Рассмотрение космизма (русского космизма) и современной космологии я предлагаю начать с уточнения понятий.
Космизм как философское течение в России возникает во второй половине XIX столетия, а если быть более точным — в последней его четверти. В подтверждение этого приведём годы жизни одного из наиболее знаковых его представителей — Николая Фёдоровича Фёдорова, который родился в 1829 году, а умер в 1903 году. Другой известный представитель этого течения — Константин Эдуардович Циолковский — жил с 1857 по 1935 год. К русским космистам причисляют также Н.А. Умова (1846–1915), В.И. Вернадского (1863–1945), Н.Г. Холодного (1882–1953), А.Л. Чижевского (1897–1964), И.А. Ефремова (1908–1972) и некоторых других. Судя по годам их жизни, у большинства из указанных мыслителей (Фёдоров, Циолковский, Умов, Вернадский) становление взглядов приходится именно на вторую половину XIX столетия.
В критической (справочной) литературе, посвящённой анализу русского космизма (вообще — космизма), в абсолютном большинстве случаев его характеризуют как «оккультное», «религиозное» и «философско-мистическое направление», а иногда даже — как «псевдонаучное».
Теперь обратимся к термину «космология». Космология нормативно рассматривается как раздел теоретической физики (астрономии), предметом которой являются свойства и характеристики Вселенной в целом. История космологии, рассмотренная в самом широком смысле, уходит своими корнями в далёкое прошлое. Однако сегодня принято говорить о современной космологии, родоначальником которой в российской традиции принято считать А.А. Фридмана (1888–1925), а в западной традиции — бельгийского аббата Жоржа Леметра (1894–1966).
Фридман опубликовал свои решения космологического уравнения А. Эйнштейна в 1922 году в России, а в 1924 году — в Германии. А Леметр напечатал свои расчёты той же задачи в 1927 году.
Именно решения Фридмана, в которых была представлена нестационарная модель Вселенной в целом, стали общепризнанными для релятивистского объяснения устройства и эволюции Вселенной в первой половине XX столетия и в последующем. Именно Фридман в своих решениях предложил теорию «эволюционирующей Вселенной» из первоначальной космологической сингулярности в результате процесса, который другой космолог, Фред Хойл, несколько позднее назвал «Большим взрывом» (The Big Bang).
Теперь, после того как мы кратко рассмотрели историю возникновения понятий «русский космизма» и «современная космология», зададим, пожалуй, самый интригующий вопрос: имели ли эти два направления — одно в философии (мистике), а другое в науке (теоретической физике) — нечто общее? Другими словами, имели ли процессы, обозначаемые этими понятиями, общие точки пересечения?
Попытаемся ответить на заданный вопрос максимально беспристрастно.
Следует признать, что Фёдоров, Циолковский, Чижевский и многие другие из русских космистов не имели соответствующей физико-математической подготовки, которая необходима для занятия «современной космологией». Исключением мог бы быть только профессор теоретической физики Умов, но он ушёл из жизни в 1915 году, то есть именно в тот год, когда была опубликована работа Эйнштейна по общей теории относительности (его основное уравнение гравитационного поля, иногда называемое «уравнением Эйнштейна — Гильберта»), в котором связываются между собой пространство-время и материя и особенности которого будут рассмотрены ниже.
В то же время нет никаких свидетельств в пользу того, что на мировоззрение Фридмана или Леметра оказали влияние космисты: в случае Фридмана — Умов, Фёдоров, Циолковский, бывшие его соотечественниками и современниками, а на аббата Леметра — такой известный западноевропейский космист, как Тейяр де Шарден.
Итак, зафиксируем этот факт ещё раз: русский космизм не оказывал и не мог оказать никакого влияния на становление современной космологии в первой половине XX века.
Казус в науке
Мы установили, что в России во второй половине XIX и первой четверти XX века возникло и существовало такое религиозное и мистическое направление, как космизм. Хорошо также известно, что сама новоевропейская наука формировалась в XVII–XIX столетиях под знаком борьбы с клерикализмом и религиозными предрассудками. Известно также, что на начальном этапе своего становления новоевропейская наука столкнулась с гонениями (сожжение на костре Дж. Бруно, заточение Галилео Галилея в ссылку в Сиену, внесение книг Н. Коперника, Г. Галилея и других известных учёных в Index запрещенных книг). Это всё действительно имело место. Казалось бы, что после всего перечисленного пути религии (христианства) и науки разошлись навсегда. Однако так дело выглядит только с самой поверхностной точки зрения, ибо дело это — взаимоотношения науки и религии — оказывается гораздо более сложным, чем это кажется поверхностному взгляду.
