«Русская весна» началась в Севастополе в ноябре 2013 года, практически с первых дней киевского Майдана. В это время я работала во всеукраинской партии «Русский блок». Партия боролась за воссоединение Украины с Россией, против национализма, за второй государственный русский язык, за правдивую историю. Возглавлял её Геннадий Басов – человек идеи, свято верящий в Россию.
Я не буду придерживаться хронологии, не буду касаться событий, о которых многократно писали. Хочу рассказать об обычных людях – участниках «Севастопольской весны».
В отличие от так называемой Оранжевой революции 2004 года, к которой отношение было как к бесноватому шоу, Евромайдан сразу вызвал у людей настороженность. Еще не разогнали «онижедети», не было горящих беркутят, не были расстреляны и сожжены крымские автобусы с антимайдановцами, украинские нацисты еще не захватывали арсеналы с оружием, но в воздухе уже висело напряжение, и севастопольцы шли в офис «Русского блока» с вопросами: «Что нам делать? Мы так и будем безучастно наблюдать?».
Приходили не только члены партии, но и горожане. После формирования отрядов самообороны Майдана, люди начали требовать создания отрядов самообороны в Севастополе. Именно требовать, нам так и говорили: «Вы пророссийская партия. Вы понимаете, что Киевом дело не ограничится?! На нас нацики пойдут в первую очередь!». В начале декабря «Русский блок» начал записывать желающих. Мы даже не предполагали, какое количество севастопольцев к нам обратится. Телефон в штабе «Русского блока» разрывался. Сотрудники штаба не справлялись и пригласили добровольцев помочь. Нагрузка была столь велика, что женщина, проработавшая два дня на телефоне, слегла с гипертоническим кризом. Десятки людей заполнили наш штаб - не протолкнуться. Гвалт стоял страшный, шли взволнованные разговоры о том, что в Киеве – государственный переворот, Украина разваливается, нацикам нужна кровь, много крови, и они не остановятся. А Севастополь им - кость в горле.
В первые же дни в самооборону «Русского блока» записалось более четырех тысяч человек. Вопреки расхожему мнению, кроме русских у нас было много крымских татар, украинцев, таджиков, караимов, киргизов, евреев, грузин, армян. Думаю, в этом и была сила города. Все мы были севастопольцы, дети России.
В городе мужчины самостоятельно организовывали патрули. Жители того или иного дома распределяли время между собой и контролировали двор и близлежащие улицы. Обходы были круглосуточные. В декабре в местных интернет-изданиях, соцсетях и на сайте партии было дано объявление о записи в отряды. Нам пошел поток не только звонков, но и писем. Причем со всех уголков земли. В первую очередь, конечно, писали россияне. Письма шли от американцев, словаков, немцев, чехов, болгар, поляков… Спрашивали, чем они могут помочь, куда можно выслать деньги, предлагали гуманитарную помощь. Многие россияне готовы были приехать и защищать Крым и Севастополь.
«Думал поехать в Сирию. Но когда свои оказались под угрозой, решил – в Севастополь. Готов приехать в любой момент. Дорогу и проживание оплачивать мне не надо». «Здравствуйте. Собираюсь на Украину. Готов оказать посильную помощь. Считаю, что будущее Украины должно быть связано с Россией».
Шли письма и из Украины.
«Полковник в отставке. Недавно переехал в Донецкую область. Сейчас не время сидеть сложа руки. В 2004 насмотрелся на помаранчевую инфекцию, сейчас это гораздо серьезнее – союз запада с бандеровцами и прочими боксерами – маккейновцами. Готов на любые решительные действия».
«Я хочу записаться в самооборону. Я из Винницы, 42 года».
«Добрый день! Я с Львова. Русский. Сторонник легитимной власти! Радикально настроен к Правому сектору*, грязной революции! Готов при поддержке действовать как в тылу, так и на передовой. Алкоголь и наркотики не употребляю. Могу быть снайпером. Хардболист! Звоните круглосуточно».
Не остались равнодушны и «свидомые» украинцы. Поток оскорбительных и проклинающих нас посланий «распирал» почтовый ящик.
«Готов вступить в вашу организацию, чтобы иметь возможность начистить ваши москальские рыла. Всегда ваш, Бандеровская сволота».
«Вы тупое русское быдло. Убейте себя чем-то».
«Я проклинаю тебя, кем бы ты ни был по ту сторону монитора! Пусть твои близкие и родители тяжело заболеют неизлечимыми болезнями за то, что родили тебя! А дети твои умирают от болезней у тебя на руках и ты после них самой ужасной и тяжелой смертью! Ты еще вспомнишь мои слова, но будет поздно!»
Письма от «свидомых» воспринимались со смехом. Диванные бандерлоги, исходящие злобой. Письма россиян - весточка с Родины и луч надежды.
Но на помощь властей России никто не надеялся. Сказались те двадцать пять лет, когда Крым и Севастополь ждали, что Российская Федерация отзовется на наше стремление вернуться домой, но в ответ шло молчание. Надежда на это угасала с каждым годом. Однако севастопольцы любили Россию, как брошенные дети любят мать, продолжая мечтать. И город жил жизнью России, благо, что кабельное телевидение позволяло смотреть российские каналы. Украинские СМИ популярностью не пользовались. Ну, разве что Украина выдавала некий «перл» в политике или пыталась порадовать граждан анекдотичными историческими открытиями.
