Время — сон золотой, навеянный человечеству, тонкая грань между реальностью и видением. Сон сберегает день сегодняшний, когда он превращается в день вчерашний. Сон приносит людям неосязаемое будущее, чтобы оно стало неизбежным настоящим. Сон подобен зеркалу, удваивающему пространство. В этом пространстве живы почившие и явлены ещё не родившиеся. Сон — место встречи предков и потомков спящего. Здесь можно исправить ошибку, допущенную наяву, изменить сложившуюся череду событий, исправить ход истории. Сон — отрада человечества, его забытье и отдохновение, его спасение.
Охотник за временем — ловец снов. Их невозможно ухватить: они тают, как перистые облака, утекают, как вода, зачерпнутая решетом, исчезают, как рисунок на песке, потревоженный ветром. Здесь нужны особые ловушки, что способны поймать мысль и вдохновение. Те ловушки, в которых оказались "Сон в летнюю ночь" и "Сон Обломова", сон Татьяны и сны Раскольникова.
Слово — тот сачок, что способен пленить сон-бабочку. Слова сплетаются в прозрачную кисею, складываются во фразы, главы и романы. Охотник взирает на добычу, изрекает чудесные слова: "Жизнь есть сон — и кто живёт, тот грезит", "И снился мне сияющий огнями вечерний пир в родимой стороне", "Жизнь моя, иль ты приснилась мне".
Пойманный сон напускает на охотника дурман. Пространство искажено стеклянным маревом, вдалеке распахивается огромное окно. В нём видно, как за горизонт уходит река русского времени, а по ней плывёт теплоход с именем поэта, начертанным на борту.
"Теплоход "Иосиф Бродский"" — роман, в котором воплотилась целая галерея образов Иеронима Босха. Здесь мир, как на "Страшном суде", распадается на "Блаженных и проклятых". Здесь "Блудный сын" забирает свою часть отцовского имения и проматывает её, оставаясь в рубище и с ветхой сумой за плечами. Здесь одни под властью "Семи смертных грехов" бегут растаскивать "Воз сена", а другие, коронованные "Терновым венцом", несут крест на Голгофу. Образы проецируются друг на друга, из плоскости возникает объём, сквозь который пропущен луч света, проявляющий все потаённые смыслы, разоблачающий все коварные планы, раскрывающий все неблагочестивые намерения.
Действие романа происходит в "порубежное время", когда вся страна пребывает в неведении, пойдёт ли действующий президент на третий срок, решится ли внести поправку в Конституцию ради того, чтобы довершить начатое, чтобы не позволить изменить направление имперского вектора, чтобы Госдеп окончательно разочаровался в своём выборе, понял, что проиграл, когда сделал ставку на бывшего спецслужбиста. И, кажется, есть историческое время, исторические силы, историческая воля вновь стать сверхдержавой, возродить самостоятельную дипломатию, самобытную культуру, несокрушимую оборону. Есть верные опричники и поддержка народа, установлен контроль над оппозицией, сепаратистами и СМИ. Казалось бы, самое время для долгожданного рывка, для запуска русского развития.
Но президент Порфирий Антонович Мухин к концу второго срока ощущает себя "рабом на галерах". Он готов объявить конец земной истории, запечатать световод русского времени чёрным квадратом, начать созидать империю небесную, не достроив империи земной: "Мы переносим свою историю на небо, где жизнью вечной живут наши праведники, полководцы, великие духовидцы и созидатели. Там продолжится небесная история России, а здесь, на земле, будет конец и распад. Нельзя связывать себя с распадом и разложением". Порфирия уже тяготит и страшит властная порфира, которая в одночасье может обернуться мученической багряницей. Подобно Пилату, он умывает руки. Подобно своему предшественнику, говорит: "Я устал". В случае отказа от третьего срока Порфирию уже обещано членство в "клубе бывших президентов", гарантированы сохранение всех зарубежных счетов и полная неприкосновенность. Его же сподвижникам грозит Гаагский трибунал за попрание основ демократии, подавление свободы слова, поддержку ядерных программ других стран.
Преемником Порфирия назначается премьер Куприянов, который первостепенной задачей нового президента видит избавление России от "тысячелетнего бремени имперскости", изживание в русском народе его мессианства. Россия, как льдина между трёх океанов, должна быть расколота на несколько десятков, чтобы все желающие вновь наглотались суверенитета. Тёплые западные течения навсегда рассорят и рассорят эти малые фрагменты, и извечная русская мечта о великих пространствах будет преодолена. Предполагается, что нанотехнологии и нефтедоллары будут способны преодолеть любые границы и таможни. Особый русский путь тоже объявляется заблуждением. Россия потратила слишком много сил на иллюзию спасительных смыслов. Теперь же русскому народу нужно пожить в своё удовольствие, вытеснив культом наслаждения и плотского раскрепощения натужные державные идеи, сбросив многовековое иго традиции.
