. На беду ли, на удачу, рядом со штабом возвышался прекрасный ориентир - церковная колокольня.
В январе 1943 года командир «ночных ведьм» из 46 – го авиаполка ночных бомбардировщиков, шутливо прозванного «дунькиным полком», Евдокия Бершанская, выступая перед жителями освобожденной станицы. расскажет, что главным ориентиром для её летчиц, как раз и была, эта самая колокольня. Но до этого было еще далеко.
А в октябре 1942 года бои шли в Сталинграде, под Майкопом, в предгорьях Кавказа. Танкисты Штайнера рассчитывали вот-вот решить судьбу компании, взятием нефтепромыслов Грозного.
Казалось, «победная война» шла к концу и «арийский» дух группенфюрера был молод и бодр.
Вечерами он взял за привычку прогуливаться со щенком. вдоль школьного стадиона, превращенного в плац.
Проходя в нескольких шагах от флигеля, всякий раз, он замечал девчонку лет четырнадцати, сидевшую бочком на перилах крылечка, прислонясь спиной к столбу, подпиравшему серый дощатый навес. Тоненькая, легкая, черные косы в руку толщиной, через всю спину свисли чуть не до ступенек. Глаза, как уголья. Было в ней что-то, от чего Феликсу, по-мальчишески нравилось демонстрировать свое «восхитительное» генеральское «оперение».
Но Гельке было глубоко плевать на его «казачьи» лампасы. Эка невидаль.!?
Она «стояла на вассере»…
И пока она несла службу, старшая сестренка могла выбраться из своего убежища, поразмяться и порадоваться заходящему солнышку. Немцы в это время ужинали, да и полицаи по дворам уже не шастали. Но предосторожности не бывают лишними. Достаточно было Гельке изменить позу и Эмилия Яковлевна, по Вовкиной команде оказалась бы под крышкой люка, а тот под ковриком.
В один такой, тихий вечер, прямо во время генеральского променада, приключился очередной авианалет. Поначалу бомбы рвались вдалеке, где-то на железнодорожной на станции, но двор штаба опустел моментально. Как ни в чем не бывало остались только двое, Гелька и Феликс. Тот, спиной ощущая её насмешливый взгляд, превратился в упрямого подростка. Он чувствовал, что она хладнокровно ждёт, когда мимо неё засверкают генеральские лампасы «немецкого рыцаря» и, ни как, не мог позволить себе не то, что постыдного бегства, даже просто укорить дефиле.
Очнулся он от наваждения, только, когда небесные дары «ночных ведьм» взвыли дуэтом прямо над головой.
Идиот! Да эта сопливая русская ведьма тоже решила укокошить меня – Группенфюрера СС!
Взбешённый, с перекошенным от ярости лицом, он подскочил к Гельке и, почти по бабьи, размашистой оплеухой сшиб её с перил на землю.
Когда она поднялась, в голове звенело, рыцаря и след простыл за сизым дымом, а на том месте, где она сидела несколько секунд назад, из столба, в венчике из желтых ощетинившихся щепок, торчал, ещё горячий, осколок авиабомбы, величиной с её ладонь.
