Много лет в прессе с завидным постоянством муссируется тема «поскорее бы России соскочить с нефтяной иглы». Заголовки статей различаются, а императив схожий – изобилие углеводородов лишает нас стимула к развитию, тянет назад и напрочь лишает конкурентоспособности. Настораживает плохо скрытый радикализм – «отказаться и ликвидировать». К тому же, что предложить взамен нефтяной кормилицы, и каким образом у нас «сразу все наладится» авторы скромно умалчивают.
Зато настойчиво предлагают брать пример с запада, старательно затушевывая тему доступа к ресурсам и, в частности, к нефти – как основы западного благополучия. А может быть, правы доброхоты? Все наши проблемы в уникальной российской «нефтяной зависимости»? Давайте разберемся.
Чаще других приводят в пример Японию. У них, мол, не то что нефти, полезных ископаемых вовсе нет, а промышленность вся как на подбор – полный хай-тэк. И ни слова о том, что в Стране восходящего солнца свой, очень даже неслабый нефтепром имеется. Однако японцам и в голову не приходит выступать с призывами «соскочить с нефтяной иглы». Сами они добывают немного, 35 млн. тонн в год, а большую часть сырой нефти ввозят из-за рубежа. Зато перерабатывает Япония 320 млн. тонн, в чем нас заметно опережает.
Однако, тон в мировой нефтянке задают не японцы. Главные здесь американские и европейские компании.
Возьмем французскую Total. В докризисные времена – четвертая в мире среди энергетических гигантов. Как все крупные игроки в этой сфере, вертикально-интегрированная – держит под контролем процесс от добычи до бензоколонки. Месторождения Total за рубежом, своей нефти у французов нет. Серьезные интересы в Африке и на Ближнем Востоке, чем объясняется их активное участие во всех ближневосточных заварушках. Кроме Total во Франции имеются компании рангом пониже, и отказываться от нефтяной зависимости французы не спешат.
Схожая картина в Италии, где роль локомотива национальной экономики играет нефтегазовая ENI. Объем добычи сопоставим с Total. Имеется собственная переработка, сеть заправочных станций. Как и у французов, нефтяные интересы на Ближнем Востоке.
Крепкие позиции у норвежцев, и достигнуты они не за счет экспорта трески и лососины. Если бы норвежское правительство вовремя не подсадило страну на нефтяную иглу, создав в 1967 году государственную нефтедобывающую StatoilHydro, не видать бы Норвегии своего сегодняшнего, самого высокого в Европе уровня жизни, как своих ушей.
В числе грандов мировой энергетики британская BP и англо-голландская Shell – локомотивы европейской экономики, регулярно занимающие верхние строчки в мировых экономических и финансовых рейтингах.
А как дела в развивающихся странах? В конце 2010 г. бразильская Petrobras, опередив Shell, BP и американскую Shevron, вышла на третье место мирового нефтяного рейтинга.
Крупнейшая китайская компания, как читатели без труда догадались, – нефтяная, – PetroChina. Несколько лет назад по уровню биржевых котировок занимала позицию номер один в мире, причем, не только в нефтяном сегменте, но и в абсолютной весовой категории. Несмотря на государственную поддержку собственной нефтедобычи, до сих пор велика зависимость экономики Китая от импортируемой нефти – из 600 млн. тонн потребления лишь 350 млн. тонн добывается китайскими компаниями.
Немало среди крупнейших нефтяных компаний имеет государственный статус. Кроме норвежской StatoilHydro и итальянской ENI, можно привести примеры бразильской Petrobras или ведущей японской JNOC. Все они учреждены по решению и при непосредственном участии своих правительств.
В ряде стран основа национальной нефтянки – частные компании, что, со своей стороны, не мешает им исправно пополнять бюджеты своих стран полновесным нефтедолларом, нефтефунтом или нефтефранком. Любопытная закономерность: экономическая мощь страны, за редкими исключениями, хорошо соотносится с уровнем развития собственной нефтяной промышленности.
Одна из самых давних историй нефтяной зависимости началась в 1859 г. в Пенсильвании, где Джон Рокфеллер создал знаменитую Стандарт Ойл. Сегодня ее наследница, ExxonMobil – одна из крупнейших в мире нефтегазовых компаний. Кроме Exxon, у американцев в строю такие гиганты нефтяного дела, как Conoco Philips, Chevron и ряд компаний калибром поменьше, а в целом американский нефтяной комплекс, включающий добычу, переработку и нефтяное машиностроение, остается на сегодня самым мощным в мире.
В попытках «соскочить с нефтяной иглы» американцы, как и китайцы, замечены не были. Наоборот, им подавай иглу диаметром побольше.
Если посмотреть на возможности отечественных нефтедобывающих компаний, Россия выглядит вполне прилично в элитном клубе грандов мировой углеводородной энергетики.
Однако, перерабатываем мы около половины от нашей самой большой в мире годовой добычи. К примеру, в 2012 году на все отечественные НПЗ поступило 265,7 млн. тонн нефти, что явно проигрывает в сравнении с достижениями японцев, или впечатляющими 358 миллионами тонн переработки американских компаний только лишь на территории США. Российские компании отставание по мере сил сокращают, увеличивая производственные мощности на 4-5% ежегодно, что соответствует вводу в строй двух крупных нефтеперерабатывающих заводов.
Вернемся, однако, к высокотехнологичной Японии. В последние годы доходы от переработки покупаемой за рубежом нефти существенно снизились, и для сохранения хотя бы нулевой рентабельности японцы вынуждены были закрыть несколько нефтеперерабатывающих производств. Выход им видятся один – увеличение собственной нефтедобычи и перевод компаний на вертикально интегрированную схему. Решение запоздалое, здесь японские компании отстали от России лет на 15-20.
Спад мировой экономики – явление временное, и первостепенной задачей не только развитых, но и развивающихся экономик становится обеспечение ожидаемого посткризисного подъема дефицитным углеводородным сырьем. Со своей стороны, Россия очень многое сделала, чтобы на новом витке мировой промышленно-технологической гонки оказаться в выгодной стартовой позиции. Дело за малым: реализовать имеющиеся преимущества.
А доброхотов с советами «поскорее России соскочить с иглы», поправим: у нас в руках не игла, а шприц. На игле сидят другие.
