Савин Леонид "Коучинг война"

Считается, что в истории феминизма существует три «волны». «Первая волна» связана с суфражистским движением XIX и начала XX вв., где ключевым вопросом было право голоса для женщин. Под «второй волной» принято считать идеи и действия, связанные с «женским освободительным движением», которое начало развиваться с 1960-х гг. и выступало за юридическое и социальное равенство женщин и мужчин. Необходимо акцентировать, что для «второй волны» присуща установка на «сексуальную революцию», которая была направлена на разрушение норм и ценностей общества модерна, связанных с гендерными ролями, статусом и этикой поведения в обществе. «Третья волна» является продолжением «второй волны» и реакцией на её неудачу. Появление «третьей волны» относят к началу 1990-х гг.
Кроме того, феминизм подразделяется на несколько видов. Либеральный феминизм нацелен на достижение равенства полов в рамках существующей социальной системы практически путем стирания существующих между мужчинами и женщинами различий. Радикальный феминизм исходит из необходимости переоценки женской сути, самостоятельной выработки понимания женской идентичности, места и роли женщин в обществе. Радикальный феминизм считает патриархат источником большинства серьёзных общественных проблем. Также есть классовый или марксистский феминизм, непосредственно связанный с учением о классовой борьбе. В рамках этого течения предлагается пропаганда полной сексуальной свободы, отказа от семьи и материнства и отмены всех социальных половых различий. Лев Троцкий (Лейба Бронштейн) имел непосредственное отношение к данной разновидности феминизма и выступал с рядом предложений для практической реализации в Советской России (отмена института семьи и т. д.). Довольно хорошо известен и постмодернистский феминизм, который
является методологией, критикующей прежнюю научную рациональность и объективность, обвиняя их в чрезмерной маскулинности. По версии постмодернистского феминизма все знания, которые вошли в социальную теорию, представлены исключительно мужчинами, их системой ценностей, мужским взглядом на мир и мужскими средствами выражения знания. Поэтому постмодернисты феминистской ориентации вводят в науку понятия «женского письма» и «женского чтения», напрямую связанные с женским телом и женской сексуальностью.
По мнению Энник Виббен становление феминистской мысли на сцене международных отношений завершили три мероприятия: в 1988 г. конференция «Миллениум» журнала международных исследований в Лондонской школе экономики, в 1989 г. конференция в Университете Южной Калифорнии и в 1990 г. конференция в Уэльсе.
Также, внимание к гендерным программам в других странах со стороны США и Западной Европы связаны с установившимся ранее консенсусом о том, что существует феминистская международная политическая экономика. Данный подход связан с фокусировкой на различные права и свободы женщин, включая такие аспекты как кредитование с высоким риском, изменение в моделях потребления, права собственности, диспропорции в производстве, гендерное разделение труда и распределение ролей на рынке услуг. Также объектом внимания становится личная жизнь и проблематизация полового разделения. Считается, что феминистская политическая экономика предлагает особый путь понимания связей между микро и макротрендами, институциональными формами и проблемными территориями. На самом деле за ней может стоять коммерциализация сексуальных отношений, что очевидно на примере развитых капиталистических стран, где легализованы сексуальные услуги, а также изменение законодательства, связанного с браком и институтом семьи.
Совет по международным отношениям (CFR), являющийся ядром мирового либерализма, около десяти лет назад инициировал дебаты о феминизме в международных отношениях. Заданный тон был подхвачен рядом университетов и научных центров стран Западной Европы и США, конечно, не без поддержки определенных заинтересованных структур. Вместе с идеей альтернативных источников знания обыгрывались вопросы связи полового неравенства с бедностью, конфликтами, маргинализацией, доступа к услугам и прочими проблемами, которые представлялись общечеловеческими и важными, чтобы заняться их решением.