Севастополь оставался русским городом. Городом, в котором традиции русского воинства и патриотизма стали сутью людей, впитались в их кровь. Отойду несколько в сторону. 9 мая для Севастополя – щемящий до слёз душу праздник. Не только потому, что этот день – окончание Великой Отечественной войны. 9 мая 1944 года Севастополь был освобожден от оккупации. Каждый год в городе проходит парад ветеранов. Уже в начале 2000-х годов на место дедов и отцов встали дети и внуки. Тогда не было «Бессмертного полка», не было портретов ветеранов, выполненных в едином стиле. Севастопольцы просто несли тяжелые дедовские кители, увешанные орденами, домашние фотографии ветеранов, уже ушедших из жизни, да и просто таблички с именами, написанные от руки. И везде были российские флаги. Как-то мои питерские друзья побывали на параде 9 мая. Они были потрясены увиденным: «Вы больше россияне, чем мы!».
Кровью наших воинов полит каждый сантиметр севастопольской земли. А воинами в Севастополе были и взрослые, и дети. У нас в те грозные годы существовал единственный в истории Советского Союза детский партизанский отряд. Юным воинам, ученикам севастопольских школ, было от 11 до 17 лет. Ребята воевали на передовой и в тылу врага с превосходящими войсками Вермахта, осаждавшими Севастополь.
Возможно, это генная память народа, но в самооборону к нам шли школьники. Пришли две девчонки, ученицы старших классов. Выяснилось, что они несовершеннолетние, а значит, мы их в отряды не запишем. Девчонки на секунду задумались, а потом жалобно попросили: «Можно, мы хоть полы вам помоем? Ну, хоть что-то можно нам сделать?». Кстати, у нас была уборщица, приходившая два раза в неделю. Она отказалась брать зарплату: «Я не могу записаться в самооборону, но в «Русском блоке» буду работать бесплатно».
Помню разговор с женщиной, которая записалась сама, а потом стала диктовать данные сына. Выяснилось, что ему 14 лет. «Он у меня высокий, умный, сильный, занимается спортом», - уговаривала она. «Но ваш сын несовершеннолетний. Мы не имеем права!» - отказывали ей. «Если вы его не запишите, он меня домой не пустит! Он очень просил! » - привела последний довод мать, ни секунды не сомневающаяся, что её сын должен защищать город.
Еще одна история, произошедшая чуть позже, когда были установлены блокпосты. Рано утром отец собирается на блокпост. Его 16-летний сын спросил, можно ли ему поехать с отцом, на что получил ответ: «Мал еще. Подрасти». Мальчишка ответил: «Папа, городу всё равно, сколько мне лет. Город надо защищать». Отец глянул на него и бросил через плечо: «У тебя ровно пять минут». Этот мальчишка дежурил на блокпосту ежедневно.
После Митинга Народной воли, 23 февраля 2014 года, в городе уже было создано несколько штабов самообороны от разных организаций, впоследствии объединенных под единое руководство. Дом правительства Севастополя охраняла самооборона. Мы видели, как на Украине «правосеки»* захватывали государственные учреждения, поэтому было принято решение поставить пост охраны. Надо сказать, что первоначально люди сами, без указаний откуда-либо начали это делать. Просто приходили к Дому правительства в свободное время, оставались ночевать. Один из самооборонцев рассказал такую историю. К нему подошел мальчонка лет 10 и протянул 20 гривен: «Дяденька, возьмите, вам нужнее». «А где ты взял деньги?». «Бабушка на мороженое дала, но вам они нужнее, вы город защищаете».
Севастополь – город-крепость. Чтобы ощутить это, стоило быть здесь, видеть людей, их настрой. В наш штаб пришел очень пожилой мужчина 79 лет. Девушки деликатно попытались ему отказать в записи в самооборону. На что получили твердый ответ: «Я контр-адмирал. Понятно, что не буду бегать с коктейлями Молотова и палками. Но у меня огромный военный опыт. Я вам пригожусь для работы в штабе». Изначально мы не записывали женщин. Война, которая ожидалась, - не женское дело. Но приводимые аргументы не позволяли спорить: «Я закончила курсы медсестер», «Я прекрасно готовлю. Мужиков надо кормить», «Я могу стирать одежду».
Рассказ Валентины Славченко.
21 февраля я ехала в маршрутке, смотрю, казаки. Поинтересовалась: «Откуда, ребята, едете?». Они ответили, что есть опасения: украинские экстремисты в Севастополе готовят бучу, поэтому едут охранять здание администрации. У меня сразу возникли материнские вопросы: «На всю ночь? Что кушать будете?». Ребята ответили, что дежурство на всю ночь, может быть, кафе найдут, чтобы перекусить. Тогда я им говорю: «Мальчишки, я вам привезу. Не волнуйтесь!». Вернулась домой, тут же сделала паровые вареники с творогом, чай заварила в большом термосе и поехала. Было уже 23 часа. Смотрю, стоят ребятки. А на улице ветер, холодно. Увидели меня – обрадовались. Накормила ребят, напоила, и на душе легче стало. Вот так началось мое участие в самообороне города.
На следующий день уже не могла не пойти, а 26-го числа на аллее городов-героев у стелы «Мурманск» увидела женщину, которая предложила встать у здания администрации с плакатами. На плакатах было написано: «Россия, забери нас!» Мы стояли целый день. Нас сфотографировали американские журналисты, украинские, китайские и финны. Финский журналист был с переводчицей, и он поддерживал нас, говорил, что верит в то, что мы вернемся в Россию.