Здесь я подвожу к мысли о том, что между таким религиозным течением в философии, как космизм, и такой секуляризованной формой познания, как физическая наука, отношения могут быть необязательно противоречивыми. Другими словами, было бы в некотором абсолютном смысле некорректно утверждать, что современная космология — это чистая наука, а космизм — это чисто религиозно-философское течение, причём они не имеют никаких общих точек пересечения. Такие точки были. И сейчас я собираюсь это продемонстрировать прямо и с использованием фактов.
Начнём с такого нормативного положения (назовём его тезисом), как влияние мировоззрения (пусть даже религиозного) на выработку и формирование научных результатов учёного. С моей точки зрения, элиминировать и пренебрегать этим положением никак нельзя. И любой беспристрастный взгляд — если он действительно таков — не сможет не согласиться с оправданностью такого положения. В качестве подтверждения этого тезиса сошлюсь на два кричащих факта, которые могли бы служить подтверждающими аргументами в пользу высказанного тезиса. Первый связан с формулировкой Ньютоном теории тяготения и предложенного им квадратичного закона, опирающегося на «дальнодействие», которому подчинялись тела во Вселенной. Сосредоточу своё внимание на этом законе как прямо и непосредственно касающемся современной космологии. Суть аргумента в следующем: Эйнштейном в 1915 году было предложено космологическое уравнение (иногда его называют уравнением Эйнштейна — Гильберта), которое связывало пространство — время и материю. Особенность этого уравнения заключалась именно в том, что оно оказывалось прямым продолжением мировоззрения Эйнштейна.
Чтобы акцентировать эту особенность, обратим внимание на самый интригующий факт: такой член уравнения, как космологическая постоянная (Ʌ), был введён Эйнштейном именно искусственно и именно для того, чтобы уравнения допускали пространственно однородное статическое решение. Я еще раз специально подчерку этот важный для меня момент — именно статическое решение. А что означает статическое решение? Это значит, что Вселенная Эйнштейна — Вселенная в целом — неподвижна в космологических масштабах и не претерпевает внутри себя никакой эволюции. Более того, статичная модель позволяет избежать такой трудности нестатических решений, как «космологическая сингулярность». В этом смысле она позволяла решить проблему гравитационного парадокса Хуго фон Зелигера, возникшего в результате анализа теории тяготения И. Ньютона.
Именно по этой же причине Эйнштейн вначале не приял нестатические решения уравнения, предложенные Фридманом в 1924 году.
А теперь, наконец, самое главное. В связи с введением космологической постоянной (Ʌ) в уравнение возникает естественный вопрос: какие экспериментальные (опытные) исследования лежали в основании введения Эйнштейном Ʌ-члена (космологического члена) в уравнение общей теории относительности?
Ответ хорошо известен: никакие! Попросту говоря, на момент написания уравнения эмпирические данные, которые могли бы служить оправданием (обоснованием) введения космологического члена (Ʌ-члена) в уравнение, отсутствовали!
Тогда возникает другой, не менее важный, вопрос: каковы причины введения Эйнштейном в своё уравнение космологического члена?
Наиболее беспристрастным и реалистическим является следующий ответ: Эйнштейн был верующим иудеем и полагал, что сферичная, статичная и конечная модель Вселенной в целом наиболее подходит для адекватного её описания в рамках иудейской религиозной традиции.
Отсюда напрашивается вывод: статичность (неподвижность) и конечность Вселенной в космологических масштабах — это ценность, которая лежала в основании мировоззрения Эйнштейна.
Но что же тогда получается?
А получается совершенно неожиданный вывод: религиозные взгляды Эйнштейна оказали непосредственное влияние на формулирование им представлений об устройстве Вселенной!
Я вполне допускаю возражение о том, что спустя каких‑нибудь 7 лет тот же Фридман, сказав о том, что он «не нуждается в космологическом члене для объяснения устройства Вселенной», нашёл нестатические решения. Всё это так! Но из истории науки начала XX века мы уже никак не сможем устранить сам факт влияния религиозных взглядов учёного на построение им не какой‑нибудь, но именно научной теории.
Возвращение к изначально заданному вопросу
Теперь зададим заново всё тот же вопрос: имели ли эти два направления — одно в философии (русский космизм), а другое в науке (современная космология первой половины XX века) — нечто общее? Другими словами, имели ли эти направления общие точки пересечения?
Мы вынуждены признать, что ни у русского космизма, ни у современной космологии (беру первую половину XX столетия) нет общих точек пересечения, кроме трех:
— они существенно совпадают (по историческим меркам) во времени;
— на обе системы взглядов оказывало влияние религиозное мировоззрение их создателей; пусть не полностью и тотально, но — оказывало!