Кавказ в этом вопросе не является исключением. Более того, страны этого региона, где сильны классические семейные традиции, сталкиваются с этим вызовом сразу на нескольких уровнях: 1) политическом, поскольку претензии Запада в отношении половой дискриминации или другим надуманным проблемам, выдвигаются, прежде всего, государству; 2) социальном, так как навязываемая извне политика направлена на различные социальные группы населения как прямо, так и опосредованно; 3) этническом, так как традиционная культура народов вместе с остальными глобализационными процессами подвергается сильной эрозии; 4) религиозном, вследствие умаления и, зачастую, богохульских как для христиан, так и для мусульман интерпретаций сущности мужчины и женщины.
Непосредственно за Кавказ еще в начале 90-х гг. активно взялись организации из США. Агентство международной помощи USAID начало финансировать гендерные программы в регионе с 1992 г. Они формально могут иметь разные цели, но являются частью одной общей стратегии. В начале 2000-х гг. USAID рассматривал эти гендерные программы в качестве приоритетных, настаивая на их «мэйнстримизации», т. е. популяризации и утверждении в качестве постоянного направления работы и исследований.
К этому времени относится активизация, направленная как на количественное, так и на качественное изменение осуществляемых программ. В частности, в регион в 2001 г. пришли International Alert1 (организация создана в 1986 г. бывшим генеральным секретарем Amnesty International) совместно со своими коллегами, такими как Women’s International League for Peace and Freedom (WILPF), Hague Appeal for Peace, Amnesty International и Women’s Commission for Refugee Women and Children (WCRWC). К их работе были подключены и специальные агентства ООН. Апеллировать к международным стандартам стало легче с конца 90-х гг., когда появилась программа ООН «Цели тысячелетия» и ряд резолюций. В частности, гендерные активисты ссылались на резолюцию Совета Безопасности ООН № 1325 «О женщинах, мире и безопасности», требуя на ее основании особых полномочий для своей работы, ресурсов и политической поддержки.
На Кавказе были учреждены Кавказский форум (сеть НПО, созданная в июле 1998 г.), а позже (сентябрь 2001 г.) Caucasus Women’s League. Эти организации, хотя и состояли из местных граждан, но являлись двусторонними проводниками: на Кавказ с их помощью импортировалась идеология феминизма и либерализма, а с Кавказа экспортировалась информация по различным вопросам, которые могли быть чувствительными при оказании внешнего политического давления.
В Грузии в 2002 г. была создана Гендерная информационная сеть Южного Кавказа. Организацию поддерживала женская программа Фонда «Открытое общество», ОБСЕ и Mama Cash. Финансовую поддержку осуществляло Шведское международное агентство по развитию сотрудничества (Sida). В Армении гендерной тематикой занимается аналитический центр Институт Кавказа.
Какова же методика западных агентств и программ, связанных с гендерным вопросом? На примере документа, посвященном гендерным программам для Азербайджана4, которые финансируются USAID, можно обнаружить, что авторами выделено два типа рекомендаций — оперативные и по сектоpам.
К первым относились такие действия как разработка стратегических документов, применение гендерных методик в оценках, мониторинг исполнения рабочего плана, сбор и анализ релевантной информации, повышение уровня понимания, чувствительности и оперативной интеграции, создание специальных рабочих групп.
Рекомендации по сектоpам делятся на экономический, политический и социальный. Первый касается управления оценками в агропромышленном сектоpе, анализа мелкого и частного бизнеса, кредитной активности, также гендерного анализа всех типов реформ (пенсионной, банковской и т. п.). Кроме того, присутствует интеграция концепции сексуальных притеснений в различного рода бизнес тренинги и соответствующий подход в исследовании коррупции. Для Азербайджана, в частности, делался уклон на исследованиях в энергетическом сектоpе, включая разработку механизмов участия женщин в этой отрасли. Политический сектоp включал следующие рекомендации: 1) продолжение работы с целевой женской группой и активности по внедрению гендерного равенства; 2) продвижение гендерной чувствительности в медиа сектоpе, чтобы бороться с гендерными стереотипами; 3) оказание поддержки в таких вопросах, как привлечение внимания к домашнему насилию, включая возможность создания приютов; 4) поддержка женской активности путем создания «пространств» в регионах, где женщины могут собираться и обсуждать разные вопросы, а также создания коалиций женских НПО; 5) поддержка пилотных проектов, основанных на принципах социальной работы; 6) программы гражданского обучения с включением в них темы женских прав.