Перелётная элита мечется в неопределённости: сохранить ли верность ещё не сказавшему последнего слова Порфирию или присягнуть уже обозначившемуся Куприянову. А может быть, вовсе поспешить к иным берегам, прихватив с собой нажитое в поте лица.
С тоской на это всё взирает русский ангел света. Среди малодушия и вероломства, среди предателей и стяжателей должен найтись тот, кто станет краеугольным камнем державного здания. Тот, кто не рабом на галерах, но бурлаком на Волге потянет лямку русской жизни.
Перст указующий будет направлен на главу администрации Порфирия — Василия Фёдоровича Есаула. "Богом данный на царство" потомок неуступчивых казаков, именно он выполнял самые ответственные поручения президента: подавлял мятежников, нейтрализовывал тех, кто раскачивал державную лодку. Как видение в видении, как сон во сне, ещё в афганском плену к нему явился ангел и возложил на него неведомую миссию: "Ты — избранник! Ты — угоден Богу! Ты спасёшь свой народ и поверженную, брошенную в погибель Россию! Живи, терпи, верь! В тебе Господь открывает прозорливое око. Им узришь". Теперь же эта миссия прояснилась: нужно собрать всех врагов России в одном месте, локализовать гнойник и решительно и хладнокровно провести операцию.
Для этого находится подходящее событие. Светская львица, дочь самого демократичного мэра, погибшего при невыясненных интимных обстоятельствах, Луиза Кипчак затеяла свадьбу с угольным магнатом Францем Малюткой. Кипчак подобна Вавилонской блуднице, что "украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом и держит золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства". Она средоточие всех смертных грехов, изображённых Босхом. Она жрица любви, чьё тело — сплошная эрогенная зона, единый детородный орган. Кипчак — Саломея, за чей танец семи покрывал Малютка приносит ей на блюде всё новые и новые головы шахтёров.
Подобное притягивается подобным. Кипчак — лучший магнит, к которому льнёт скверна. Кипчак — чёрная дыра, в чью гравитацию попадают политические карлики и гиганты. Жених и невеста отправляются в свадебное путешествие по Волге из Москвы в Петербург — по маршруту, зеркально отражающему политический путь президента Порфирия. Так, по замыслу врагов, новейшая история страны должна обратиться вспять, перенаправить свой вектор.
Есаул предлагает молодожёнам для путешествия надёжный теплоход "Иосиф Бродский", способный вместить многочисленных гостей и удовлетворить их самые изысканных желания. Весь "Сад земных наслаждений" — политиков, творческую интеллигенцию, журналистов, модельеров, гадалок — Есаул пересаживает с "Воза сена" на "Корабль дураков", надеясь, что в пути по реке русского времени теплоход столкнётся с айсбергом имперскости, что всех пассажиров, подобно бунинскому "Господину из Сан-Франциско", в конечной точке сгрузят в аккуратных футлярах.
И корабль плывёт… Беспорядочные совокупления, мужеложство и скотоложство, показы мод с монструозными существами, спиритические сеансы, гадание по книге Иосифа Бродского — предсказание всем таинственной, но явно несчастливой судьбы. Пассажиры — ожившие образы Босха — населили теплоход, как Содом и Гоморру: "Теплоход был прибежищем разврата, вместилищем пороков и скверны, лоханью нечистот, корытом отбросов". И вот-вот "прольёт Господь дождём серу и огонь от Господа с неба".
Волга отторгает теплоход, как инородное тело. Оно вытесняется из Волги земной, Волги подземной, реки русского сна — и Волги незримой, реки русского неба. Против корабля дураков восстаёт русская природа, русская история, русская вера. Но он продолжает двигаться, разрезает водную гладь, как скальпель рассекает живую плоть.
Если Волга — это горизонталь русского бытия, ось истории, то вертикалью бытия, осью человеческой жизни в романе становится угольная шахта. В ней, по нерадению Малютки, происходит авария. Среди погибших под завалами не находят лишь одного шахтёра, который невообразимыми усилиями, став исполином, человеко-машиной, чьи руки уподобились отбойным молоткам, пробивает путь к свету, словно проталкивает тромб смерти в артерии жизни.