(О третьей точке пересечения будет сказано ниже.)
В самом деле, если мы построим первую цепочку (космологическую) — гравитационный парадокс Зелигера — Неймана (1894–1896), создание общей теории относительности Эйнштейном (1915), нестатические решения космологического уравнения Фридмана (1922–1924), — то получим временной интервал между 1894 и 1924 годами, который равен тридцати годам.
Если мы построим вторую цепочку из идей русских космистов — Умов, Фёдоров, Циолковский, Вернадский, Чижевский, — то обнаружим, что временные интервалы формирования современной космологии XIX–XX столетий и формирования идей русского космизма в значительной степени совпадают. Можно ли делать строгие выводы из этого совпадения? Думаю, что нет.
Однако не будем торопиться и зададим новый безобидный вопрос: является ли такое совпадение — появление русского космизма (космизма вообще) и появление современной космологии — во времени случайным процессом или имеет под собой определённую необходимую основу?
Если имеет место необходимая основа таких совпадений, значит, она должна корениться не в произвольных человеческих схемах (понятиях и теориях), которые набрасываются на реальность, а в чём‑то более глубоком. Существует ли это нечто более глубокое, что позволило бы говорить нам о необходимой основе такого совпадения? Полагаю, что да.
В истории появления русского космизма (космизма вообще) и появления космологии современного типа совпадают не только указанные временные интервалы и участие религии в формировании их взглядов, но совпадает сама эволюция предмета «философии» и предмета «науки». Покажем это.
Несколько слов о существе космизма и той интеллектуальной атмосфере, в которой он рождался.
Чтобы по достоинству оценить само появление такого течения в философии, как русский космизм, следует представить сегодня (в начале XXI века) ту систему философских координат, в которых это происходило. Первое, что бросается в глаза любому современному специалисту в области философии, — это отсутствие среди названных выше персонажей русского космизма профессиональных философов. Ещё раз отметим этот факт — никто из космистов не был профессиональным философом. Библиотекарь, физик-теоретик, инженер-самоучка, биолог, биофизик и т.д. — вот характерный перечень специальностей, которыми обладали первые космисты в России. Тогда возникает естественный вопрос: почему же среди тех людей, которых поздние — спустя почти столетие — будущие комментаторы причислят к такому философскому направлению, как космизм, не было ни одного профессионального философа?
В связи с этим может возникнуть даже недоумение: как такое возможно?
И в самом деле — налицо философское течение, а профессиональных философов среди его представителей нет.
В действительности так и только так мог появиться в России во второй половине XIX и первой половине XX века русский космизм. И сейчас я это продемонстрирую.
Чтобы понять и оценить эту историческую каверзу, необходимо себе представить ту атмосферу, в которой проходило формирование русской философии второй половины XIX столетия. Приведу лишь несколько имён «профессиональных» философов, которые считаются знаковыми и определяющими в формировании самой атмосферы философских дискуссий: П.Д. Юркевич, В.С. Соловьёв, Л.М. Лопатин, С.Н. Трубецкой, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, Н.А. Бердяев и некоторые другие. Абсолютное большинство из них являлись так называемыми идеалистами и персоналистами. Основой их философствования было христианство с его акцентированием внимания к человеку как личности, человеку как духовному началу и т.п. Падший (тварный) мир, обозначаемый в данной работе как космос, их интересовал меньше всего. Согласно Соловьеву, Булгакову и некоторым другим, человек призван «преобразить тварь» (космос) своей праведной жизнью во Христе.
С тех пор прошло почти сто лет: и где же этот преображённый человеком, праведной жизнью во Христе тварный мир? Мы вынуждены с горечью констатировать один несомненный факт: за этими представителями русской религиозной философии стояли и стоят одни только философские грёзы и несбывшиеся надежды. Исчерпывающий ответ на это недоумение дал Ф.М. Достоевский в легенде о "Великом инквизиторе". Кстати, Достоевский также был инженером по образованию, и именно он провозгласил лозунг, который был явно нехристианским: «Мир спасёт красота». А красота, как мы знаем, является одним из значений греческого слова κόσμος (космос). С моей точки зрения, это позволяет и Достоевского — правда, весьма условно — причислить к такому направлению, как космизм.
Ещё раз подчеркну: главной темой и главным лейтмотивом названного выше религиозного направления был человек (его личность) и его связь с Богом. Такое направление мыслей я называю антрополатрией. Космос, говоря языком данной работы, должен был быть духовно преображён этим человеком в процессе, который эти философы (Соловьёв и другие) называли теургией.