К рекомендациям по социальной политике относятся статистическая работа, охватывающая вопросы здравоохранения, бедности, миграции, участия мужчин и женщин в политике в качестве лидеров и простых членов; поддержка медицинских программ, связанных с репродукцией, с применением абортов для контроля за рождаемостью, молодежное образование, направленное на снижение мужской роли, обучение по вопросам предохранения от ВИЧ/СПИД. Вместе с этим рекомендовалось развивать программы по пропаганде здорового образа жизни и развивать более прогрессивный подход к гендерной интеграции. Последним пунктом значится создание мобилизационных общинных групп, включающих представителей обоих полов не только в качестве участников, но и лидеров.
Как мы видим, за ширмой гендерных исследований можно спрятать не только самые различные интересы, например, контроль за рождаемостью той или иной страны, пропаганду в средствах массовой информации, искусственное планирование определенных настроений в обществе и последующее манипулирование ими, но и сбор информации, которая относится к вопросам национальной безопасности (такие как стратегический сектоp промышленности или банковская активность).
Отдельно нужно отметить так называемые программы по репродукции. Это может быть бесплатная медицинская помощь в рамках вакцинации. Подобные проекты были реализованы в Африке и имели реальной целью стерилизацию женщин, так как большое количество детей в бедной африканской семье не вписывается в парадигмы Западного общества (проект «золотого миллиарда», известный также как мальтузианство). Нечто подобное уже осуществлялось в странах Азии и Латинской Америки, куда западные НПО начали активно проникать в то же время, что и на постсоветском пространстве — в 90-е гг. прошлого столетия. Например, в Перу было стерилизовано около трехсот тысяч женщин, большинство из которых не знало о сути медицинского вмешательства, а иные были просто принудительно отправлены на операцию. Это осуществлялось во время правления Альберто Фухимори — друга Соединенных Штатов, при этом сама программа финансировалась по линии USAID.
Что касается Азербайджана, в 2011 г. властями Азербайджана как альтернативный метод контроля над рождаемостью официально была предложена стерилизация для женщин. В этом случае парадоксально то, что председатель комитета по социальной политике Милли Meджлиca (парламента) Азербайджана Хады Раджабли, который озвучил это предложение, сослался на опыт соседей — Исламскую Республику Иран! Хотя именно западное гендерное лобби, работавшее в этой стране более двух десятилетий, несет ответственность за эту инициативу. Против законопроекта выступили духовное управление мусульман Азербайджана, указав, что ряд пунктов являются неприемлемыми.
Некоторые исследователи также отмечали, что в Грузии стерилизация проводилась под видом вакцинации, что является повторением африканского и латиноамериканского опыта.
Поразительно и то, что в некоторых случаях ареал гендерных программ совпадает с географией стран проекта «Восточного партнерства», что наводит на предположение о том, что цели обеих совпадают. Но эту «случайность» легко объясняют сами исследователи вопросов неравенства полов и гендера.
Профессор Гентского университета (Бельгия) Бруно де Кордье называет переход на новый качественный уровень феминизма третьей волны в мировой политике и его связь с географией, не иначе как «гендерной индустрией». В нее входит
не только создание и институционализация таких либеральных ценностей как порнография, педофилия и гомосексуальные браки, но и международная помощь, предоставляемая странами Запада развивающимся государствам по различным программам, связанным с женскими вопросами от борьбы с сексуальным насилием и торговли людьми до реформ национальных законодательств, если там западными «экспертами» были обнаружены хоть какие-то рудименты неравенства.