На следующий день, когда я пришла, мы уже встретились как старые знакомые. Оказалось нас, женщин, много собралось. Я взяла тетрадку и записала всех в наш «Женский батальон». Так мы сами себя шутливо окрестили. Работа была постоянно. Нам выдавали патриотические наклейки на машины, газеты, георгиевские ленточки. Наша задача была раздать их людям. Люди брали с удовольствием, просили по нескольку штук, особенно наклейки. Каждый день ребятам, охраняющим здание администрации города, я привозила еду. Раненько утром приготовлю, и сын вез меня на машине, чтобы горячее поели».
Пожилые люди за семьдесят и восемьдесят лет приходили в штаб «Русского блока» и просили печатать листовки. В штаб «Русского блока» с трудом входит женщина за 70 лет, в руках палочка. Приехала с другого конца города. Подходит ко мне:
- Вижу, что занята, но дело у меня крайне важное.
Протягивает листок, исписанный дрожащей рукой:
- Чтобы ты не тратила время, я сама написала листовку. Принтер у вас есть. Распечатай и побольше.
- Что вы будете делать с листовками?
- На рынок схожу, продавцам дам, в магазине людям, в почтовые ящики брошу. Ты печатай. А я пока посижу, отдышусь, сердечко у меня больное. Тяжело ехать было к вам.
А войну ждали. Еще в 1993 году украинский националист Дмитрий Корчинский заявил, что Крым будет украинским или безлюдным. «Это надо воспринимать не только как угрозу, а как отражение действительности. Продолжение сепарации Крыма означает для крымчан очень, очень большую опасность. Там будет война в случае продолжения этого процесса. Это война будет более жестокая, чем в сейчас есть в Абхазии. Война там всё равно будет. И в Крыму такие условия географические, демографические условия такие, что я думаю, он, действительно, будет безлюдным». Та же леди майдана (то есть площадная леди) Юлия Тимошенко кричала, что она поставит Севастополь на колени. В 90-е годы к нам присылались «поезда дружбы», пытавшиеся нас заставить любить Украину под озверевший вой: «Москалей на ножи». В 2006 году во время выборов инфицированные бандеровщиной националисты из Западной Украины провели акцию устрашения севастопольцев. Ночью на центральной площади рядом с памятником адмиралу Нахимову установили виселицы для политических противников, то есть для нас, жителей города русской славы. Националистическая организация «Студенческое братство» многократно пыталась организовать провокации у Штаба Черноморского Флота России. Севастопольцы выходили на защиту Штаба ЧФ РФ. Дело доходило до серьезных столкновений. Все годы пребывания в составе Украины Севастополю пришлось отстаивать право на русский язык, историю, традиции, право называться русскими и носить русские имена, отражать атаки украинских фашиствующих нациков, оскверняющих наши памятники.
Крым был жемчужиной российской короны, райским уголком в Советском Союзе. Но после пьяной передачи Крыма и Севастополя Украине, он попал в руки ростовщиков, бандитов, воров. Самым беззастенчивым образом они грабили чудесный полуостров, вырубая виноградники, сады, разоряя заводы, предприятия, санатории и пансионаты, уничтожая заповедные места. Из жемчужины Крым превратился в кость, обглоданную ненасытными шакалами.
Воспоминания Людмилы Беляевой.
Началось с того, что несколько дней провела у телевизора, смотрела, какие события происходят в Киеве. Последней каплей было, когда узнала, что украинские фашисты живьем сжигали прямо в центре Киева ребят из «Беркута». И один из них – наш севастопольский мальчик. Решила, что больше нельзя терпеть! 22 февраля на пл. Нахимова мы встречали отряды «Беркута» и ППС, вернувшихся из Киева. Приехали они обожженные, обмороженные, измученные, в глазах тоска и ужас! Мы поняли, что толпа на них производит устрашающее впечатление. Но когда они увидели, что севастопольцы встречают их цветами, принесли и конфеты, и печенье, и воду, когда мы кинулись их обнимать и целовать, у ребят навернулись слезы на глазах. А мы, женщины, ревели в голос, радовались тому, что они живы, здоровы.
После встречи «Беркута» я вернулась домой, и мои сыновья сказали, что идут записываться в самооборону. Я ответила, что с ними пойду хоть в окопы. Без них мне жизнь не нужна. Или вместе отстоим Севастополь, или погибнем вместе!»
Уже в феврале 2014 года к нам, в «Русский блок», приехало несколько человек киевлян. Они вынуждены были покинуть Киев, им грозила реальная угроза жизни.
Отрывок из рассказа Антона Богатырева.
15 февраля 2014 года мы, «Русский блок» и общественная организация «Киевляне за чистый город», проводили очередную акцию. Несли плакаты: «Майданом Запад добивает остатки Киевской Руси», «Майдан – визитка третьей мировой», «Отрекаясь от русского имени, ты не станешь украинцем. Ты станешь польским холопом!». Практически у каждого была георгиевская ленточка. Мы взяли с собой круглый стол, который должен был символизировать переговоры, общение, диалог и отказ от насилия. Подошли к баррикадам. Майдауны тут же вывалились из-за своих грязных мешков-заграждений. Встали перед нами со щитами, дубинами, на лицах – маски. Орангутанги, а не люди. Моментально начались провокации, посыпались оскорбления, выкрики типа: «Москали, валите в свою Россию!», «Чемодан, вокзал, Россия!», «Вы прихвостни России!». Надо отметить, что национализм на Украине имеет русофобский характер, здесь можно ставить знак равенства.