Горизонтальная и вертикальная ось стремятся пересечься. В точке пересечения человека и истории откроется истина. Человек узрит Спасителя, одолеет зло, сбережёт Родину.
Есаул прозревает потаённый план пассажиров теплохода, настоящую цель их отплытия. Теплоход стремится в точку истины, чтобы изогнуть обе оси, изменить их направление, не дать состояться заветной встрече человека с Богом.
Демиургом на борту теплохода, главой тайного ордена оказывается Славозайцев. Модельер, который по адским выкройкам воплощает жутких существ, подобных тем, что когда-то изобразил Босх. Славозайцев из "Теплохода" становится продолжением Потрошкова из "Политолога" — идеологом зла, его генератором и проводником. Он носитель того же смертоносного знания, сотрудник тех же лабораторий, где человека лишают библейского, Богом дарованного облика.
Славозайцев уверяет пассажиров теплохода, что скоро сможет вывести особый тип сверхчеловека — Homo elitus, которому будет вживлён ген счастья. Такому сверхчеловеку будет суждено постигать только наслаждение. Homo elitus сможет перемещаться не только в историческом времени, выбирая для себя наиболее подходящие эпохи, но и в эволюционном времени, превращаясь в любой живой организм, совокупляясь с любой тварью. Homo elitus сумеет отмотать время даже к моменту творения и между человеческой и Божественной природой выбрать Божественную, тем самым взяв на себя функции Бога, вытеснив Бога из мироздания.
Для осуществления этой биореволюции осталось разгадать тайну генома человека, которую ведают члены масонского ордена, погребённые в окрестностях монастыря, через который проходит маршрут теплохода.
В этом же монастыре подвизается духовник Есаула — схимник, когда-то, по Божьему велению, оставивший в миру генноинженерные опыты и затворившийся в келье ради молитвы за Отечество.
Есаул осознаёт, что политический враг оказался врагом метафизическим, создателем такого антимира, в котором "человечество существовало без Человека, Бог был равносилен смерти, а исчезновение бытия было целью самого бытия". Биореволюционеров не победить привычными средствами. Против них бессилен весь ядерный арсенал России. Есаул спешит к старцу, чтобы тот помог с выбором оружия. Но старец наставляет, что нельзя убивать, что Россия спасётся лишь любовью, что ген уныния, ген всех смертных грехов будет вытеснен из русской души только "геном любви": "Бесконечная, исполненная любви и благоговения молитва способна преобразить зло в добро, смерть в жизнь, убиение в воскресение. Только любовь превращает неживую кристаллическую песчинку в трепещущую живую молекулу. Собирает эти молекулы вместе. Любовью в мировой пустоте держатся миры и светила, затягиваются чёрные дыры, вспыхивают и расцветают галактики". Именно молитва старца не даёт восстать из могил носителям адского знания, способного разрушить естество человека.
План Славозайцева рушится. Есаул, ослушавшись завета духовника, начинает на теплоходе методически устранять противников, укладывая их в футляры, накрытые звёздно-полосатым флагом. Место дрогнувшего Порфирия занимает двойник, которого выдвигают на третий срок.
Есаул понимает, что выполнил свою миссию — распрямил горизонтальную ось истории, сделал всё, чтоб не распалась связь времён. Но при этом сам стал полем битвы добра и зла. Зло его тоже коснулось, и потому, чтобы победила любовь, нужно быть готовым пойти на самозаклание.
Во время венчания Вавилонской блудницы Есаул последним взором видит, как происходит ужасный взрыв, сотрясаются стены храма, земная твердь разверзается и из этого тектонического разлома вырастает, как после сошествия во Ад, прокопавший путь к свету шахтёр. Тромб русской жизни пробит, путь по вертикальной оси расчищен. Человек снова движется к Спасителю.
А Есаул, перемотав назад плёнку своей жизни, вновь побывав в афганском плену и ясном, как летнее утро, детстве, оказался в неведомой очереди, где все, светлоликие и в белых одеждах, ждут ангела.
Ангел задержался на земле, чтобы навеять поэту золотой сон. И поэт — "собиратель и угадыватель снов" — уловил грёзу в слово, слово — в строку, строку — в стихотворение. Собрал в нём воедино распавшийся мир, узрел "перемену империи", "прижался к отчизне щекой", постиг тайну бытия.
И если когда-нибудь на Страшном суде весы замрут в равновесии, на чашу добрых дел ляжет стихотворение и запечатлённый в нём дивный сон. Чаша добра перевесит — поэту откроется дорога в Рай.