Кроме того, можно отметить, что правильно составленный долгосрочный бизнес-план может дать западным корпорациям уникальные возможности сделать из нового гомогенизированного пространства рынок сбыта для своих товаров и услуг. Модернизация женщин в полноценных потребителей и налогоплательщиков являлась прерогативой феминизма второй волны, где разрушителями старого порядка выступали либертарианцы со своей сексуальной революцией. Поскольку этот проект на Западе был полностью воплощен, дело осталось за Вторым и Третьим мирами, к которым и относятся государства Южного Кавказа. Ведь эмансипированные женщины из традиционного общества могут превратиться в хороших домохозяек-потребительниц, а также в послушный электорат, который будет правильно голосовать за нужного политика, открывающего новый дополнительный доступ внешним игрокам на национальный рынок.
Сами западные исследователи не отрицают и того факта, что изучение и понимание гендерных норм предполагает коммерческую выгоду. Например, учитывая, что социальные нормы в большинстве стран мира направлены на удерживание женщин от курения, употребления алкоголя, и, в крайнем случае, от вождения автомобилей и мотоциклов, то рекламодатели в этих отраслях, как правило, считают мужчин своей целевой аудиторией своих кампаний. Сара Хавкс пишет, что «гендерные нормы не являются статичными. Общества, культуры и потенциальные рынки меняются. Например, характер потребления алкогольных напитков в Европе начинает меняться. Зафиксирован рост потребления алкоголя среди женщин и подростков, что наверняка отразится на коммерческих интересах производителей. В то время как открываются азиатские и африканские рынки, можно проследить, как подобные социальные изменения коснутся стратегии производителей и торговцев алкоголем и табаком в деле поиска новых клиентов».1 Однозначно, подобные коммерческие интересы действуют и в отношении Грузии, Азербайджана, Армении и других государств региона. Но, к сожалению, такие тенденции не отслеживаются, так как штат гендерных исследователей представляют не поборники традиционных ценностей, а, как правило, агенты внешнего влияния, получающие грантовую помощь от стран ЕС и США.
Отметим, что внимание к ситуации с гендерным равенством на Северном Кавказе неоднократно проявляла Международная кризисная группа, которая занимается мониторингов и управлением конфликтами.
Международный комитет по спасению и Комиссия по беженцам женщинам в декабре 2013 г. предложили пилотную программу на два года, которая охватывала Эфиопию, Бурунди, Иорданию и Северный Кавказ. Предполагалось, что зонтиком для этой программы выступит НПО «Сеть чеченских женщин».
В рамках анализа и предложений по профилактике конфликтов на Северном Кавказе, включая террористические атаки, были замечены попытки со стороны западных исследователей придать данной проблематике и гендерное измерение.
Всемирный банк также пристально смотрит за динамикой гендерных показателей, в том числе исследовательские группы Всемирного банка волнует гендерное равенство среди молодежи, вопросы традиционной кавказской культуры, межэтнические конфликты, постсоветский менталитет, трансформация российских политических институтов.
Показательно, что и другие финансовые организации проводят исследования, связанные с гендерной статистикой на Кавказе. В частности, эта тема беспокоит и Азиатский банк развития. В свете ранее сказанного об ориентированной на гендерные факторы экономике, есть основания считать, что определенные акторы тщательно просчитывают свои шаги в контексте изменений социально-политического ландшафта региона и мировой политической конъюнктуры.
Что касается удара по традиционной культуре, чего и добиваются гендерные империалисты, то следует учесть, что это приведет к необратимым последствиям в социальных отношениях. На Кавказе уважение к старшим, а также почитание матери и отца является неотъемлемой частью культуры этих обществ. При изменении стратегий поведения и соответствующей социальной рефлексии возможен распад самого общества и даже гражданские конфликты. И это касается не только определенного региона. В глобализированном мире небольшие события даже в отдаленных уголках могут быть подхвачены, интерпретированы и обоснованы как предлог для политического и военного вмешательства со стороны в соответствии с доктриной Белого дома «Ответственность защищать».
С учетом наличия на Кавказе замороженных конфликтов и напряженной обстановкой в ряде областей, включая межэтнические и межрелигиозные трения, гендерный активизм, поддерживаемый извне, может представлять угрозу особого типа, плохо идентифицируемую через классические инструменты безопасности, но который, так или иначе, работает в интересах внешних сил.