В предыдущие разы, когда мы подходили к Майдану, а это происходило каждую субботу, всё словесными перепалками и заканчивалось. В этот раз как по команде нас окружили и начали избивать. Закидывали файерами, «дымовухами». Это не было спонтанным всплеском агрессии. Абсолютно четкие действия организованных боевиков, которые ранее уже противостояли «Беркуту», закидывали спецназовцев коктейлями Молотова, избивали их цепями. Было ясно, что от своего майданного руководства они получили указания силовым путем разогнать нашу акцию.
Нашим активистам разбивали головы битами. Много людей пострадало. Три человека пропали без вести.
Врага, я считаю, надо знать не только в лицо, но и изнутри. Поэтому свободное время проводил на Майдане, общался. Деньги предлагали совсем открыто. Была такса за всё: постоять в массовке, кинуть коктейль Молотова в сторону «Беркута», выстрелить из фейерверка. Расценкам, как я помню, такие: человек со щитом, бандеровец, и с дубиной за день стояния получал, как я помню, 1800 гривен, кинуть коктейль Молотова в сторону «Беркута» – премия. На все радикальные действия существовали расценки. Платили долларами, новыми хрустящими купюрами. Я видел это сам.
Из воспоминаний отца Ореста, игумена, настоятеля Инкерманского Свято-Климентовского пещерного монастыря.
Я был в Киеве, когда на Майдане начали жечь покрышки. Не помню точно, январь или февраль, но очень холодно было, 20 - 25 градусов мороза. Поехал туда с одним нашим монахом, приобрести кое-что из церковной атрибутики в Лавре. Но главная цель - увидеть своими глазами мраморную Раку. Именно в ней Владимир вывез из Херсонеса мощи Святого Климента. Когда мы вышли из Софии, заметили клубы черного дыма над Крещатиком. Первая мысль: «Пожар!» Приехав на площадь Независимости, увидели, как выгружают из машин покрышки, несут и поджигают. То, что я увидел, можно определить, как массовое беснование людей. В прямом смысле бес-но-ва-ние. Их надо было из брандспойтов поливать святой водой. Не бить, а окроплять святой водой. Мне кажется, это могло бы хоть как-то вразумить этих людей.
Одна из бед на Украине заключается в том, что многие запутались в своем религиозном исповедании. Поступки людей, виденных мною на Майдане, сложно объяснить в двух словах. Стоит группа молодежи, завернувшись в национальные платки, накинув на плечи флаги, на голове венки, а глаза у них пустые стеклянные, как у наркоманов. Прутами металлическими стучат по светофору. От этих методичных действий и звона в транс впадают. Вокруг них бегающие люди с бешеными глазами: кровь, жертвы. Никогда подобным образом не поступают те, кто борется за правду. Приступы жестокости - только у трусливых и бесноватых. Люди на майдане страшны. Но не настолько, чтобы их бояться. Они вызывали у меня жалость.
Как только начался Майдан, первое, что мы сделали – вывесили Андреевский флаг. Подняли его над крепостью Каламита (Севастополь). Флаг поднимали ночью, боялись, что наши власти ополчатся, мол, разрушаем исторический объект. Российский в то время мы найти не смогли. Позже, в конце февраля, когда у нас появился государственный флаг Российской Федерации, он занял свое место рядом с Андреевским. До референдума на Каламитой развивались оба флага. Мы опасались, что их могут сорвать, поэтому камни смазывали солидолом. Максим Киселев (телеканал «Россия 1») приезжал, репортаж об этом делал. Я помню фразу: «Какие могут быть результаты референдума в городе, где даже наместник древнейшего монастыря – бывший русский флотский офицер?».
У севастопольцев не было оружия. Поэтому скупались черенки от лопат. В добровольцы к нам записывались тренеры боевых искусств, восточных единоборств. Практически сразу они организовали курсы для самооборонцев. Тренировались на спортивных площадках города. С одной стороны, город жил мирной жизнью, с другой, в людях появился злой азарт: не позволим бандерлогам ступить на нашу землю! Бдительность была невероятная. Стоило только появиться где-то мутной личности, тут же следовал звонок в штаб самообороны: «По такому-то адресу видели человека, который ведет себя подозрительно. Приезжайте». В штабах были созданы группы быстрого реагирования (ГБР). Как это не покажется странным кому-то, но севастопольцы соблюдали закон. Все штабы работали во взаимодействии с милицией.
После митинга 23 февраля началась активная организация блокпостов.
Из воспоминаний, позывной «Броня», дежурившего на блокпосту с первого дня. «На митинге 23 февраля лидер партии «Русский блок» Геннадий Басов объявил о создании силовых отрядов самообороны. Призвал записываться в них мужчин. Уже на следующий день я пришел в штаб «Русского блока». В штабе суета дикая, народу не протолкнуться. Раньше я только в кино видел подобное. Познакомился с ребятами, которые ждали команду, что делать. В «Русском блоке» сказали, что балаклавцы (жители Балаклавы) организовали блокпост на «Шайбе» (название ресторана при въезде в город). Нас было восемь человек. Мы решили ехать на «Шайбу». Но предварительно поехали к знакомому, который работал на металлобазе. Там сделали кучу коктейлей Молотова, купили радиостанции для всех ребят за свои деньги. А вечером на двух машинах выдвинулись на «Шайбу».
