Те прихожане, которых мне довелось видеть в тени кремовых колонн, у подножия святоеврейской обители, вели себя по-домашнему развязно. На их лицах, глянцевых машинах и костюмах читалось Преимущество, - власть от нагрянувшего достатка, жестоко контрастирующая с выпавшими на долю украинцев нищенством и безысходностью.
При столь возвышенной шумихе даже обычно не церемонящиеся автомобилисты аккуратно объезжали это грозное скопление- синагога Бродского по важности своей уж точно не уступала парламенту или мэрии. Казалось, что именно здесь, в комнатах этого ухоженного архитектурного комплекса и принимают решения, имеющие последствия для жителей многомиллионной державы. Именно отсюда происходят повеления о том, кого стоит переприватизировать, а кого мобилизировать. Все одобрения или же порицания производятся этими благополучными, пышущими уверенностю в завтрашнем дне лицами, сокрытыми под навесом черного цилиндра.
Между станциями метро «Дворец спорта» и «Площадью Льва Толстого», возле немеркнущего «дворца» синагоги, как бы в услугу ее прихожанам было сконструировано небольшое американское кафе. Прихожане частенько распивали здесь кофей со свеженькими багелями. Благодаря расположению столиков, плотно прилегающих друг к другу, в кофейне царила атмосфера семейной сплоченности. Атмосфера столь неотъемлемая для восточного человека и столь малорекламная для славянина. Напротив кафе была сооружена летняя веранда с искусственной зеленой лужайкой вместо ковра и деревянными белыми колоннами.
Вскоре гости, роящиеся у стен синагоги, - то ли ожидающие ответственного заседания, то ли отдыхающие в перерывах между его отделениями, - постепенно перекочевали под навес, к уличным столикам американского кафе. Все они имели праздничный вид. Этим людям было что праздновать. Вполне реально не сегодня — завтра, а может - уже через мгновение, они изберут направление для этой крупной сине-желтой «субмарины». Решат - как с наибольшей выгодой можно использовать ее ресурсы. Как грамотно разделить этот большой славянский «багель»...
Вдруг к барной стойке с уличной веранды подошел упитанный еврейский мальчик. Помимо его походки, уже в столь юном возрасте напоминавшую походку менеджера высшего звена, — уверенную и в то же время легкую, естественную, - нельзя было не обратить внимания на прочие аспекты его внешности. Смуглые волосы были тщательно напомажены. Светлый костюм безупречно сидел на его гладком теле. Серый фирменный галстук дополнял образ будущего и только крупного руководителя…
— Добрый день… Чего желаете? — учтиво поинтересовался юноша-официант чертами лица выражающий стопроцентную принадлежность к славянскому племени.
— Две порции блинчиков с кленовым сиропом. Один эспрессо без молока. Графин имбирного лимонада и два багеля с салатом и лососем. Времени у нас совсем немного, а потому - подать все необходимо как можно быстрее. Рассчитай сейчас. Наш столик ближайший, в первом ряду.
Юный клиент указал на столик против входа, где, по-видимому, расположились его семейные. Среди прочих «заседателей» интуитивно можно было вычислить и его отца - крупного мужчину в черном костюме, сидевшего спиной к фасаду кафе. Он поблескивал дорогими лакированными туфлями и вертел в руке сигару. На его пухлом пальце был заметен крупный, алый перстень.
— Конечно, сейчас счет будет готов. Что-нибудь еще…?
— Ничего. Все должно быть подано в самые короткие сроки.
Последние три слова подросток произнес властным, совсем не детским голосом. По-видимому, он отрабатывал навыки общения с подчиненными.
— Будет сделано, — произнес официант и принялся выбивать чек.
Рассчитавшись, мальчик с тем же беспристрастным выражением на лице, холодным, повелительным тоном добавил: - « Сдачу оставь себе. И давай, поживее.»
— Слушаюсь… — невольно произнес обслуживающий столики украинский парень; некоторое время он задумчиво глядел вслед маленькому смуглому повелителю, который все той же походкой вожака-управленца спешил занять свое место на солнечной веранде.
