Сегодня настроение моего стреляного попугая с необычным именем Щелкунчик – нестабильное. Сначала попросил виски, потом попросил шнапса, – но с самого утра поглядывал на экран телека, пить не стал ни того, ни другого. Все драгоценные капли были презрительно вылиты в некую почву. После, в разгар парада, попросил водки. Но и её ещё не стал пить, просто поставив свою мензурку перед собой.
– Достопочтенный Щелкунчик, – поинтересовался я, – уж не оказывает ли на вас кодирующее действие самый флюид праздника? Его, так сказать, общенациональный порыв?
Но мой пернатый насельник не счёл мою шутку удачной. Он покосился на меня чёрно-жёлтыми глазом, смахнул невидимую пыль с клюва краешком черноватого крыла и, прижав оконечность беловатого крыла к виску, мучительно попросил церковную свечку, если таковая имеется. Таковой не нашлось, зато оказалась обычная, которая и была возжжена перед попугаем, немного правее от мензурки с русской водкой. Щелкунчик грустно нахохлился и надолго умолк. В его телевизоре проходил нескончаемый поток Бессмертного Полка… Вдруг попугай потребовал:
– Пишите, герр писатель!
…Я не могу понять, откуда у этой страны опять и опять берётся её неподдельное Величие. Ну, после стольких потерь, после всех неурядиц, глупостей, предательств, растрат, после материального и ментального расслоения новейшего времени… Откуда эта несокрушимая уверенность в себе и способность не находить даже, а стихийно заявлять какие-то объединяющие точки отсчета? Я смотрю сегодня телевизор, я иногда морщусь от пропагандистского излишества, от дублирующего самоё себя усталого казённого пафоса… Но в итоге вижу, что только ведь по-настоящему серьёзный народ и серьезное государство могут закатить вот этот пир на весь мир, и значит, всё оправданно!
И в тоже время чувствуется, что внутренняя прочность нации, которая, с одной стороны, действительно имеется, с другой стороны – подошла к некоему духовному пределу. Может быть оттого, что Российская Федерация, будучи слабее Российской Империи или СССР, вынуждена взвалить на себя аналогичные задачи – исторические, которые закономерно выливаются в геополитическое противостояние. Речь не о войне, речь о напряжении готовности к войне. Союзники всё те же – армия и флот. А вот хребет у государственного народа за столетие стал много тоньше. Народ и государство – как бы внешне не были они далеки, будто устраивают сами себе ежегодную перекличку:
– Армия?
– Здесь!
– Самочувствие, настроение?
– Отлично.
– Флот?
– Здесь!
– Состояние, боеготовность?
– Мало не покажется!
– Народ?
– Да здесь!
– Как дела?
– Ты нам зубы не заговаривай. Жизни, серьёзно говоря, всё равно нет – так, дым, похоть, иллюзион… А вот умереть с честью – мы завсегда…
– Что-то кисло, народ?
– Жить как они хотят, мы не можем. Как мы хотим, тоже не можем. Мы в этой битве с 1380 года… У нас, кроме воинских могил, нет ничего. Но пусть кто-нибудь докажет нам, что есть богатство выше этого. Да никто и не поймёт, кроме самого злого врага. Поэтому мы обращаемся к предкам. Берём портреты, сходимся в один поток и заклинаем: чур меня! Чур меня! Это уже ваша печаль – понять, почему мы по-настоящему не верим ни в настоящее, ни в будущее… В прошлое верим вот, в ускользающее прошлое, которое сегодня несём в руках.
А над нашим прошлым работают вовсю.
Вот эти 38 капель беленькой я, попугай всея Руси, опрокидываю при виде шествия некоей, условно украинской (у нас такой своей полно) молодёжи. С шаржевыми портретами в руках и девизом: «Наши предки побеждали, чтобы мы могли ржать». Надо думать, они полагают, что ценность Победы заключается в возможности жить бессмысленно и беззаботно. Сыто, весело и беспонтово (толк ведь всегда следствие усилия, несовместимого с беззаботным ржанием). Но мало того, что эти юнцы воспитаны сетью как ментальный холодец для чьей-то закуски под горчичку. Главное в том, что девиз не дописан. На самом деле он звучит так: «Наши предки побеждали, чтобы мы могли ржать… над ними!». Нельзя придумать лучшей пощёчины, нельзя сотворить более громкого хохота в наши лица…
В интернете есть такая картинка: поверхность земли – сегодняшний её день – держится на плечах поколений предков, стоящих на плечах друг друга. Это очень точный образ, но есть большое сомнение в том, способны ли его понять те, кому будет принадлежать завтрашний день. Достаточно овладеть умами одного поколения, чтобы пустить под откос тысячелетний состав всех предшествующих.
Нет сомнения, что это наша сегодняшняя Сталинградская битва. Как нет сомнения, что лево-троцкистским генералам её не выиграть: они не то что не могут, они просто не хотят.
Поэтому время государственного народа остановилось. А если время истории остановлено – как поезд на подъёме – это означает, что оно, несмотря на громкие гудки паровоза, уже движется вспять.
Какие выводы? Мировая ненависть, которая смотрит нам в глаза, имеет гомерические размеры и глубину. А у нас в стране из единого – только одна партия, для которой всё настоящее, по сути, неудобно.
Впрочем, ведь и это было всегда, особенно до 1380 года, да и после. Но из какого бы сора не росла наша Россия, не ведая стыда, у неё всегда есть надежда. И всё кончится только тогда, когда надежда наша, наша вера и любовь окажутся пустыми.
Вот Путин, например, Сфинкс. И как знать, не является ли русский дух и русский газ взаимодополняющими сущностями?