В первый день нас было человек 25 и на посту ГАИ два человека. Мешки, которыми обложили этот пост, создавали очень веселое впечатление – три ряда мешков совершенно разных: из-под сахара, из-под бетона и прочего. Поэтому было принято решение скинуться, кто сколько может. Закупили дополнительно мешки. Наполняли землей.
Изначально было немножко страшновато. А потом возникла такая революционная эйфория, мы плюнули на всё и решили, что будь, как будет.
Приехали две женщины на внедорожнике, в первые дни еще. Стали узнавать, чего не хватает, что привезти. У нас народу уже было больше, мы сказали, что нет связи между блокпостами. Примерно через час они вернулись. Привезли три дорогущие мощные радиостанции, канистру бензина, воду, продукты. Машина была загружена под завязку. Всё купили за свои деньги. Огромное спасибо им за это, помогли.
В начале марта остановили машину с взрывчаткой. Уже работал блокпост «Гончарное». Старшие блокпостов перезванивались и сообщали о своих машинах, которые едут в город. Делалось это для того, чтобы автомобили пропускали без досмотра и не тратили время ни те, кто едет в город по делам самообороны, ни время блокпостовцев. С поста «Гончарное» нам сообщили, едет машина зеленый «Форд». Он-то проехал свободно, вопросов не было. Но практически следом несется такой же «Форд», за рулем мужчина лет тридцати пяти. Тормозим. Он говорит, что с блокпоста «Гончарное». Вызвали старших. Человек оказался совсем не из самообороны. В машине нашли самодельные гранаты, мачете длиной метра полтора. Он пытался выхватить оружие. Его скрутили, немножко помяли. Девчонки-медики подошли оказать помощь, ему в процессе задержания по голове дали. Он девчонку за горло схватил. Пришлось «спеленать» полностью. Вызвали милицию. Правоохранители освидетельствовали машину, пиротехники – гранаты. Дома у него нашли взрывчатку, коктейли Молотова. Я практически на блокпосту дежурил круглосуточно. Как-то за мной приехал Антон Гранит. Я только с ночной смены сменился. В город поехали, много вызовов было. То там «непонятки», то здесь что-то происходит. Мотались весь день. Вечером вернулись на блокпост. Антон говорит мне: «Всё, приехали». А я не отвечаю, не слышу его. Заснул в машине.
С питанием у нас было великолепно. Просто «Шайба» ближе всех к городу, и народ свозил очень много продуктов. Люди сами привозили, помогали, спрашивали, что надо, покупали. В течение получаса машина возвращалась, полностью забитая и выгружала всё, что мы просили. У нас скапливались излишки, мы их отправляли на другие блокпосты постоянно.
Эмоции у людей перехлестывали через край, но настроение было позитивное, все верили в нашу победу. Некоторые извинялись, что они работают, не могут с работы уйти. Говорили, что очень хотим с вами быть. Приезжали, помогали, чем могли реально».
Из воспоминаний отца Ореста.
Вечером мы, монахи, помолимся, и начинаем объезжать блокпосты. Объезжали по кругу от Верхнесадового до Шайбы через Терновку. Палатки развозили, лампы, генераторы, святой водой кропили, молились, подсказывали, как и что делать. Я - бывший военный, и наш батюшка учил молодых ребят первые дни щитами пользоваться. Среди нас, монахов, много людей, прошедших хороший жизненный путь. На блокпостах мужчины вспомнили свое предназначение. Каждый вспомнил, что он когда-то служил в армии, сразу организованность появилась. Единым духом объединились люди. Появилось ощущение плеча, надежности. Такие чувства я испытываю, когда попадаю на Афон. Когда сотни только мужчин абсолютно разных национальностей, говорящих на разных языках, друг друга понимают, потому что объединены единым Духом, единой целью к Богу. Здесь так же было».
Говорить о том, что Майдан был организован стихийно, людьми, борющимися за справедливость – абсурдно. В центре Киева была выставлена декорация беснующейся толпы, но за кровавыми актерами стояли холодные, расчетливые люди. Режиссеры каннибальского спектакля под названием «Революция гидности» направляли провокаторов и диверсионные группы в наш город. Однако их просчет был в том, что Севастополь не принял, да и не мог принять фашистскую идеологию, предательство, смерти невинных, унижение.
Из воспоминаний, позывной «Фараон».
В феврале 2014 годы в «Омеге» для автопробега собралось около шестидесяти машин. На машины повесили российские флаги, флаги Севастополя и Андреевские. Неожиданно нам звонят и сообщают, что у Гагаринской администрации рядом с памятником Шевченко кучкуются проукраинские заядлые господа, пытаясь устроить дебош. Человек 15 их было.
Минута, и мы там. Увидев наши машины, они, поджав хвосты, разбежались в разные стороны. Вроде все успокоилось. Мы взяли еще людей для участия в автопробеге и поехали на площадь Нахимова. Люди, видя нас, ликовали, кричали: «Ура! Слава России! Молодцы! Мы с вами!». Из наших машин звучал «Легендарный Севастополь», «Небо славян». Мы сигналили прохожим. Народ реально душевно радовался. Мы шли по «зеленой волне», все водители останавливались, чтобы пропустить нашу колонну.