Именно антитезой этому идеалистическому направлению, с моей точки зрения, и стало появление космизма. Достаточно одного только сравнения названия работ обоих направлений мысли в России, чтобы увидеть и осознать всю глубину той пропасти, которая их разделяла. Главная работа Н. Фёдорова называлась "Философия общего дела", а, например, главная работа о. Сергия Булгакова — "Свет невечерний". Одна из основных работ Циолковского — "Космические ракетные поезда", а одна из основных работ В.С. Соловьёва — "Чтения о Богочеловечестве". Перечень подобных примеров можно продолжать и далее…
С моей точки зрения, идеи космизма формировались именно как идеи дела, то есть того, что можно не просто противопоставить праздным рассуждениям, но именно воплотить в жизни. И нужно признать, что идея Фёдорова о «патрификации» (воскрешении отцов) нашла своё очень своеобразное воплощение в виде мемориального комплекса на Красной площади в Москве — что бы там ни говорили недоброжелатели, — когда «могилы отцов» становятся «училищами мироведения». По сути, советская власть — сознательно или бессознательно — превратила Красную площадь в кладбище, и спорить с этим невозможно. Это — просто свершившийся факт, который в точности соответствует проекту Фёдорова. Отметим, что на этих могилах приносят клятвы и дают присягу, проходящие ряды воинов на парадах отдают им честь и т.д.
Работа Циолковского "Труды по ракетной технике" (1947) нашла продолжение в развитии космонавтики в СССР (России). Пусть Циолковский и не стал «промышленным» ракетостроителем, как Ф.А. Цандер (создатель первой ракеты ГИРД-Х), С.П. Королёв или В.П. Глушко, но он стал своеобразным знаменем ракетостроения (освоения космоса) в советской России. Цандер вдохновлялся идеями Циолковского, изложенными последним в работе "Исследования мировых пространств реактивными приборами".
Итог очевиден: русский космизм был именно философией дела, а русская религиозная философия, как показала история, оказалась отвлечённой от мира философией несбывшихся надежд. Обоснование такого тезиса весьма просто: в 1957 году Советская Россия запустила свой первый искусственный спутник Земли. За этим запуском стояли и Цандер, и Циолковский, и Королёв, и Глушко, и многие другие. Вопрос: а что «запустила» Россия благодаря религиозной философии? С горечью должен признать — ничего! Может быть, только бесконечное умножение количества диссертаций на эту тему… И тому есть веская причина.
С моей точки зрения, представители религиозной философии не поняли сути происходящих перемен, имевших место в мире конца XIX и начала XX века. Никто из них не понял (особенно Соловьёв, рассматривавший науку как «отвлечённое начало») роли науки и техники в современном мире. Например, в Германии в этот же период был всплеск интереса к философии техники (Э. Капп, Т. Бауэрле, М. Хайдеггер, Ф. Дессауэр и многие другие), а в России мы никого не можем назвать, кроме П. Энгельмейера. Возникает вопрос: почему? Напрашивается шутливый ответ: «Все философы ушли в теургию!»
Я уже не говорю о том, что был фактически пропущен такой важнейший этап в развитии мировой философии, как логический позитивизм, который привнёс в философию строгие логико-математические методы. Всё это религиозно-теургическим направлением было опущено. Могу только допустить, что религиозные философы, не понимая сути происходящего, объективно готовили приход октября 1917 года (способствовали этому), в водовороте которого, кстати, почти все и утонули.
Третья точка пересечения
Суммируя сказанное, следует отметить, что современное поколение жителей России должно благодарить русский космизм за то, что он оказался философским течением, адекватным своей эпохе и способным перекинуть мост между русским (древнерусским) мировоззрением и современной реальностью.
А в чём же ещё может быть заключено главное назначение философии (философов), как не в раскрытии того, что уже пришло к господству в мире, но ещё не стало явным для большинства окружающих? Философ и должен видеть то, что для остальных невидимо.
Русский космизм, по сути, подготовил осуществление мечты взлететь «выше неба». И она осуществилась.
Советская (А.А. Фридман), а затем российская (А.А. Старобинский, В.Н. Лукаш, А.Д. Линде и многие другие) космология тоже сделала прорыв в познании космоса (Вселенной в целом), предложив сначала теорию «эволюционирующей Вселенной», а затем теорию «инфляционной (раздувающейся) Вселенной» и, наконец, теорию «хаотической Вселенной».
После всего изложенного мы можем назвать третью точку пересечения такого философского течения, как русский космизм, и современной космологии: такой точкой является обращение к космосу (Вселенной) как основному предмету исследования и в философии, и в науке.
Подтверждением последнего утверждения (в отношении науки) является тот факт, что современная космология становится полигоном для проверки современных объединительных теорий в физике.