Планировалось приехать на площадь Нахимова, а затем, разбив колонну по 15 – 20 машин, проехать по районам города: Балаклава, Северная, хотели заехать в сёла. В деревнях сложная была ситуация. Среди крымско-татарского населения Меджлис* (организация запрещена в РФ) вёл активную пропагандистскую работу, настраивая их против русских, готовил теракты. По ночам на воротах домов, где живут славяне, ставили крестики, отмечая их.
В этот день нам не удалось проехать по селам. Нам вновь позвонили жители проспекта Октябрьской революции. Из их дома было прекрасно видно, что у Гагаринской администрации опять собралась толпа, но уже вооруженная битами и ножами. Как оказалось, это члены «Правого сектора» * (организация запрещена в РФ), присланные в Севастополь.
Время обеда было, и в городе начались жуткие пробки. Огромное спасибо севастопольцам, нам абсолютно все уступали дорогу. Мы сигналили, ехали на очень большой скорости, на «аварийке» – нас пропускали беспрекословно, будто сговорились. Долетели буквально за пять минут. «Правосеки» * (организация запрещена в РФ) явно были накачаны наркотиками, глаза стеклянные. Вес у меня немаленький, «насяду» на кого – у него в лучшем случае вывихи будут, а этот как пружина встает и улыбается. Боли не чувствует. Взяли всю группу. Их мобильные телефоны были пронумерованы, заднюю крышку открываешь, а там инвентарный номер. Причем программы были так настроены, что он снимает видео и сразу же информация передается. В телефонах было максимум номеров пять, но ни имен, ни фамилий – только буквы и цифры. Сплошной шифр. Пока одного «правосека» * (организация запрещена в РФ) допрашивали, зазвонил его телефон. По всей видимости, руководитель интересовался, как прошло «мероприятие». «Правосек» * (организация запрещена в РФ) ответил, что не может говорить. Тогда ему наши ребята сказали: «Говори правду». Он помялся и мрачно пробурчал: «Поймали нас».
У «правосеков» актеры в машинах прятались и гримировались, намазывая лица и головы красной краской, перебинтовывались, якобы их избили. Этих служителей Мельпомены тоже аккуратненько повязали. Искусство все же требует жертв. Телевидение приехало, ребята сделали репортаж, показывали его по местным каналам. Бить мы никого не били. Скручивали и передавали правоохранительным органам. Вежливые люди, значит, вежливые.
Один из «правосеков» решил бежать, вскочив в проходящую маршрутку. Мы бросились следом и на остановке ворвались в нее. Народ всполошился: «Что случилось? В чем дело?». Объяснили, что здесь «правосеки» с Майдана. Люди моментально подхватились: «Гнать эту нечисть отсюда! Фашизма у нас нет и не будет!» и помогли связать. Когда мы его вытащили, из толпы парень вырвался, как звезданул «правосека»! Пришлось разъяснить, что нельзя бить. Наша задача – передать правоохранительным органам, в РОВД пусть с ним разбираются по закону.
Недели за две до референдума на Корабельной была попытка подорвать электростанцию. Взяли группу из 11 человек. Допрашивали в Балаклаве.
У террористов изъяли самодельные заряды, также нашли упаковку отравленного шоколада от украинского сладкого олигарха. Как узнали, что шоколад отравленный? Они даже не соизволили удалить смс из телефона. Текст: «Передаю вам посылку, но аккуратней с шоколадом». Эта фраза нас и насторожила. Заставили их скушать шоколад, но они выкручивались как ужи, лишь бы не есть. Думаю, они планировали детям раздать, чтобы отравить. Все могло быть.
Из воспоминаний, позывной «Гранит».
Ситуация в городе была очень напряженная. Хоть и созданы отряды самообороны, и милиция работала, но возникал вопрос: как оповестить людей в случае непредвиденных событий. Вспомнили славянскую традицию: о наступлении беды горожан извещал набатный звон. Я встретился с Благочинным, объяснил ситуацию. Да он и сам ее видел. Знал, какое дикое давление идет на православные церкви Московского Патриархата на Украине. Благочинный сказал, что православная церковь всегда выступала против войны, против кровопролития, всегда помогала людям и никогда от этого не откажется. Он дал добро, чтобы в случае тревожной ситуации по всему городу церкви били в набат. Об этом решении сообщили через соцсети, через сайт «Русского Блока».
Программисты из организации «Севастопольское сопротивление» договорились со «Скорой помощью»: если водитель видит негативную ситуацию, он дает двойной сигнал «тревожной кнопкой», которой оснащены все машины. Сигнал приходит на пост, а затем срочно передается в штаб самообороны. Автолюбители задействовали свой автоканал. Через них была установлена связь между блокпостами. Началась самоорганизация внутри города, создавались отряды ДНД, «Рубеж», «Бизон». Каждый встал на защиту города.
В первых числах марта позвонила девушка. Мы встретились, и она рассказала, что ее жених служит в ВВ (район улицы Горпищенко). В воинскую часть пришла команда из Киева: ночью убыть из расположения части и разблокировать все блокпосты. Командир части, видимо, хотел медаль заработать и дал приказ встать «в ружье». Девушка просила: «Сделайте вид, что вы их блокируете. Мой жених и его сослуживцы прекрасно понимают ситуацию. Они не хотят стрелять в своих».
Когда мы подъехали к части, то увидели, что БТРы выведены из ангара и заведены. У главного КП (контрольного пункта) пообщались со служивыми, поделились сигаретами. Через пару часов они сказали: «Все нормально, мужики. Мы уже сообщили, что заблокированы и выйти не можем. Спасибо, что спасли нас от вас».
Командир части в это время находился в другом месте, а зам. командира - севастополец. Он не хотел крови. Он понимал, что будет стрелять в своих».
В это время город наводнили журналисты не только украинских и российских СМИ, но и западных: американских, французских, итальянских и прочая, прочая, прочая. Как-то входит к нам в штаб французская журналистка газеты Le Figaro. Очень милая, улыбчивая, по-французски элегантная. С удивлением и любопытством рассматривает всё вокруг. Через переводчика задает мне вопросы: «Почему вы, севастопольцы, против Майдана? Ведь это демократия, свобода, равенство, братство! Неужели вы в Севастополе закостенели в советском тоталитарном прошлом до такой степени, что не понимаете, какую свободу несут нам киевские революционеры?». Честно говоря, уже было утомительно объяснять нашу позицию, ударяться в исторический экскурс, объяснять, что мы против национализма, поэтому решили ей просто показать ролики из YouTube, снятые самими майдаунами. Первое видео было о раненном «беркутовце», которого затащили на Майдан. Под камеру и радостный гогот ему ножом вырезали глаз. Снимавший это видео во время пытки хладнокровно давал крупный план. «Борцы за свободу и братство» одержимо вопили, обсуждая, стоит ли «беркутовцу» вырезать второй глаз или что-нибудь другое. Француженка села у монитора с улыбкой на лице. По мере просмотра её улыбка каменела. Ролик закончился, она встала и с этой же улыбкой оцепеневшая, не прощаясь ни с кем, вышла. Переводчик засеменил следом.
Отрывок из рассказа Валентины Славченко: «Разговорилась как-то с журналистом из Львова, он приехал снимать наши события. Он сказал мне: «Не верьте нашим СМИ. Вот вам пример, мне дают задание снять, как в Симферополе разгромили «Приватбанк». Приезжаю, а там тишина. Сообщаю руководству, что всё тихо и мирно. Мне приказывают найти людей и заплатить им деньги. Я нахожу, плачу деньги. Они надевают маски, громят банк, я снимаю и отправляю материал». Беседовали мы на русском языке. Я ему предложила общаться со мной по-украински, объяснила, что знаю и понимаю язык, но принципиально не говорю на нем. Он мне ответил: «А я принципиально хочу выучить русский. Мне нравится русский народ».
В начале марта в России прошли митинги в поддержку Крыма. Лозунг «Русские своих не бросают!» вызывал слёзы у севастопольцев. Мы ощутили, что мы не одни. С нами Родина! С нами россияне! Наши дорогие россияне! Это непередаваемое чувство, сравнимое разве с тем, что вдруг после долгих лет разлуки ты находишь близкого человека, а у тебя от радости перехватывает горло, в груди всё сжимается, и сам себе не веришь, что это произошло. Понимая, насколько сложна политическая обстановка, какие проблемы принесет России присоединение Крыма, люди говорили: «Ну, ничего. Главное провести референдум об отсоединении от Украины, а там видно будет. Если не сейчас войдем в состав России, то потом обязательно, теперь мы подождем. Всё равно Крым будет российским!»
Первоначально референдум планировался на конец мая 2014 года. Шло множество разговоров, что нам трудно будет устоять до мая, хорошо бы референдум провести раньше. Спорили о формулировках вопросов в бюллетенях. Вдруг пришло сообщение, принято решение о проведении референдума 16 марта. Севастопольцы облегченно вздохнули. Город расцвел триколором, у каждого на груди была триколорная или георгиевская ленточки, практически в каждом окне и балконе были вывешены российские флаги. Улицы пестрили листовками «Домой, в Россию!» Ощущение грядущего счастья охватило севастопольцев. Мы верили и не верили сами себе. Неужели дождались? Неужели сбудется то, о чем мы мечтали четверть века?
Из воспоминаний Валерия Медведева, председателя комиссии по проведению Референдума в городе Севастополе 16 марта 2014 года.
6 марта 2014 года меня пригласило руководство города, в лице председателя городского совета Дойникова Юрия Васильевича. В его кабинете находились представители штаба самообороны Севастополя. Мне было предложено создать и возглавить комиссию по подготовке и проведению референдума в городе Севастополе, который планировался с 6 по 16 марта. 16 марта должен быть объявлен днем голосования. Я тут же приступил к формированию комиссии. В первую очередь обратился к моим коллегам, с кем мы проводили выборы в городской совет Севастополя. Всего нас было 17 человек, но некоторые «дрогнули» и отказались. Мы, конечно, понимали, на что мы идем. Всё было не так просто. На меня прокуратурой Украины было тут же заведено уголовное дело. Впоследствии мое имя вошло в санкционный список, запрещающий мне въезд в Европу, Канаду. Японию и США.
В девятнадцать часов 6-го марта перед нами поставили невероятно сложную задачу – создать Временное Положение о проведении Референдума в городе Севастополе, так как его у нас не было. Ранее я не принимал участие в законотворчестве, опыта не было. Была создана рабочая группа. В нее входили я, как председатель комиссии по проведению Референдума, Вячеслав Андреевич Баканов, с ним я составлял Временное Положение, и Елена Волкова, технический исполнитель. Работали всю ночь. В восемь часов утра 7-го марта юристы горсовета и юридическая группа штаба самообороны изучили Положение и дали добро. И в этот же день на внеочередной сессии горсовета Временное Положение о проведении Референдуме в городе Севастополе было утверждено. Была принята и форма бюллетеня. Сервер Центральной избирательной комиссии Украины, где находился государственный реестр избирателей, срочно, уже 7 марта к вечеру, был заблокирован Киевом. Но у нас сохранились списки еще с выборов 2010 года, в архиве также были списки избирателей. Мы подняли всё, что могли, и за оставшиеся 5-6 дней списки избирателей были готовы. 15-го марта, в субботу, списки уже находились на избирательных участках. Круглосуточно мы были на работе, спали здесь же. Да и спали по 2-3 часа. Кабинеты очень маленькие, а народу много, буквально нависали друг над другом. Сейчас даже трудно себе это представить».
Участки открывались в 8 часов утра, но уже к 7 часам перед ними стояли очереди. Остался последний шаг к нашей мечте, и его спешили сделать. Референдум для севастопольцев был праздником, шли семьями. Российские флаги в руках, голубые, красные и белые шарики несли дети. Рядом с урнами для голосования люди фотографировались. К обеду практически весь город уже проголосовал.
Из рассказа Натальи Курской.
Во время проведения референдума была помощником председателя Избирательной комиссии на Корабельной стороне. Меня поразили люди, которые голосовали на дому. Кроме меня и члена избирательной комиссии в группу входили казак и милиционер. Я знала, что Корабельная сторона – колыбель, сердце Севастополя. Но я и представить не могла, какие люди там живут. Я настолько прониклась трепетом и уважением к этим людям, что я решила: буду и дальше служить Севастополю. Громко, но по-другому не знаю, как сказать.
Мы пришли к домику, он почти развалился. Постучали в калитку и услышали слабый голосочек: «Заходите, я вас жду». Я даже не поняла, откуда он доносился. Переступили порог и замерли. На стылой земле, на дощечке с колесиками сидела безногая женщина. Была она полуодета. Несколько часов в узкую щель калитки она смотрела на улицу. Боялась, что мы пройдем мимо, и она не сможет проголосовать за Россию. Мы вручили ей георгиевскую ленточку, и женщина разрыдалась от переполнявших ее чувств. Внешний вид этой пожилой женщины-инвалида, условия, в которых она живет, производили прискорбное впечатление. И в тоже время такой мощный дух в ней!
В одном из домов на улице Розы Люксембург нас ждала женщина 1919 года рождения. Очень больной человек. От болезней, а может от волнения, у нее тряслись руки, она самостоятельно не могла взять ручку. Я наклонилась над ней, чтобы помочь, и она взяла мою руку и начала целовать. Сказать, какие я испытывала эмоции – это за гранью! Смущенные мои товарищи отвернулись, стараясь скрыть слезы, а женщина с облегчением вздохнула: «Спасибо, теперь я умру в России».
В одном из домов, куда мы приехали, жила тоже женщина-инвалид. Встретила она нас, сидя в инвалидном кресле. Была она еврейка и всячески подчеркивала свою национальность. Когда она проголосовала, то выкатилась на инвалидном кресле в центр комнаты и крикнула: «Внученька, неси шампанское! Будем праздновать! Мы уже в России!».
Начиная с самого утра, как только открылся избирательный участок, постоянно звонил воин-афганец, который волновался о том, чтобы не забыли зайти с урной к его боевому другу, тоже воину-интернационалисту. Наконец мы подъехали. Открыли двери подъезда и обомлели. Там стояли ветераны-афганцы, отдавая нам честь. Войдя в квартиру, мы увидели мужчину, одетого в военную форму. Он был без рук, без ног. Оказалось, это был бывший командир боевых товарищей. Ради него хлопотали его друзья, чтобы их командир непременно проголосовал. Один из воинов подошел и приложил свою руку к его фуражке. Эту честь приняли мы, чтобы передать России. Мы все разрыдались от охвативших нас чувств. Я повязала ему георгиевскую ленточку.
Из воспоминаний Медведева Валерия Кирилловича, председателя комиссии по проведению Референдума в городе Севастополе 16 марта 2014 года.
После голосования десятки тысяч человек пришли на площадь Нахимова. Все с нетерпением ждали объявления результатов референдума. Над площадью развевались российские и Андреевские флаги. Практически каждый севастополец держал в руках флаг, все были с георгиевскими ленточками. В 22 часа 30 минут вышли на трибуну. Мне было предоставлено слово для объявления предварительных результатов. Я только смог сказать, что голосование состоялось, в нем приняли участие 89,5% севастопольцев. Раздались крики: «Ура!», аплодисменты, которые заглушали меня, хотя я говорил в микрофон. Дальше я уже кричал: «За Россию проголосовало 93 процента!». Люди стали аплодировать, кричать: «Ура! Россия!». Такая радость охватила людей! Я видел заплаканные, счастливые глаза. Так долго мы этого ждали! Да и сам я плакал, не в силах сдержать эмоций. Невозможно передать те чувства, которые выплеснулись наружу. Люди и пели, и танцевали, скандировали: «Россия! Путин! Севастополь!».
Позже многие говорили: «Это было как 9 мая 1945 года! Те же чувства, когда ты победил в долгой войне».
*Правый сектор – организация, запрещённая в РФ, *правосеки – члены экстремистской организации, запрещённой в РФ.
